Одинокая Россия — заложница тщеславия Путина

Обычная история о России – это история державы, восстановленной после падения и хаоса 1990-ых. Нефть, газ и автократия снова возвели её в разряд мировых держав. Образно говоря, наряду с Китаем, Москва создала полностью новую модель, которая бросает вызов западному либерализму.

Всё же более всего меня поражает в России — это её изоляционизм. Несмотря на свои возросшие доходы за углеводороды и свою значительную, хотя и остаточную, военную мощь, Москва является чрезвычайно одинокой. Что касается превосходства системы капитализма, то когда в последний раз вы слышали, чтобы какой-то международный политический деятель в любом контексте привёл в пример Россию, как образец предпочтения?  

Москва, конечно, может апеллировать к своим странным лояльным сателлитам. Многие из прежних советских республик среди её соседей полагают, что мудрее оставаться на стороне существующего режима. Прошлогоднее российское вторжение в Грузию послужило, как в известной фразе Вольтера, «другим наукой». Вне постсоветского пространства несогласные, такие как Чавес в Венесуэле, видят некоторую пользу в следовании политике Москвы.

Но попробуйте найти настоящих энтузиастов и союзников, правительства или народы, которые чувствуют инстинктивную близость с сегодняшней Россией, или тех, кто находит в её обществе что то, что можно было бы позаимствовать для себя, — тут Москва остаётся в одиночестве. Короче, кто в мире ещё хочет походить на Россию? Невозможно придумать более короткий список.

Я вспомнил об этой изоляции на днях, когда Владимир Путин, по традиции, повторил в августе старый ритуал. Российский премьер-министр, раздетый по пояс и сидящий верхом на лошади, позировал перед камерой, излучая свою летнюю брутальность. Русских заверили, что у них есть сильный лидер у руля; миру напомнили, что не стоит связываться с Путиным.

На мой взгляд, эти тщеславные фотовыстрелы показывают скорее слабость. Действительно грустно, человек средних лет до того отчаялся, что демонстрирует миру своё по-прежнему хорошее телосложение. Российский премьер-министр добился бы большего успеха, купив себе спортивный автомобиль. А если серьёзно, то очевидно самопринуждение, с каким г-н Путин щеголяет своим телом. Это как неудачная метафора для России: большая, но тающая власть, вводящая себя в заблуждение, что показ мускулов – способ уцепиться за бывшую славу.

Почему заблуждение? В конце концов, американская власть, можно сказать, основана на своей беспрецедентной экономической и военной мощи. Какое-то время Джордж У. Буш думал, что ничто иное не имеет значения. После 11 сентября 2001-го, США решили, что и друзьям и противникам можно приказать построиться.

И всё же, даже единственная супердержава мира довольно быстро осознала, как ограничена внешняя политика, основанная на прививании страха. Сверхмощи вооружённых сил оказалось недостаточно. Г-н Буш слишком поздно понял, что любая власть нуждается в законности, уже когда в противовес появился антиамериканизм. 

Администрация Барака Обамы, кажется, поняла важность того, что политики называют «нормативной» властью. Государства сильны, когда другие хотят подражать им. Для одних — это восхищение американскими демократическими ценностями, энтузиазм других — по поводу богатой культурной и экономической палитры Америки.

Поезжайте в Пекин и вы услышите, что высокопоставленные китайские чиновники с благоговением говорят об американской системе высшего образования и способности её экономики к восприятию технологических новшеств.

Многие, подобно г-ну Путину, хотели бы притвориться, что это не так, ведь Россия едва заслуживает даже мимолётного упоминание в таких беседах. Пекин полагает, что мало чему можно поучиться у Москвы.

Китай видит своего соседа, как увядающую силу, временно реанимированную волной нефтяных и газовых доходов и национализмом г-на Путина, но, тем не менее, как государство, которое разбазаривает своё нефтебогатство, что, в долгосрочной перспективе, является индикатором распада. 

Джо Байден несколько недель назад попал в десятку с искренней оценкой перспектив России: убывающее население, усыхающая экономика и серьёзное психологическое похмелье от потери империи. Американский вице-президент получил некоторые неприятности за бестактный выбор слов, но его оценка, в значительной степени, единогласная за пределами России. Не смотря на то, что г-н Путин с помощью нефтяных доходов восстановил дух страны, Россия действительно усыхает очень быстро. По некоторым оценкам, существующее население в 140 млн. к середине нынешнего столетия сократится приблизительно до 100 млн. человек.

Это не только разрушительное действие низкой рождаемости и высокой смертности. Близкие Кремлю капиталисты сделали мало полезного, чтобы модернизировать национальную экономику или восстановить рушащуюся инфраструктуру.

Столкнувшись со стремительным упадком российской мощи, ответом г-на Путина стала внешняя политика, в которой главные эмоции – это обида и воинственность. Запад считается ответственным за хаос 1990-х. Москва теперь прибегает к принуждению, отключению газа или прямому вмешательству в дела прежних советских республик, таких как Грузия и Украина, чтобы восстановить влияние среди своих ближайших соседей. 

Принуждение может работать некоторое время. Безнадёжно разделённая Европа нуждается в газе. Американская администрация нуждается в помощи России, имея дело с широким диапазоном глобальных проблем. У Москвы есть козыри, чтобы играть на сокращении ядерного оружия, на Иране и на международном терроризме, так же, как и на огромных запасах углеводородов.

Не смотря на долгосрочный прогноз, это ощущение жертвенности делает Россию трудным партнёром для ведения дел. Пока г-н Обама, кажется, идёт в верном направлении: с уважением вовлекает Москву туда, где есть взаимные интересы или полезные взаимообмены, поощряет юмористическое тщеславие г-на Путина, но намекает позабыть грандиозные идеи о «стратегическом партнёрстве».

В конечном счёте, Москва обнаружит пределы своей способности создавать проблемы. Она испытывает крайнюю нужду в иностранных технологиях и инвестициях. Создание проблем для запада не то же самое, что формирование международного ландшафта. Даже те, кто теперь демонстрирует верность вассала феодалу-Москве, страхуют свои риски в Китае или на Западе.

Путину, возможно, всё равно. Возможно хвастовство, которое заставляет его надевать военный френч и снимать рубашку перед камерой, говорит ему, что всё хорошо, пока мир проявляет уважение к России. В таком случае, российская власть будет увядать со временем так же, как и мускулатура г-на Путина. Повторяя за Байденом, – это тяжело терять империю, но вы не можете вечно цепляться за прошлое.