Трудности перевода

Сколько они там уже начитали? К нескрываемому раздражению обвинения, на это унылое действо все еще продолжают ходить люди, хорошо понимающие значение процесса. А западные политики продолжают задавать вопросы президенту России. А он продолжает на них отвечать… не самым ловким образом. А его пресс-служба как будто бы и не подозревает, что вопросы о Ходорковском президенту России задавали и будут задавать. Могли бы подготовиться получше и не ставить Дмитрия свет Анатольевича в неловкое положение. А если уж президент не самым лучшим образом подготовлен к ответу на вопрос о Ходорковском, то с чего бы нижним чинам — Лахтину сотоварищи — быть подготовленными лучше президента? Хотя, повторюсь, в обстановке вполне себе информационного бойкота процесса тот общественный резонанс, который есть, все-таки раздражает Лахтина (…инициируют «в ряде средств массовой информации публикации и выступления ведущих представителей общественности, выводы которых зачастую необъективны, оскорбительны, унижают честь, достоинство и профессиональное реноме представителей стороны обвинения и потерпевших»).

Вот те раз! Если ведущие представители общественности делают такие выводы, так, может быть, проблема как раз в том, что существо, которое выглядит, звучит и пахнет, как собака, ею и является? И фактором, унижающим честь, достоинство и профессиональное реноме обвинителей и потерпевших, стоит признать… их — обвинителей и потерпевших — слабую подготовку к процессу? Мировая история судебных процессов знает множество примеров, когда подсудимые жаловались на обиды, нанесенные им обвинением. Но прокуроры, жалующиеся на обиды со стороны подсудимых и общественности, — очередное ноу-хау обвинителей. А с другой стороны, процесс этот был явно запущен сверху, и, видимо, сильно доставали вышестоящие товарищи нижестоящих. И выглядело это, осмелюсь предположить, примерно так:

— Готовы?

— Нет, ваше… (вставить требуемую должность).

— Как (трам-пам-пам!)? Чтоб через полчаса все было готово!!!

…И через полчаса, или через полдня, или в другое означенное время наспех скроенные материалы ложатся на начальственный стол. И начальство их не читает, оно всего лишь докладывает своему начальству о выполненном задании. Люди служивые, вы ж понимаете. А для публичного отчета вполне подойдут штампы, которых набралось в ходе двух процессов немалое количество. «Вор должен сидеть в тюрьме». Перевожу: если доказательств вины нет, но очень надо, значит, представитель (-и) закона их сфальсифицируют. Или: «Почему вы все время спрашиваете о Ходорковском? У нас тысячи людей без вины осуждены»… Перевожу: ну, нечего мне сказать об этом, оставьте меня в покое. Или: «Вы меня извините, ради бога… я очень часто слышу о деле Ходорковского и очень редко слышу другие фамилии.

Меня гораздо больше волнует судьба бизнесменов, которых калечат наши суды, наше государство, которых насилуют в прямом смысле этого слова… » (адвокат Андрей Макаров в эфире «Эха Москвы» 11.06.09). Перевожу: все так живут, и дальше так жить придется. Или: «За ними убийства, и не одного человека» (премьер-министр Владимир Путин 31 мая 2008 года в Париже, эту же мысль развивал основатель крупнейшей в истории России финансовой пирамиды «МММ» Сергей Мавроди в интервью телеканалу Russia.Ru 29 апреля 2009 года). Перевожу: доказать мы ничего не смогли (даже трупов нет по убийству, за которое Пичугин получил пожизненный срок), но эту фишку использовать будем и дальше.

Вам не кажется, что дурят нашего брата? Президент выдает спорное для юриста утверждение (ошибается или сознательно лжет?) по поводу помилования, подготовленное его пресс-службой (врущей или манкирующей собственными обязанностями?); премьер позволил себе огульное, пока не доказанное, обвинение (тут об ошибке и говорить неловко); прокуроры отказываются подписывать свои возражения против ходатайств обвиняемых (не хотят документировать ошибки или вранье?); судья удовлетворяет ВСЕ ходатайства обвинения и ни одного ходатайства обвиняемых (???); приставы готовы вывести из зала любого посетителя процесса, просто чтоб не отсвечивал (сама наблюдала); охрана охраняет, кого велено, караул караулит, кого приказали, а крайний, последний, бесправный в этом процессе — я, ты, он, она, вместе — целая страна. Потому что никто никому не обязан говорить правду, и никто никогда не ответит за ложь!

Если ничего не объясняют все вышеперечисленные, то почему что-то должен объяснять любой — в погонах или при власти — ущемляющий лично твои права? И всегда найдется подходящий штамп, в какой-то степени приблизительно обрисовывающий твою историю. И нечего пенять на тех, кто снова возвращается к процессу Ходорковского-Лебедева, он «надоел» ровно тем, кто его инициировал и потом — когда выяснилось, что подсудимые готовы к процессу гораздо лучше прокуроров — серьезно попал впросак.

Этот процесс характеризует всю страну — от президента, премьера, судей, прокуроров и до любого рядового гражданина. Шибает в нос душком беззаконности и затхлой вонью плохо пригнанных штампов, дурным запахом скверной репутации (это — о целой стране) и удручающей смесью ароматов ГУЛАГа и спецпсихушки. И в истории России XXI века останутся Путин-Медведев-Сечин-Шохин-Лахтин-Ибрагимова-Ковалихина… Прямо так, малые рядом с великими. Все они — не считающие нужным отвечать за свои слова и действия. Все они, испытывающие трудности перевода беззакония — в закон. Непонятно только, на что они обижаются. Обижаться — нам с вами надо было… раньше.