Кавказские реалии в эпоху smart power

Мир никогда не находился в статическом состоянии, люди всегда рождались и умирали, возникали и гибли империи, менялись правители и династии, совершались величайшие открытия и чудовищные преступления. Нынешнее состояние мира многие характеризуют как переформатирование. Намеренно не использую слово перезагрузка, ибо данная операция никак не может привести к желаемым результатам, а именно восстановлению поврежденных секторов и обеспечению более, или менее сносной работы. Именно в понимании разницы между перезагрузкой или переформатированием и заключается мой скептицизм по отношению к политике, проводимой нынешней американской администрацией. Впрочем, сейчас речь не об этом.

Новые реалии, с которыми столкнулась Грузия после августовской войны и победы Барака Обамы на президентских выборах, требуют новых, кардинально иных подходов к решению проблем, стоящих перед страной. Сама природа этих проблем изменилась. Могло ли быть иначе, пожалуй, нет. В результате абсолютно бездарной внешней политики и приверженности старым гебистким методам разделения народов, Кремль не оставил себе никаких шансов на возвращение своего влияния в Грузии. Достаточно взглянуть на географическую карту, чтобы понять, что без контроля над Грузией, претензии России на хоть мало-мальски значимую роль на Южном Кавказе и Ближнем Востоке обречены на неудачу. Президент Обама, готовый договариваться с российским руководством по любым вопросам, четко обозначил красную черту. Слова Обамы, визит Байдена, углубление стратегического партнерства свидетельствуют только об одном - какие бы принципы внешней политики не декларировал президент Соединенных Штатов, макиндеровская стратегия анаконды остается приоритетной.

Что это означает для нас. Во-первых, данный факт дает определенную гарантию, что агрессия России будет остановлена. Кремлю не дадут ни расчленить Грузию, ни установить в ней марионеточный режим. Не дадут не только Соединенные Штаты, для которых геополитическая изоляция России продолжает оставаться внешнеполитической задачей номер один, несмотря на разговоры об угрозе терроризма и распространения ядерного оружия. Не даст и Европейский союз, для которого, несмотря на всю меркантильность интересов, новая агрессия России означала бы потерю лица. Однако у этой реалии есть и другая сторона. Россия де-факто закрепила статус-кво на оккупированных территориях. Именно это и проиллюстрировал визит президента Медведева в Цхинвали. Если смотреть на ситуацию трезво, складывается следующая картина. Возвращение территорий путем переговоров с Кремлем, даже с помощью давления международного сообщества, представляется маловероятным, так как для руководства России такой шаг также будет потерей лица. Нашпиговав своими военными Абхазию и Цхинвальский регион, Москва однозначно зафиксировала свои претензии на оккупацию данных территорий. Дальше вопрос времени, однако, утверждать, что время работает на нас, я бы не рискнул. На самом деле тут вариантов может быть великое множество, рассмотрим наиболее вероятные из них в ближайшей исторической перспективе.

Начнем с Цхинвальского региона, который с легкой руки большевиков продолжают называть Южной Осетией. Для того, чтобы отмести все апелляции к истории, я предложил бы сомневающимся взглянуть на физическую карту Кавказа. Если кто-либо считает, что в древности возможно было существование \'единого осетинского государства\' без какой либо связывающей две части этого \'государства\' дороги или тропинки, может оставаться в сладком плену кремлевской пропаганды. Единственная коммуникационная линия между Осетией и Цхинвальским регионом, Рокский тоннель, был построен по инициативе первого секретаря Центрального комитета Компартии Грузии, ныне здравствующего, Эдуарда Шеварднадзе. Одна дорога и сегодня слишком мало, для того, чтобы стать не просто полноценным государством, но и более или менее внятным регионом в составе Российской Федерации. Даже если в Кремле решат в очередной раз плюнуть на международное право и мнение мирового сообщества, абсолютно очевидно, что с экономической точки зрения, Цхинвали скорее тяжелая ноша, нежели желанный приз.

Сегодня данная территория имеет исключительно военно-стратегическое значение. Понятно, что коэффициент полезного действия от такого анклава после августовской войны заметно снизился. Если до августа 2008 года, можно было руками осетинских бандформирований совершать ежедневные провокации, создавая перманентное напряжение вблизи существующих и потенциальных транспортных артерий и энергомаршрутов, сегодня делать это гораздо сложнее.

