Выгоден ли России развал Китая

Бир сум, бир сом, бир манат. Это заклинание известно каждому советскому ребенку. Он читал это на первом рубле, который родители дали на кино и мороженное. То же самое читает китайский ребенок на первом родительском юане. Вернее не читает, а видит: «один юань» написано на купюре китайскими иероглифами, тибетским и монгольским письмом и арабской вязью – для уйгуров. В отличие от СССР, в Китае не стали переводить национальные меньшинства на единый алфавит. За неимением алфавита.

Коммунистический Китай многое заимствовал от СССР – от флага и планирования городов, до надписей на деньгах и идеи «республик» для национальных меньшинств: здесь их называют Автономными районами. А теперь сидят, наверное, в кабинетах ЦК КПК и клянут последними словами старших товарищей и их советских учителей, у которых республики разбежались независимыми тараканами, указав путь тибетцам и уйгурам. Правда, китайцы начали исправляться. Когда я первый раз был в Китае пять лет назад, вместе с новыми юанями ходили старые, где с купюры каждого номинала улыбались представители какого-нибудь китайского нацменьшинства в народных костюмах. Через год этот фонтан Дружбы народов с денег убрали. Теперь со всех купюр улыбается единообразный Мао.

КОГДА БЫЛ МАО МАЛЕНЬКИЙ

Из-за экономической мощи, (которая кажется больше себя самой по контрасту с недавним прошлым), помноженной на политическую централизацию, Китай выглядит нерушимым гигантским монолитом. Пирамидой Хеопса, которую не перевернешь. Но на земле уже был один «Союз нерушимый». «Навеки» из гимна, совсем не значит «навсегда».

Наш Союз был, а Китая – не было. Еще 60 лет назад страна Китай была только на картах. Фактически на его территории существовало несколько независимых, воюющих друг с другом китайских и не китайских государств. Одно из них – Тибет, который восстал прошлой весной. Другое – Восточный Туркестан, он же Уйгурстан, он же – теперь – Синьцзян-Уйгурский автономный округ, который восстал в прошлое воскресенье. Китаев и сейчас больше одного. У меня в паспорте стоят две визы: на одной написано «Китайская виза», на другой – «Китайская республика, виза». Я летал на двух авиакомпаниях: одна «Аir China», другая «Chinese airlines», расплачивался двумя валютами, на каждой из которых написано, что это китайский юань, а так же бир сом, бир сум и бир манат. Был в двух не подающих друг другу руки МИДах, на каждом из которых висит табличка, что это китайский МИД. Один набор относится к материковому Китаю, другой – к Китаю на острове Тайвань.

Представьте себе, что рядом с нами есть другая страна, которая выдает российскую визу, ее валюта называется российским рублем, а ее авиакомпания – «Российскими авиалиниями». Как вам кажется, что при таком вечном красочном бельме китайское руководство думает о нерушимости своего Го? В смысле Го-сударства?

Когда мы вспоминаем, что Китай может развалиться, можно обрадоваться, а можно испугаться. Но всерьез никто не думал: если Китай ослабнет и развалится, это лучше или хуже для России?

НАШИХ БЬЮТ

Все началось с разборки, похожей на те, какие бывали между своими и завозными вьетнамскими рабочими на советских заводах. Рабочий-уйгур в далекой провинции Гуандун – ровно в противоположном, юго-восточном «углу» Китая – якобы изнасиловал рабочую-китаянку. Рабочие китайцы пошли его наказать. Дальше – «наших бьют», пролетарский мордобой на национальной почве, и два убитых уйгура. Поскольку СМИ в Китае, несмотря на капитализм в экономике, недалеко ушли от газеты «Правда» времен Андропова, нормального освещения этого происшествия не было, а может, оно, и правда, показалось мелким.

Пока весть пришла с юго-востока на северо-запад страны устной уйгурской сайгачьей почтой, она превратилась в кровавое массовое избиение своих при попустительстве китайских властей. Уйгуры вышли требовать справедливости. Погромов было два: в воскресенье вечером уйгуры громили китайцев, а во вторник – из мести – китайцы уйгуров. Они не то чтобы громили добрее: и те и другие на фото с ножами и палками. Но во вторник-то в городе уже были войска. Так что китайцев пострадало больше.

Никто не выйдет на улицу за двух своих убитых, если обиженным не чувствует себя целый народ. У нас в Москве регулярно убивают таджиков за якобы изнасилованных ими русских девушек, однако никаких массовых демонстраций солидарности в Душанбе не наблюдается. Другое дело, если бы Таджикистан до сих управлялся из этой самой Москвы, и Москва слала туда волнами русских поселенцев. Тогда бы – ух, как вышли бы таджики на главную площадь Душанбе. Собственно, они и вышли: то, что происходит в последние три дня в Урумчи, очень похоже на алма-атинские события 1986 года, начало гражданской войны в Таджикистане, или перестроечные демонстрации в Грузии и Прибалтике. Но на Алма-Ату, конечно, похоже больше. Все-таки и там и там – тюркская Средняя Азия. Бир сом.

И главный предмет обиды похож. В 1949 г. на момент завоевания Восточного Туркестана Народно-освободительной армией Китая здесь было 95% уйгурского и прочего тюркского (казахов, киргизов, узбеков) населения, сейчас – только 45%. Как казахов в советском Казахстане. Обида та же, что у тибетцев. Да, с китайцами приходят деньги, дороги, офисы, универмаги, заводы. Но уходит контроль: местные чувствуют, что становятся меньшинством, а сторонники независимости, – что с каждым приехавшим китайцем она все призрачней.

УЙГУРСКАЯ ССР

Китайцы винят в происходящем внешние силы. Действительно, лицо уйгурского национализма, председатель Всемирного уйгурского конгресса Ребия Кадир, бывшая успешная бизнес-вумен из Урумчи, бывший депутат китайского «Верховного Совета», живет в США. Освобождать ее из китайской тюрьмы помогала лично Кондолиза Райс, а Буш встречался с ней в Праге в мае 2007 г. Сыновья Ребии сейчас сидят в Китае, а сама – в официальном розыске – за неуплату налогов, разумеется.

Председатель Синьцзян-Уйгурского автономного района Нур Бекри (уйгур, что видно по имени) говорил, что это «заморские оппозиционные силы», воспользовались «убийством в Гуандун», чтобы «подорвать национальное единство и социальную стабильность в автономии с целью расколоть страну».

У Нура Бекри были все шансы родиться каким-нибудь Нурали Бекриевым, и стать первым секретарем ЦК Компартии Уйгурской ССР. Потому что еще полвека назад, силы, которые раскалывали Китай, были не заморские, а загорские. Из-за Алтайских гор. На территории сначала всего Уйгурского округа, а потом его части, с тридцатых годов по 1949 г. существовала Восточно-Туркестанская республика, фактически подконтрольная СССР (кроме периода 1942 – 1944 гг.). А ведь если бы тогда Сталин аннексировал Восточный Туркестан, то после 1991 г. у уйгуров было бы независимое государство. А сейчас они – единственный среднеазиатский народ без государственности. Только и есть у них – читать «бир сом» арабской вязью на юанях.

Но лучше им от этого или хуже, кто знает? Что станет с Уйгурстаном, если он добьется независимости? Он будет процветающей демократической независимой республикой? Им будет править диктатор, свой полоумный уйгур-баши? Здесь будет гражданская война и этнические чистки? Он впадет в нищету, и местные будут ездить на заработки в Китай, а пекинцы заменят слово дворник словом «уйгур»? И главное, мы так и не решили: что для России лучше, целый Китай или развалившийся?