Левая идеология патологически опасна, как сифилис

Лёг я спать в три утра, а в шесть встал. Сел за компьютер. Смотрю - бутылка ирландской водки Boru стоит недопитая на три пальца. Стоит уже несколько дней. Дай, думаю, допью и пойду досыпать. Думая и выпивая, одновременно машинально готовился что-нибудь написать. А в итоге понял, что написал вроде как про второй тапочек и про незазвонивший будильник. И стало у меня на душе на икс, игрек и зэт одновременно: ни художественное, так сказать, творчество никак не выписывалось, ни научные идеи никак не вырисовывались в это жаркое аризонское декабрьское утро. Получается, как в азербайджанском моноанекдоте: "Чешу жоп - не чешится, чешу жоп - не чешится, смотрю: чужой жоп чешу!" Спать сразу расхотелось, чувство собственного достоинства начало мне нахально и как-то совсем уж по-фамилиарному рожи строить. И я подумал: "Сделаю-ка я сегодня утром что-нибудь такое, чего никогда в жизни не делал!" Из большого списка того, что я не делал в жизни, я выбрал самый безобидный финт. Решил выйти на список друзей, закрыть глаза, ткнуть мышкой в первое попавшееся место, выйти на какого-либо френда, взять из его текста цитату и на эту цитату написать какой-либо осмысленный текст.

Сказано - сделано. У меня получилась следующая цитата на выход:
"Левые политики говорят о равенстве возможностей (подразумевая, что они тоже хотят кататься на ламборджини), правые говорят о равенстве перед законом (подразумевая, что человек всего должен добиваться сам)" - http://zebra24.livejournal.com/283510.html Из этой фразы можно насучить что-нибудь политическое, научное и даже художественное. Политическое на эту тему уже приелось, для научного нужно долго думать и ехать за дополнительной водкой, а художественное - сказал я себе - на такой текст сочинить невозможно. Тут я просто обязан открыт один секрет: я - шизофренник. Но шизофренник безобидный, я не кусаюсь, не обзываюсь, в постель не писаю. Дело в том, что во мне квартируют несколько разных типов, которые часто с пеной у рта спорят между собой. А я смотрю на них со стороны и не трогаю: интересно всё же. Долго так они спорили без пользы, пока один из моих сошизожителей не подсказал умную идею: вспомнить анекдоты на эту тему. Эту способность я получил от бабушки в наследство. У неё на каждый случай жизни был или соответствующий анекдот, или соответствующий случай. Сказано - будет сделано. Я пошёл. Встану - быстро что-нибудь напишу.

Встал, прочитал это фривольно написанное растрёпанное вступление, но вырезать его не стал: не привык подводить себе ресницы и рассматривать морщины под глазами. А цитата эта очень, скажу вам, неплохая. Левых я не люблю по-бармалейски, непримиримо. Можно сказать, органически не перевариваю. Уважаемый [info]zebra24 (который russian and not only russian politician) совершенно верно подметил, что левые, говоря о равенстве возможностей, подразумевают халявные возможности именно для себя, как говорится в простонародьи, подсознательно по Фрейду. Именно так я их всегда идентифицировал и в меру своих возможностей нейтрализовал.

В своё время я работал заведующим лабораторией отраслевого института. Заведующим соседней лабораторией работал дяденька крупных габаритов с громким голосом по фамилии А-ий. У его жены были большие знакомства в академических кругах, и дяденька в итоге сумел перейти на работу заместителем заведующего отделом академического института. Заведующим отделом по совместительству был один известный академик, которому неохота было регулярно ездить из Москвы под Москву. А я к тому времени развёлся с женой, отдал ей квартиру и снимал закуток у сисястой тётки, которая почти каждую ночь пыталась меня разбудить, чтобы сменить мне постельное бельё. Когда дяденька сделал мне предложение перейти к нему в отдел заведующим кабинетом, то я сразу же согласился в том числе ещё и потому, что тётка была на мой взгляд совершенно левая, поскольку хотела получить на халяву моё стройное неутомимое тело.

