Кто духовный предшественник Дмитрия Медведева?

В: Кто духовный предшественник Дмитрия Медведева?
О: Императрица Екатерина.

Императрица Екатерина написала наказ для депутатов комиссии о новом уложении, кодексе законов Российской империи. Основными тезисами наказа были следующие. В целом она указывала, что «вольность лучше, чем неволя». Люди «к насилию пообвыкли», замечала государыня, и хотела это исправить. Она предлагала ввести свободные выборы депутатов. Не так, чтобы депутата назначали органы исполнительной власти, губернские или военные, а чтобы люди свободно выбрали, одновременно дав депутату наказ, что именно они считают нужным сделать в своем городе или губернии, а если он того наказа исполнять не будет, тогда выбрать другого. Она считала, что необходимо ослабление наказаний. Предписанные законом наказания государыня считала слишком суровыми, и даже как-то предвидя, что депутаты с ней не согласятся, пыталась их убедить, что непорядок «происходит от ненаказания преступлений, а не от умеренности наказаний». Она весьма определенно высказывалась против применения пыток. О пытках она рассуждала в том смысле, что под пыткой люди говорят то, что хотят от них услышать, а вовсе не правду, поэтому ни к какому правосудию пытка не приводит, а приводит к наказанию невинных. И она говорила, что само пребывание под судом, в тюрьме у нас уже превращается в пытку, ибо условия истинно нечеловеческие, специально такие, чтобы мучить людей и чтобы они признавались во всех преступлениях.

Она категорически возражала против принятой практики заключения под стражу на время предварительного следствия, до суда (по всем делам, не связанным с прямым насилием над личностью). Единственно суд может определить человека виновным, а если человек до суда уже в тюрьме, то он отбывает наказание загодя, как бы безвинным. Вдобавок и суд, раз уж человек долго сидел в тюрьме и его дожидался, норовит всегда назвать его виновным, иначе придется признать, что сажали зря. Она призывала депутатов изыскать меры для того, чтобы победить коррупцию, которой пронизано все государство. Ничто в государстве не происходит иначе, как за взятки, и может ли такое государство быть?

Отдельные положения наказа были вроде надерганы из разных областей - то про предварительное заключение, то про выборы, то про отмену смертной казни. Но государыню это отсутствие системы мало смущало. Она утверждала: русский народ есть народ европейский, а все, что в нем есть неевропейского, происходит от случайных обстоятельств. Будучи случайными, они и не составляют системы - так, уродливые черты, которые можно и надлежит исправить.

30 июня 1767 года был опубликован этот наказ, 242 года назад. Я случайно на него наткнулся, перечитывая XIV том «Истории государства Российского» Сергея Соловьева. Мне кажется, это убийственный документ, который нужно скрывать.

Сегодня, когда Дмитрий Анатольевич Медведев делает своим лозунгом слова, что «свобода лучше, чем несвобода», указывает, что необходимо не ужесточение наказаний, но равенство всех перед законом, что надо ограничить практику заключения до суда, что нужно наконец победить коррупцию, когда мы требуем улучшить условия содержания в тюрьмах, поскольку это пытка - сегодня можно с абсолютной уверенностью сказать, что государыня ошиблась. Нет, это никак не случайное явление.

В науке критерием истины является повторяемость результата при проведении эксперимента. Это редчайший случай грамотно поставленного и многажды подтвержденного научного социологического эксперимента - сколько раз его ни ставили, результат получался одним и тем же.

242 года не оставляют пространства для эмоций. По отношению к сегодняшним противникам свободы и демократии легко испытывать раздражение. Более или менее живые эмоции удается сохранять в отношении товарища Сталина. Но уже в эпохе Александра III как-то трудно ориентироваться с помощью эмоций - мракобесие Победоносцева или Леонтьева легче понять не как злокозненность и личную гнусность, но скорее как клерикальный консерватизм, естественно имеющий право на существование в православной стране. Что уж говорить о милейшем князе Михаиле Михайловиче Щербатове, со слезами на глазах отстаивавшем древнюю неподсудность княжеских родов законам, ибо они, эти роды, и есть источники законов, образцы благородной любви к отечеству и государю, следовать коим, и то лишь в небольшой степени, и должны остальные граждане, и для того и нужны законы. Конечно, когда такое же точно суждение высказывает современный генерал, скажем, МВД, ты понимаешь, что перед тобой мракобес, но князь Щербатов выглядит тут как-то иначе. Или о достойнейшем поэте Александре Петровиче Сумарокове, возражавшем против голосования тем, что большинство не знает истины, а истину знают немногие достойные, и их и нужно слушать. Типичное мнение прикремленного интеллигента, но это же все-таки не Никита Михалков говорит. Никак не получается проникнуться к ним живой демократической неприязнью. Напротив, взгляды их кажутся респектабельным историческим феноменом.

То бишь виноватых тут нет, это просто так устроено. Обсуждать результаты этого эксперимента, видеть здесь чью-то злую волю и пытаться ее победить так же осмысленно, как кидать на землю яблоко в надежде, что оно полетит вниз не по законам Ньютона, а по каким-то другим, более полезным сущности яблока и представлениям хороших людей о добре. Русский народ не есть народ европейский. Коррупция, неравенство граждан перед законом и пыточное изуверство есть основополагающие черты его самостояния. Нельзя считать насморк случайным явлением, если он длится 242 года.

Но как же быть всем думающим и чувствующим людям? Современники, описывая чтение наказа в комиссии по уложению, замечают, что многие депутаты плакали от умиления. Может быть, и не от умиления, а оттого, что хорошо знали, чего хотелось в предшествующие 242 года и каковы результаты экспериментов по вхождению в семью просвещенных народов при Борисе Годунове или при Петре Великом. Но так или иначе плакали. А потом в едином порыве решили присудить императрице личные титулы, во-первых, Премудрой, во-вторых, Матери Отечества.

И вы знаете, помогло. Нет, правда, Россия достигла выдающихся успехов на пути европеизации. Оставшись, разумеется, бесправной, коррупционной и пообвыкшей к насилию страной, она очень просияла и показала Турции, а косвенно и Европе кузькину мать. От «премудрой», правда, Екатерина отказалась, заявив, что премудр лишь Бог, а матушкой-императрицей ее с тех пор так и называли. И вот я думаю, может, и нам попробовать то же самое? Не присвоить ли нам Дмитрию Анатольевичу за прекрасные порывы его души титул «Матери Отечества»?