Как отделить идеологических мух от исторических котлет?

Вокзал преткновения


Главным героем прошлой недели стал старейший в Москве Ленинградский вокзал, который на четыре часа стал Николаевским. Однако некоторое время спустя, уже после того, как официальный представитель РЖД подтвердил факт переименования, а известие о столь неожиданном событии обошло все новостные ленты, на сайте РЖД появился пресс-релиз, в котором сообщалось, что произошла «техническая ошибка» и никакого приказа о возвращении исторического названия президент РЖД Владимир Якунин не подписывал. Как могла произойти такая «оплошность», история умалчивает.

1 июня Московский метрополитен объявил о переименовании сразу двух станций: «Битцевского парка» (в «Новоясеневскую») и «Делового центра» (в «Выставочную»). Повод - необходимость присвоить прежние названия новым станциям. Подобная логика оставила в недоумении изрядное количество пользователей Рунета: почему нельзя было придумать новые названия для новых станций, зачем метрополитен принялся за переименования при отсутствии денег на собственно строительство станций, о чём заявил ранее, и почему бы не переименовать наконец двойные «Арбатские» и «Смоленские», а заодно и «Войковскую», названную в честь человека сомнительных моральных качеств.

Разумеется, решение вернуть историческое название вокзалу родилось не на пустом месте. До 1923 года он действительно назывался Николаевским, в честь русского царя Николая I, который считается основателем железнодорожного дела в России. Именно по его инициативе была построена самая длинная в Европе того времени (650 км) железная дорога, которая соединила Москву и Санкт-Петербург. Александр II, принимая во внимание заслуги своего отца, дал его имя и железной дороге, и вокзалу, до 1856 года носившему название Петербургский.

По словам заместителя директора Института российской истории РАН Владимира Лаврова, по заказу РЖД была проведена экспертиза, которая установила, что «исторически справедливым было бы возвращение Ленинградскому вокзалу названия Николаевский». Директор института Андрей Сахаров подчеркнул, что «сохранение названия «Ленинградский» у вокзала, с которого поезда отправляются в Петербург, представляется явным анахронизмом».

Публицист Юрий Бондаренко, по инициативе которого в декабре 2006 года было создано движение за возвращение исторических названий на карту страны «Возвращение», отстаивает последнюю позицию:

«Каждое историческое название - это, кроме всего прочего, памятник культуры, которыми так просто нельзя разбрасываться. Есть прекрасные памятники в области топонимики, которые для нас совершенно очевидны».

Пока вопрос, по словам пресс-службы, обсуждается. Но даже если возвращение исторического имени Ленинградскому вокзалу состоится, возникнет масса других вопросов. Не совсем благозвучное путешествие с Николаевского вокзала в Санкт-Петербург через Ленинградскую область по Октябрьской железной дороге - тоже, по сути дела, анахронизм.

Особенности национальной топонимики

Волна переименований, захлестнувшая Россию в начале 90-х, остановилась на полпути. Как ещё можно объяснить то, что Санкт-Петербург - центр Ленинградской области, Екатеринбург - Свердловской, а пассажиры, направляющиеся в Нижний Новгород, прибывают на станцию Горький?

Думаете, немцам было просто? Да, сначала их показательно выпороли. Очень больно. После этого они очень переживали. Даже молча выражали несогласие: дескать, мы не виноватые, он сам пришёл... Более того, постарались бесстыдно сохранить подкисшие сливки прежнего режима на прежних местах. Это, правда, чуть не привело к гражданской войне с собственной молодёжью, тяжелейшему, хотя и моральному по преимуществу, напряжению в обществе. В конце концов, однако, урок - на это потребовалось по меньшей мере 40 лет - был выполнен и усвоен. На твёрдую четвёрку: можно быть правым, даже крайне правым, но быть нацистом в современной Германии не то чтобы невозможно, но неприлично и дико.
Читать дальше

На карте России есть города, которые сменяли имена по нескольку раз за век. Хрестоматийный пример - Северная столица, которая заменяла вывески трижды (с основания до 1914-го - Санкт-Петербург, с 1924 года - Ленинград, в 1991 году возвращено историческое название). А Гатчина, например, была в своё время и Троцком, и Красногвардейском, и Линдеманнштадтом.

В 20-х и 30-х годах прошлого века было модно давать крупным городам имена советских вождей. Так, в 1926 году, дабы почтить память Ильича, город Симбирск, в котором тот родился, переименовали в Ульяновск. В разное время советские города носили имена Свердлова, Кемерова, Калинина, Молотова, Брежнева, Орджоникидзе и, конечно же, Сталина. Ведь до 1925 года нынешний город Волгоград был Царицыным (кстати, в Праге есть станция метро, которая до сих пор называется «Сталинград»). Кроме Сталинграда, вождю народов был посвящён ещё и город Сталинск, который все мы знаем под именем Новокузнецка. Таким образом большевики пытались, по-видимому, уйти от всего, что напоминало бы о монархии: в 1920-м Екатеринодар был переименован в Краснодар, в 1926-м Николаевск стал Новосибирском. Некоторые историки считают, что в эпоху, когда страна только восставала из пекла Гражданской войны, не было лучшего способа пропаганды коммунистических идей, чем эта.

Эпоха «великих вождей» прошла, однако до сих пор в России можно встретить множество названий-фантомов и «анахронизмов», как любят выражаться историки. Например, имя Дзержинского сегодня носят три крупных города - по одному в России, на Украине и в Белоруссии.