Прошло немного времени после моего переезда на новое место. Вызывает меня к себе А-ий, прикрывает дверь и говорит, что хотя мы когда-то работали заведующими соседними лабораториями, хотя у меня число опубликованных статей и полученных авторских свидетельств на изобретения больше, чем у него, но в настоящее время он - мой начальник, и я теперь должен делать то, что он мне скажет, короче, должен работать на него. На это я очень спокойно отвечаю своему новому начальнику, что, если бы я подозревал, что он такой откровенный м*дак в натуре, то никуда бы не переезжал. А поскольку я уже переехал, то делать мне ничего другого не остаётся, как выжить его с его новой должности. А-ий пару минут смотрел на меня в полном недоумении, а потом стал хохотать, вытирая слёзы. Этот хохот меня разнервничал и я сказал ему, что наступит момент, когда он будет вытирать слезы по более печальному поводу.

Своё обещание я честно выполнил, А-ому пришлось покинуть институт. Никаких аморальных действий я не предпринимал. Никаких заговоров, никаких подлостей: чистая ловкость ума. Выгнать было его непросто, но никакой своей заслуги в этом я не чувствовал. Откатил с дороги булыжник, который мешал двигаться, и наглухо забыл об этом. Вся фишка, как теперь принято говорить, заключалась в том, что я дал себе честное научное слово никогда не защищать никаких дисертаций, а А-ий был доктором химических наук. Вообще подобных случаев у меня было немало. Я всегда был человеком очень спокойным, не брал чужое, если даже дарили, мирно починял свой примус. Но параллельно, скажу без ложной скромности, я мог делать столько всяких виртуозных вещей, что время от времени то тут, то там возникали люди, которые теряли бдительность и пытались нахально облапать мою творческую натуру. Я никогда сразу не огрызался. Сначала намекал, что даром дам, а насильно нет. Но потом всё же приходилось часто прибегать к захватам, подсечкам и другим приёмам самообороны. Так что история взаимодействия с левыми у меня очень богатая. Конечно сильно мне помогло, что директор института - очень большой человек у советской власти - знал, что я могу всё, что захочу, и всегда явно или скрытно мне попустительствовал.

Я и в прежние времена так думал, и сейчас так считаю, что левые должны стопроцентно оплачивать свои мечты. Что грузинская оппозиция с тётками, которые хотят порулить, и с дядьками, которые хотять где-то с выражением высказаться, что противники противников минаретов в Швейцарии, что сторонники извиняться за события 200-летней давности, каждый из них не знаю как, но должен в итоге оплатить свои мечты. У нас в институте работал заместителем директора один молодой учёный по фамилии К-ий, который одновременно был немолодым со стажем сексотом. Был он просто патологическим, уникальным жлобом. В своё время я бы, не задумываясь, заключил пари на большую сумму на то, что его родная мама не сможет одолжить у него рубль до утра. Этот молодой замдиректора сильно рвался к высотам науки, но у него была одна загвоздка: он заведывал группой, которая входила в состав лаборатории Е-ва. А Е-ов, зная, что К-ий сожрёт его с потрохами при первой возможности, делал всё, чтобы отравить последнему жизнь.

