Наметились контуры новой финансовой системы

За последние несколько недель от весьма серьезных инстанций прозвучало несколько не менее серьезных предложений. Во-первых, комиссия конгресса США собирается в августе – сентябре рассмотреть вопрос об ограничении спекуляций на сырьевых рынках, в частности, на рынке нефти. Министр финансов США Тимоти Гейтнер заявил о намерении правительства ввести жесткий контроль за операциями финансистов, в том числе, на рынке деривативов. И, наконец, Китай предложил ввести фиксированные курсы валют, то есть возвратиться к практике 36-летней давности.

Напомню, что система твердых курсов международных валют была отменена в 1973 году на международной конференции в Париже, что стало следствием ряда действий, предпринятых правительством США в 1971 году. Во-первых, речь идет о введении администрацией Никсона 10%-ной пошлины на импорт, во-вторых, «временном» запрете конвертации доллара в золото. Первая мера была призвана исправить положение с впервые возникшим у США дефицитом торгового баланса.

Вторая же мера распространяла практику 1968 года, когда США отказали от конвертации доллара в золото по фиксированному курсу всем, кроме центральных банков, создав, таким образом, двойной рынок золота (для центральных банков и всех остальных), возвращая рынку золота целостность (что хорошо), и лишая доллар реального наполнения (что уже хуже, но, с другой стороны, золото – тот же доллар, только с многовековой историей).

Обратим специальное внимание на то, что отмена системы фиксированных (твердых) курсов стала следствием действий администрации США по борьбе с дефицитом торгового баланса. Сейчас же, вследствие кризиса, экспорт и импорт США сократились, но импорт столь значительно, что на горизонте стала явственно вырисовываться перспектива появления у США профицитного торгового баланса. Отметим, что если цены на нефть упадут до средних для 1990-х годов 17 – 20 долларов за баррель, то дефицит торгового баланса США сократится на треть, – до жалких 16 миллиардов долларов в месяц. Сокращение же потребительских расходов в США, помноженное на рост стоимости европейских товаров, вызванный ростом курса евро к доллару, а также возможную ревальвацию юаня (что, конечно, не слишком вероятно, но все же возможно), которая вызовет удорожание товаров из Китая, – все это вполне может привести к появлению у этой страны многолетнего устойчивого (на фоне слабой экономики и долгого периода ее восстановления) торгового профицита. Пусть и небольшого – иначе доллар США лишится статуса резервной валюты (таковой статус определяет превышение импорта над экспортом, чтобы в мировом обороте данная валюта имелась в достаточном количестве).

Что снова делает возможным воссоздание системы фиксированных курсов.

Система твердых курсов вырвет из рук национальных правительств дубинку девальваций, как средства борьбы с кризисом. ВТО ограничивает их возможности по части защиты внутреннего рынка от роста пошлин. Соответственно, крупные экспортеры – это, в первую очередь, Китай, Япония и Германия – должны поддерживать эту политику.

С другой стороны, вылейся в такую международную финансовую систему масса новых денег, и они пойдут не на валютный рынок, как то было бы сейчас, а, за неимением такового, – на рынки сырья и недвижимости. И золота.

Так что переходим к сырью. Если спекулянтов уберут с рынка сырья, в первую очередь, нефти, то цены на эти базовые для промышленности активы:

во-первых, упадут, вследствие того, что сырьевые товары утратят свой инвестиционный характер (в том числе и как средство хеджирования от инфляции);
во-вторых, не будут опережающе расти при кредитной накачке экономики, подрубая тот самый будущий экономический рост, каковой, по идее, и является причиной их роста (отметим, что США в этом начинании поддержали Великобритания и Франция);
в-третьих, правительства желают гораздо большей прозрачности и подконтрольности для мирового рынка деривативов, размер которого превышает 591 триллион долларов (10 мировых ВВП).

Вполне вероятно, что государственные инстанции рассматривают рынок деривативов как рынок слишком сложных продуктов, причем, слишком объемный рынок, и намерены тем или иным способом, пропустив по этой системе некоторую, в любом случае, очень большую, сумму денег, покончить с его существованием. Тем более, что вследствие выхода из тени и грядущей зарегулированности, он теряет серьезную долю интереса к себе со стороны основных игроков. То есть, вполне вероятно, что запустив в него, допустим, 5,9 триллиона долларов, можно схлопнуть весь рынок, – но для этого правительствам надо иметь четкое видение этого рынка.

Таким образом, с одной стороны, возможно, мы видим контуры новой экономической системы, выстроенной по принципу «все новое – это хорошо забытое старое»: фиксированные курсы валют, банковская система, живущая по принципам old-school, а также сырье, цены на которое формирует соотношение реальных спроса и предложения.

С другой стороны, возможно, мы являемся свидетелями выработки комплекса мер, призванных не только минимизировать отрицательное влияние на экономику грядущих гигантских денежных вливаний, но и направить этот будущий водопад финансов в нужную сторону – на рынок недвижимости и на кредитование реального сектора, лишив получателей средств самой возможности к спекулятивной игре.