По стране разбросано свыше 13 тыс. Советских улиц, 7 тыс. Октябрьских и 6 тыс. Комсомольских. Улиц Кирова у нас больше, чем улиц Пушкина, а Колхозных - чем Лермонтова и Маяковского, вместе взятых. Особенно много таких улиц остаётся в провинции. Иногда энтузиазм муниципальных властей доходил порой до абсурда: на карте Москвы до сих пор красуется уникальный топоним - Коммунистический тупик.

От советской эпохи нам досталось не только 8,5 тыс. улиц имени Ленина, но советский тип мышления. До революции 1917 года очень редко за заслуги награждали переименованием топографического объекта. Оно и понятно - такая награда достаточно сомнительна. Из дореволюционных прецедентов стоит вспомнить, пожалуй, вышеназванный Николаевский вокзал и названия некоторых старых российских городов. Советская же традиция называть именами людей - живущих или же почивших - перешла в сознание наших современников в неизменном виде. Вот и появились на карте Москвы имена Кадырова и Солженицына. Никто не говорит, что это плохо. Вопрос в другом: насколько весома такая «награда»? Возможно, на те деньги, которые ушли на покупку новых табличек и объявлений, было бы лучше издать, скажем, собрание сочинений Солженицына? Или устроить мемориальную квартиру писателя? К тому же подобные «топографические вольности» московских властей подогревают обстановку в обществе, вокруг переименований всегда возникает много споров. Оно и понятно: чёткого законодательства по этому вопросу нет, а то, что есть, систематически нарушается (например, по закону города Москвы нельзя называть именем человека улицу, если со дня его смерти прошло менее 10 лет, - но переименовали ведь Большую Коммунистическую в Солженицына). В действительности если копать глубже, то можно наткнуться на массу противоречий. Чем лучше Ленина, скажем, Пётр I, казнивший на Красной площади стрельцов? Это тема для долгих дискуссий.

Заместитель председателя Общественной палаты по культурному и духовному наследию Елена Зелинская считает, что «топонимика должна быть освобождена от политики. В первую очередь нужно думать об удобствах пассажира». По её словам, для этой цели должна быть создана комиссия по топографическим названиям, которая сведёт всё к законному порядку. В комиссию вошли бы и историки, и общественные деятели, и представители власти. «Сейчас готовится письмо, с целью его распространения, чтобы поддержали это предложение», - говорит Зелинская.

Она уверена, что в первую очередь надо думать об удобстве пассажиров. Эту же мысль, но в несколько другом контексте, высказывает руководитель движения «Возрождение» публицист Юрий Бондаренко:

«В Москве есть воспетая великим Исааком Левитаном дорога Владимирка - ныне шоссе Энтузиастов. Каких энтузиастов? Которых гнали на каторгу или сразу в ГУЛАГ? Топонимика, искажённая после 1917 года, перестала служить основной цели - указанию, куда ведёт дорога. Владимирка вела во Владимир. Калужская дорога вела в Калугу. А улица Ленина ведёт к Ленину...»

Разумеется, историческая справедливость - это, конечно, весомый аргумент, однако нельзя забывать и о том, что люди, прожившие всю сознательную жизнь на улице Ленина, в один прекрасный день просто не найдут дорогу домой. Излишний энтузиазм может напомнить ситуацию, в которую попал Остап Бендер - герой романов «12 стульев» и «Золотой телёнок», когда отправился ночью к своей невесте Грицацуевой на улицу Плеханова. Оказалось, что извозчик такой улицы не знает. Повстречавшийся милиционер сказал, что Плеханова - не иначе как бывшая Губернаторская.

«...Ну, Губернаторская! Я Губернаторскую хорошо знаю. Двадцать пять лет вожу на Губернаторскую.

- Ну и езжай!

Приехали на Губернаторскую, но она оказалась не Плеханова, а Карла Маркса. Озлобленный Остап возобновил поиски затерянной улицы имени Плеханова. Но не нашёл её».

Каким же образом установить, где заканчивается «историческая справедливость» и начинается «излишний энтузиазм»? Как поступать в случаях явного несовпадения этой справедливости с общественным мнением?

Топонимика - это в первую очередь наука, и нужно отделить политику от истории. Она такая, какая есть. И если мы начнём переименовывать всё и сразу, повсеместно, то ничего хорошего не добьёмся.

«Мы вернёмся к печальному опыту 1917 года, - говорит Елена Зелинская. - Поэтому дебаты с теми же коммунистами надо вести на выборах или же в порядке дискуссии, в газетах, ещё где-то, а топонимику оставить учёным и гражданам. Процесс надо систематизировать».

Возможно, за образец стоит взять компромиссное решение краснодарских властей, которые не стали поднимать кипеж с очисткой карты города от «совка», а просто сделали для центральных улиц города новые таблички с двумя названиями - к фактическому имени добавилось ещё и историческое, времён Екатеринодара. Есть и другое решение, на примере Англии, которая дорожит своими традициями. Там была учреждена специальная организация «Наследие». В число объектов, за которыми она следит, входят... английские пабы. И для того, чтобы сменить вывеску на одном из них, надо иметь очень веские доводы.

В России же процесс, который уже окрестили «новой волной» переименований (по отношению к «старой волне» начала 90-х), уже запущен. Но порой кажется, что это всего лишь фон развернувшейся идеологической баталии, участников которой, по-видимому, мало интересует историческая ценность того или иного топонима. Обыватели скажут: всё это попахивает паранойей. Нет, ответят скептики, это - политика.