Почему-то К-ий был уверен в том, что я очень умный. Он периодически обращался ко мне за советами, причём я знал совершенно точно, когда он обратится ко мне за советом: просто за 2-3 дня до этого он переставал мне гадить. Меня это не особенно волновало. Пусть кто-нибудь кому-нибудь рассказывает сказки про советскую академию наук, но не мне. Полным идиотам с биографиями можно было не беспокоиться. Остальным нужно было глядеть по сторонам. Всё, как у Зощенки: "Вы человек интеллигентный, шляпу носите, от вас всякой подлости ожидать можно". Короче, я знал, что К-ий собирается обратиться ко мне за советом. Совершенно случайно в рабочий перерыв я издалека увидел, как К-ий покупает бутылку столичной. Видимо, у него должно было состоятся какое-то важное мероприятие. Во второй половине дня К-ий мне позвонил и попросил зайти в кабинет директора. Поговорив для вида о каких-то малозначимых делах, он сказал мне, что хотел бы попросить у меня дружеского совета по поводу того, как ему быть с Е-овым. Я ему ответил, что могу дать совет, но мне для этого необходимо выпить стакан водки. Он выпялил на меня глаза: эта просьба в середине рабочего дня выглядела совершенно невероятной. К-ий плаксивым тоном стал объяснять мне, что не может налить водки из директорского холодильника, поскольку директор в последний приезд допил открытую бутылку, а остальные стоят нераспечатанными. На это я поднялся и направился к двери. К-ий не мог поверить своим глазам. Он стал меня уговаривать, но я был непреклоннен. Короче, кончилось тем, что он распечатал купленную бутылку водки, налил мне полный стакан, я выпил эту тёплую мерзость без закуски до дна чисто из прынцыпа и дал ему прекрасный деловой совет. Хотите верьте, хотите нет, но когда я цедил эту заработанную умственными усилиями водку, у К-го из глаз выкатились слёзы. После этого он меня люто возненавидел, но меня это не трогало, поскольку я - человек рисковый.

Пишу всё это я для того, чтобы показать, что, если я и не совсем правый, то категорически нелевый. И считаю левизну особым высокопатогенным видом сифилиса, от которого человечество страдает очень давно, но который в последние десятилетия становится всё более вирулентным. Особую инфекционность левизне придаёт изобретение, которое называется "политкорректность". Под маркой политкорректности можно делать всё, что в голову взбредёт. Например, можно доказывать, что государственного деятеля, который не уплатил налог, нельзя привлекать к суду, поскольку шесть поколений назад его предки нещадко угнетались белыми хозяевами. С таким же успехом можно заставить потомков патрициев приносить извинения потомкам плебеев, а потомкам канибалов приносить извинения за то, что капитан Кук был недостаточно упитанным. Я не хочу вдаваться в ту патологическу форму идиотизма, которую в большинстве своем принято называть политкорректностью, поскольку боюсь, что не смогу в обозримом будущем закончить этот пост.

Детство и юность я провёл в доме в центре Баку. До революции этот дом был семейной гостинницей для зажиточных семей - главным образом приезжих инженеров. Этот большой дом был построен таким образом, что каждый этаж включал в себя высокую застеклённую галерею ограничивающую длинный коридор, за которым находились комнаты жильцов. До революции в каждом отсеке жила одна семья, после революции - от 2-х до 4-х. На втором этаже дома жила довольно зажиточная армянская семья, в которой во время войны родился дефективный ребёнок. Круглый год с утра до вечера у окна галереи сидела старуха в чёрном платке и тёмносинем платье, которая держала на руках ребёнка. Мне этого ребёнка было очень жаль. Он с годами совершенно не рос, не мог держать голову и т.д. Я всегда смотрел с большим сочувствием на то, как семья делает всё, что может, по отношению к ребёнку. На десятом году ребёнок скончался. Семья устроила пышные похороны, на поминки были приглашены многие соседи. В этот день я спускался по лестнице и увидел своего товарища, который выскочил на лестничную клетку с улыбкой до ушей. Я спросил его, что его так рассмешило на поминках, на что он мне рассказал, что по мере того, как гости выпивали, тосты становились всё глупее и глупее. В конце концов один солидный пожилой дядя произнёс тост, в котором сказал, что смерть скоропостижно вырвала из рядов родных человека, который мог вырасти и стать профессором. Я понимаю, что это не тот случай, где допустимо смеяться, но я при всём желание не могу придумать ничего точнее, что так же соответствовало бы понятию "политкоректность", как этот тост.

Честно говоря, до меня не доходит то, что человечество до сих пор не усвоило факт патологической опасности левой идеологии для судеб человечества. Я не думаю, что я помешался на этой теме. Мне было бы очень интересно услышать мнение друзей. Можно ли построить мир без левой половины?