Сколько еще Россия протянет \"в безнравственности\"

Юрий Афанасьев, историк и политик, рассуждает о том, сколько еще Россия протянет «в безнравственности»; можно ли обрести счастье в борьбе; что хотел донести до нас президент США и зачем его угостили сапогом...

— Обама приезжал, как мне кажется, с очень важной вестью. До нас он эту весть уже изложил в Праге — Европе, в Каирском университете — мусульманскому миру, и вот в Москве, в России, — православному миру*. Почему не услышали весть из Америки в России? Мне кажется, ответ на этот вопрос как раз раскрывает внутреннюю сущность России как общественного устройства, как некой системы в современном мире. Это важно, потому что любая, даже механическая система, если она не способна воспринимать вызовы и сигналы, исходящие изнутри, из нее самой, или извне, — в опасности.

— Двигатель перегревается?

— Да, и в конце концов может произойти взрыв и система погибает. Но Россия систематически не реагирует на такого рода вызовы. Например, Пикалево. Известно, что произошло: один из градообразующих заводов остановился. Рабочие пытаются перекрыть магистраль, чтобы привлечь внимание. Туда едет премьер-министр и… ругает Дерипаску. Так Путин вручную пытается разрулить ситуацию, не воспринимая вызов, поступающий из Пикалева как проблему всех моногородов России. А если их почти 500, в каждом — от 50 до 500 тысяч человек, в сущности, это и есть Россия. Но сигнал, поступивший из Пикалева, воспринят как локальный.

Другой пример — Черкизовский рынок. Больше ста тысяч человек одним решением лишены кто работы, кто прав на аренду, кто капиталов, собственности.

Но что такое этот рынок? Это годами существовавшие контрабанда, коррупция, криминал под «крышей» так называемых правоохранительных органов. Получается, что правоохранительные органы — это и есть на самом деле криминальные структуры, которые охомутали, покрыли всю Россию. Это очередной сигнал, почти SOS, но и его не слышат. Институции в России, которые называются — таможня, прокуратура, погранвойска, милиция и предполагают правоохранительные функции, на самом-то деле, оказывается, выполняют криминальные функции. Может ли дальше существовать страна, находящаяся в их власти? Может ли считаться жизнеспособной любая система — механическая, органическая или социальная, неспособная воспринимать вызовы, сигналы, импульсы извне или изнутри?

Таких примеров, как Черкизовский рынок или Пикалево, можно выстраивать сколько угодно. Был случай, когда в Башкирии целый город — Благовещенск — избили омоновцы. Можно в современном мире представить себе такое наказание целого города? А Россия? Не видит и не слышит. Ведь это же беда, причем какая беда! Еще более кричащие примеры, такие, допустим, как перманентная война, в которой пребывает Россия? Я имею в виду не только Чечню, война бывает и «холодная», и экономическая, и информационная. Россия как воюющая сторона — постоянная величина, а те, с кем она воюет, могут быть переменными. Чечня, Украина, Белоруссия; была Грузия, причем в разных ситуациях.

— В промежутках была Эстония.

— В промежутках была Эстония и Прибалтика вообще.

— И всегда маячит главный враг.

— Россия в состоянии перманентной войны. Но она это не воспринимает как беду. А в современном мире в принципе жить, постоянно воюя, невозможно. Существование, когда давление — господствующая форма установления взаимоотношений, — чревато.

Обама, президент США, проехал важные точки мира с вестью о своем понимании современного мироустройства и способов жить в мире. Лейтмотив послания из Америки: жить так, как мир жил до этого, больше нельзя. Нужны изменения, и не марафетного свойства, а глубинные, фундаментальные. Это нота, на которой Америка Обаму избрала президентом. Америка проголосовала за перемены. Мир изменился. Мы должны меняться. Более того, мы должны стремиться упредить перемены. Это касается экономики, финансов, социальных отношений. Об этом говорил Обама. Во всех речах, которые здесь произнес, он говорил о том, что с обстановкой «холодной войны» надо кончать. Несколько раз приводил пример: рухнула Берлинская стена, закончилась «холодная война», все надеялись, что жизнь пойдет по-новому. Не получается. Символа разделения мира на две системы нет, а факт разделения остается. Отношение подозрительности, недоверия, противоборства между Америкой и Россией остается.

Обама несколько раз повторил, что Америка не претендует на то, чтобы кому-то указывать пути. Он сказал: мы знаем ценности, которых надо придерживаться, но не собираемся эти ценности навязывать кому бы то ни было. У Буша была установка: продвижение демократии во всем мире. Обама подчеркивает, что продвигать демократию, навязывать какой бы то ни было способ жизнеустройства и государственного устройства Америка не будет. Это новая нота. И это надо было бы услышать.

Почему же не услышали?

— Юрий Николаевич, Обама не считает США своей личной вотчиной. А наши руководители Россию считают. Поэтому премьер-министр обиделся на слова Обамы о том, что он стоит одной ногой в прошлом.

— Путин это принял как упрек лично ему. Он не увидел за этим того, что констатирует весь мир. Россия стоит именно «нараскоряку». И она не сегодня обрела такую позу.

— Ваша цитата звучала у нас в анонсе — 400 лет.

— А лучше сказать 500, может, и дольше. В этом суть ответа на вопрос «Почему Россия не слышит обращенного к ней сигнала?» — потому что она не может, не хочет и не способна услышать. Вот какая штука. Мешает — определенный, уникальный, свойственный России, а может быть, и только России тип культуры.

Это состояние застревания между полюсами: на одном — добро, на другом — зло. Все люди, и общества, и страны ищут себя между ними.