В конечном итоге, сегодня на административной границе стоят не мифические \'миротворцы\', а регулярная армия. Хотя и с их стороны без провокаций не обходится, следует признать, с точки зрения стабильности, сегодня ситуация гораздо более устойчивая, нежели год назад. Так или иначе, очевидно, что в исторической перспективе, данная территория не может быть ни присоединена к Российской Федерации (слишком дорого), ни тем более существовать как независимое государство.

Кардинально иная ситуация в Абхазии. Перспективы возвращения Абхазии достаточно туманны в силу нескольких причин. Прежде всего, это то, обстоятельство, что с экономической точки зрения данная территория вполне может быть самодостаточной как в составе России, так и как независимое государство. В принципе эти два варианта сегодня гораздо более вероятны, нежели возвращение Абхазии в состав Грузии. Понятно, что Кремль, имеющий многовековой опыт и отработанные технологии русификации, постарается использовать весь арсенал этих средств в Абхазии в ближайшее время. Большим подспорьем здесь может оказаться сочинская Олимпиада, трудовая миграция весьма благовидный предлог. Абхазы в силу своей малочисленности и полной зависимости своего истеблишмента от Москвы, вряд ли смогут что-либо противопоставить подобной политике. Единственное, что может спасти их от роли декоративно-титульной нации на своей земле, это дестабилизация ситуации на Северном Кавказе. Если Россия будет вынуждена уйти с Северного Кавказа, в Абхазии ей тоже вряд ли удастся зацепиться. Какая после этого будет конфигурация не совсем понятно, да и путь войны никак не может считаться оптимальным. Конечно, наиболее оптимальным вариантом могло бы стать установление международного протектората над Абхазией. Однако, и это вариант представляется маловероятным в силу уже отмеченной тотальной зависимости от Москвы и страха перед возвращением беженцев. Сказать честно, страха не совсем оправданного, подавляющее большинство людей, изгнанных их Абхазии, откажутся возвращаться туда даже при условии международного протектората. Скорее всего, вопрос будет сведен к возвращению и продаже по бросовым ценам собственности, и даже при всей болезненности этого вопроса, рискну утверждать, что этот вариант лучше двух предыдущих. К сожалению, найти роль место Грузии при этих раскладах крайне сложно.

Конечно, если не считать экстравагантную идею Кавказской конфедерации с центром в Тбилиси.

Кстати, несмотря на всю экстравагантность идеи, одно очевидно. Грузины являются самым крупным кавказским народом, и объединение кавказцев, как культурно-экономическое, так и политическое невозможно себе представить без их участия. Волк, древний символ кавказских народов, далеко не единственное, что может и должно объединить нас. Речь ни в коем случае не должна идти о едином государстве, но политическое, экономическое и культурное единство по типу Европейского Союза, вполне могло бы обеспечить кавказцам конкурентоспособность в современном мире. Не исключено, что в перспективе к такому союзу присоединяться и Азербайджан с Арменией. Повторяю, речь идет об исторической перспективе, к которой надо готовиться уже сегодня. Важность этого вопроса хорошо понимал первый президент Грузии Звиад Гамсахурдиа. Он был плохим политиком, но в понимании исторической перспективы Звиаду Константиновичу отказать никак нельзя. Его дружба с Джохаром Дудаевым была первой, немного наивной попыткой заложить фундамент общекавказского дома. Далеко не случайно активное участие российских спецслужб и российской армии в перевороте зимой 1992 года. Тогда Кремлю удалось дестабилизировать ситуацию в Грузии до такой степени, что плоды тех лет мы пожинаем и сегодня. Единственное серьезное препятствие для осознания единства кавказских народов, это религиозные различия. Это одна из причин, а таких множество, почему нам необходимо строить абсолютно светское государство, по типу кемалистской Турции, где религия строго отделена от государства и является частным делом каждого. Мне бы не хотелось, чтобы у читателя создалось впечатление, что я мечтаю о войне на Северном Кавказе. Это далеко не так, хотя бы потому, что такая война станет суровым испытанием и для моей страны. Но, в тоже время, нельзя забывать и том, что Россия неизбежно рано или поздно уйдет с Кавказа, уйдет в силу того, что она тут чужая. К этому моменту у кавказских народов должен быть пример построения современного, цивилизованного государства, и наш долг такое государство построить.