Неприятные новости грядущей осени

Как известно, с середины июля по середину августа ничего не происходит. Правда, 95 лет назад аккурат в это время разразилась Первая мировая война, но это было уж очень давно. Тогда нравы и привычки были другие. Если бы европейские политики и дипломаты в 1914 году сразу же после убийства эрцгерцога Фердинанда разъехались отдыхать по курортам, отложив дела на осень, война, конечно, началась бы позднее. Или вообще по другому поводу.

В наше гуманное время предотвратить отъезд людей в отпуск может только одно: отсутствие денег. С этим уже сталкивается масса людей, у которых в связи с безработицей и остановкой производства неожиданно образовалась куча свободного времени, а вот с деньгами как раз стало плохо. Однако и тут приходит на помощь русская традиция дачной жизни. Можно, в конце концов, следую совету Вольтера, \"возделывать свой сад\". И даже немного кормиться с него. Если с деньгами стало совсем уж плохо.

Что касается среднего класса, то он, похоже, так еще и не понял, что с ним происходит. А главное совершенно не отдает себе отчета в том, что с ним может случиться. Даже увольнения воспринимаются в этой среде как шанс для дополнительного отдыха. Обычно, в суете рабочих дней, вырывались к морю недели на две, максимум - на две с половиной, отчаянно стараясь накупаться и надышаться морским воздухом на год вперед. Снять стресс, приобрести загар, закрутить роман, пообщаться с детьми, в общем - ненадолго почувствовать себя свободным человеком, а не рабом офиса.

Уволенные сотрудники банков, риелтерских контор, многочисленные консультанты, менеджеры по продажам и всему прочему, узнав про увольнение, делают единственный вывод: в этом году отдых продлится дольше.

Похоже, русские безработные в этом сезоне окажутся основным спасением средиземноморских курортов - пользуясь вынужденным бездельем как счастливым шансом, пострадавший от кризиса московско-питерский средний класс предается неге на пляжах Египта, Туниса и Турции, а иногда даже Греции или Португалии. Деньги пока есть. Их зарабатывали и откладывали, поскольку не было времени тратить. В худшем положении те, кто взял кредиты. Но таких пока в общей массе новых безработных не так много. А те, кто квартиры снимают, немного нервничают, но с оптимизмом смотрят на будущее жилищного рынка - цены-то понемногу падают.

В общем, жизнь среднего класса от кризиса не изменилась, а в чем-то даже улучшилась. И потребуется еще очень серьезное потрясение, чтобы до миллионов относительно благополучных людей наконец дошло: старая жизнь кончается.

Скорее всего, первый настоящий шок средний класс почувствует осенью. Не потому, что, как многие предрекают, \"к осени все рухнет\" - пресловутое \"все\" для индивидуалистического сознания не представляет ни интереса, ни ценности. Стресс будет вызван конкретными обстоятельствами личного трудоустройства, которые совершенно не совпадут с ожидаемыми. И опять же, главная проблема не в том, что вместо ожидаемого окончания кризиса начнется новая волна увольнений, когда и сохранить-то работу трудно, а новую получить почти невозможно.

Еще более неприятным открытием станет то, что многие рабочие места, сокращенные весной, исчезают навсегда вместе с закрепленными за ними специальностями. Эти специальности и эта деятельность (бесконечное консультирование, бессчетное количество уровней косвенного посредничества и т.д.) не имели никакого смысла с точки зрения реальной экономики даже во времена дорогой нефти и промышленного подъема. С точки зрения политэкономии единственная позитивная функция этих людей состояла в том, что своим потреблением они поддерживали спрос на рынке и тем самым двигали вперед производство. Они получали деньги не \"за что\", а \"для чего\": чтобы их тратить. Однако в условиях кризиса правила игры меняются, раздувание штатов в частном секторе становится невозможным, и принципиальная бесполезность целого ряда функций становится очевидной. Значит, работы - в рамках старой системы ожиданий и навыков - не будет не только осенью. Ее не будет уже никогда. Структура спроса на рынке труда радикально меняется, и наши герои в нее не попадают. Им предстоит либо перестать быть средним классом, либо найти способ быть средним классом по-другому (и еще не совсем понятно как), в любом случае - их жизнь и место на рынке труда круто изменится.

Второй неприятной новостью предстоящей осени станет то, что на смену сокращениям придут банкротства.

Принципиальное отличие состоит в том, что во время банкротства увольняются все, включая тех, без кого фирма обойтись не может (нет теперь самой фирмы), тех, кого считали самыми квалифицированными и незаменимыми, тех, кто был уверен в справедливости рыночной экономики, которая всех \"вознаграждает по заслугам\". Мало того, что без работы остаются многие из лучших (или считающихся таковыми), но увольняется и управленческий персонал, не умеющий ничего другого, кроме организации людей. Вот этих-то \"офицеров среднего звена\", умеющих наладить повседневную работу, подчинив ее четко сформулированным целям, социальным движениям до сих пор не хватало. Ясное дело, что подавляющая часть этих людей ни в какой социальной борьбе участвовать не станет. Но даже небольшое количество таких \"спецов\" сможет изменить характер акций протеста.

Все это, разумеется, произойдет не сразу. Надо будет еще пережить очередной приступ финансового кризиса, новую девальвацию, очередной всплеск паники и возмущения, растерянность чиновников, реорганизации правительства и отставки губернаторов. Короче говоря, кризис еще долго будет делать свою обыденную разрушительную работу, прежде чем мы увидим ее позитивные социальные плоды.

А пока надо просто догулять отпуск. Прогуляться по пляжу, зарывая босые ноги в теплый песок, полюбоваться морскими закатами и, быть может, дождаться однажды не менее красивого восхода. Жизнь ведь состоит не только из политических интриг и социальной борьбы. Так что давайте ею понаслаждаемся, пока есть время.