Империя и народ. Власть и население. Наконец, черное и белое. Или — мы и они. Выбирают направление и движутся.

Полюса, на которые ориентируется мир, — это, с одной стороны, традиционализм, с другой — либерализм. Россия зависла между. Причем мир, находясь в поиске своего положения между полюсами, ищет способы снятия противоречий и антагонизмов между белым и черным, между добром и злом. И находит новый смысл, которого еще не было. А вот Россия так и не нашла нового смысла, а все пытается старый выдать за новый, чуть приукрасив или называя по-новому.

Что такое традиционализм? Самое короткое определение — это способ самовоспроизводства на основе сохранения неизменности. Почему Россия не услышала Обаму? Да потому что ее суть — постоянная попытка самовоспроизвести себя, не допустив обновления, пафос наш — уничтожить новое. Оставить все так, как есть.

Жили, допустим, в соответствии с ялтинской системой. До этого — с версальской системой: сколачивали блоки, организовывали противостояния: мы с этими — против тех. Как это регулируется? Войной. Была Первая мировая (не натешились), Вторую организовали, третью, «холодную», положили на кон. Все на этом стоит. А тут Обама с воплем: так нельзя, надо по-новому! Но как Россия его услышит? Это же та сфера, где образуется новое, когда сталкиваются два смысла и в ходе столкновения образуется совершенно иной, третий смысл, при этом преодолевается и первый, и второй. А у нас нет этой сферы, этого умения, нет ментальных, психологических, социальных привычек. И уж тем более нет привычек политических. Не наработан опыт — он был не нужен ни в советские, ни в царские времена. Как сказал Бердяев: в России нет срединной культуры. Об этом же говорит вся русская классическая литература. Всё о том, что сформировался вот такой человек, такое общество, среда, в которой жить нельзя, и все это опасно противостоит остальному миру.

Когда я говорю «Почему Россия не услышала Обаму?», упор делаю на тип культуры. Именно этим обосновывается вся политика Путина: Россия для демократии не созрела, если не авторитарная власть, она тотчас погрязнет в хаосе. Этим наши правители философски обосновывают свое пребывание у власти. Власть эта хотя себя и называет реформаторами, но ассоциирует с традицией. Обама: давайте обновляться, думать, как добиться нового качества в соответствии с вызовами времени. Ответ ему — чаепитие, самовар с сапогом, икра с мармеладом и красная косоворотка у человека, который все это подает. Вот ответ. Уж куда традиционней! Самовар можно было бы и без сапога, и так ясно, что это — русское. Нет с сапогом. Надо утрировать, довести до абсурда…

— Думаете это осознанное движение?

— Абсолютно, с моей точки зрения. Он с пафосом, со словами «так жить больше нельзя, давайте новое», а мы ему говорим: именно так и будем. Будем противостоять. А Грузия — сапог похлеще, всему миру сказали: жили и будем жить так, как хотим. А чтобы ни у кого сомнения не было — долбанем авиацией, ракетами, всеми способами, которыми можем.

…Мы начинали разговор с системы, которая не реагирует на внешние или внутренние вызовы, даже если вызов этот звучит уже как SOS, эта система не жизненная. Россия умирает? Но мне кажется, что это, мало того что наиболее рационалистический и реалистический взгляд на происходящее, но я скажу, это самый оптимистичный взгляд. Видеть происходящее таким, какое оно есть, — это первое условие, за которым может последовать принятие правильных решений. Если этого не видеть или, глядя на очевидное, не воспринимать, то беда будет неотвратимой. Если власть вместе с большей частью населения России присоединяется к традиционалистскому полюсу, то образуется мощная реакционная сила.

Почему это происходит? Так складывалась наша русская история, что население, которое гнобили из столетия в столетие, изо дня в день, выработало в себе способность адаптироваться. Это способность жить без ценностей, без правил, в безнравственности.

— Или включить тумблер системы самоуничтожения, когда становится безразлично, что будет дальше.

— Трагедия, но это население приучено довольствоваться минимумом: поесть, что-то на себя набросить, крыша над головой — все! Не надо никаких ценностей, никаких дополнительностей, не надо демократии, парламентов, свободной прессы, выборов — это все еще неизвестно к чему приведет. И путинская власть, чистой воды традиционализм, на этого конька села. Считает, что население России действительно нуждается в порядке, в авторитаризме, в принуждении и — что еще дал XXI век — в имитационной демократии. Хватит с этого населения и имитаций.

— Правильно ли я понял, что ответ на вопрос, прошла ли Россия точку невозврата, вы дали?

— Она давно прошла эту точку. Я убежден, Россия как тип цивилизации умирает. Вопрос о том, когда это случится. Это может быть и довольно долго. Может и не быть катаклизма. Просто сейчас каждодневно идет тихое умирание. Я не имею в виду демографические показатели, хотя почти миллион ежегодно убывает, но нравственные проблемы. Люди между собой живут хуже, чем звери. Агрессивность проникла в семью и касается не только мужа и жены, а даже малолетних детей. Люди не видят перспективы.

А о точке невозврата надо сказать, что продолжение может быть, но не за этой Россией, а за обновленной, сменившей парадигму. Каждому русскому надо перестать быть этим русским, который живет сегодня. Для начала надо добиться понимания этого хотя бы у какой-то части людей, которая причисляет себя к думающему классу, чтобы они начали с тревогой, озабоченностью и предметно говорить о том, что ту Россию тащить в будущее нельзя. Если мы ее в неизменном качестве протащим в будущее, будет еще хуже и России, и миру.