Иран: кого теперь бомбить?

Четыре сценария для Ирана, а также почему израильтяне не знают, кого теперь бомбить. Наблюдательный совет Ирана создает новую комиссию для оценки прошедших 12 июня президентских выборов. В нее войдут несогласные с результатами голосования кандидаты. В присутствии комиссии будут пересчитаны 10% голосов, результаты — опубликованы.

Тем не менее сторонники проигравших кандидатов уже не ждут пересмотра результатов голосования: несколькими днями раньше спикер Наблюдательного совета Аббасоли Кадходаи заявил, что «эти выборы были самыми здоровыми со времен революции». А две недели, прошедшие после выборов, иранское правительство игнорировало многотысячные уличные демонстрации и протесты оппозиции.

В конце прошлой недели в Тегеране наступило обманчивое спокойствие: никаких митингов, протестов, уличных лозунгов. Крупные города контролировались Корпусом стражей Исламской революции (КСИР) и добровольческой исламской полицией «Басидж». «Важнейшие политические и экономические центры страны превращены в военные гарнизоны», — заявил в пятницу опальный аятолла Хоссейн-Али Монтазери (иранский диссидент из-за конфликта с аятоллой Хомейни он был посажен под домашний арест, но до сих пор остается авторитетом для многих иранцев).

Протесты в Иране пережили два переломных момента. 19 июня, после того как верховный лидер аятолла Али Хаменеи впервые объявил, что результаты выборов законны и он «не отвечает за действия полиции, если демонстрации не прекратятся», стало понятно, что очередной митинг оппозиции будут разгонять. На следующий день вдоль центральных проспектов Тегерана выстроилось оцепление полиции, и митинги протеста превратились в уличные бои. Оппозиционеров не остановил ни слезоточивый газ, ни дубинки. В тот вечер крики «Смерть диктатору!» с городских крыш были слышнее, чем когда-либо.

Второй перелом произошел в середине прошлой недели: руководитель КСИР объявил, что будет препятствовать любым акциям оппозиции (до того этим занималась только полиция «Басидж»). По информации из Тегерана (иностранных журналистов к этому времени в стране практически не осталось), на митинге в прошлую среду полиция стреляла не поверх толпы, а в людей. Стало понятно: выходить на демонстрации физически опасно.

Митингующих уже нельзя называть сторонниками проигравшего выборы кандидата Мир-Хоссейна Мусави. «Я не ходил на выборы, мне в общем-то было все равно, — рассказывает Мохаммад из города Ахваз. — Но на ложь нельзя закрывать глаза. Теперь даже те, кто никогда не интересовался политикой, хотят, чтобы к власти пришел честно избранный президент».

Ситуация в Иране плохо поддается предсказаниям. Давать прогноз не взялся никто из опрошенных «Новой» политологов и востоковедов. Однако мы попытались выделить четыре основных из возможных сценариев.

Сценарий 1. Продолжение протестов

Одно из самых частых сообщений в иранском разделе сайта мини-блогов Twitter (для сторонников Мусави он стал одним из главных средств обмена информацией) — ссылка на статью о тактике городской партизанской войны.

После начавшихся во вторник боев вооруженной полиции и демонстрантов казалось, что теперь протесты должны или окончательно сойти на нет, или превратиться в вооруженное противостояние властям, к которому прибавятся всеобщие забастовки.

«Протесты будут продолжаться, хотя и не ясно, в какой форме», — уверен востоковед, политолог, член научного совета московского Карнеги-центра Алексей Малашенко. Все эксперты сходятся на том, что для продолжения протестов нужен единый лидер. Для Ирана всегда важно было, чтобы во главе стоял сильный, готовый на все, харизматичный политик — такой, как аятолла Хомейни. За эти две недели Ахмадинежад и Хаменеи, допустившие подтасовку на выборах, а затем вооруженный разгон демонстраций, утратили авторитет в глазах граждан.

Мир-Хоссейн Мусави на роль лидера явно не годится: по словам иранцев, его действия нерешительны, он напуган и не готов вести людей за собой. Как считает главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений Георгий Мирский, Мусави с самого начала не хотел, чтобы люди выходили на улицу, но контролировать ситуацию не смог.

Многое определят действия иранских властей в отношении арестованных оппозиционеров. Выступая с проповедью на прошлой пятничной молитве, аятолла Ахмед Хатами потребовал покарать лидеров «мятежников» и заявил, что, так как аятолла Али Хаменеи — не политический лидер, а твердыня веры, то те, кто пошел против его воли, «пошли войной против Аллаха», а значит, заслуживают «самого строгого наказания». Как полагает Алексей Малашенко, если в Иране начнутся казни арестованных демонстрантов, защитить их на улицы выйдут миллионы людей. И власть может не устоять.

Сценарий 2. Заговор мулл

Среди изящных росписей на фасаде иранского министерства обороны явственно видна мозаика с изображением пулемета «максим». Сфотографировать его не удастся: суровый солдат с «калашниковым» тут же отберет у вас камеру и заставит стереть снимок, пригрозив арестом. На самом деле иранская армия и полиция не так страшны и важны, как кажутся. Большая политика разворачивается за 150 км от Тегерана в священном для шиитов городе Кум. Здесь заседает Совет экспертов, состоящий из 86 мулл. Именно они и рахбар (верховный правитель, которым сейчас является аятолла Хаменеи) решают все принципиальные вопросы. Рахбар может отправить в отставку президента, а Совет — рахбара.

«Политика Ахмадинежада заключалась в том, чтобы отстранить от власти старых революционеров в чалмах и стать своего рода фюрером при Гинденбурге, — считает профессор Владимир Сажин, специалист по Ирану Института востоковедения и Института Ближнего Востока. — За предыдущие четыре года в стране произошел тихий силовой переворот. Большую часть значимых постов заняли молодые волки — выходцы из Корпуса стражей Исламской революции. Они не имеют никакого отношения к духовенству, далеки от ислама, но используют идеологию революции для политических целей. Вместе с ними Ахмадинежад, как Сталин в 1930-е, может начать отстранять от власти мулл, которые, вероятно, начнут собственную борьбу».

Сразу после выборов 12 июня в Кум отправился бывший президент Ирана, один из богатейших людей страны, аятолла Али Акбар Хашеми-Рафсанжани.

Он поддерживал реформаторов, финансировал предвыборную кампанию Мусави и был в открытой оппозиции аятолле Хаменеи. Теперь Рафсанжани пытается заручиться поддержкой большинства членов Совета экспертов и поставить вопрос об отстранении Хаменеи, вместе с которым придется уйти и президенту. Сначала это было известно только по слухам, но в пятницу иранское Движение революционного духовенства распространило заявление, в котором фактически признало подрывную работу Рафсанжани и осудило ее: «Аятоллы Рафсанжани и Хатами в последнее время предпринимают весьма неосмотрительные шаги, которые могут пошатнуть их авторитет. Некоторые СМИ Запада, настроенные весьма враждебно в отношении Исламской Республики Иран, утверждают, что упомянутые уважаемые лица совещались в Куме и говорили о необходимости некоторых перемен… Но в Иране со дня Исламской революции идут перемены к лучшему, и это невозможно не увидеть».

В 1979 году предполагалось, что управлять исламским государством будет именно совет мулл. Но аятолла Хомейни ввел принцип «велаяте-факих», по которому вся полнота власти в Иране принадлежит рахбару — богослову-правоведу, верховному толкователю божественных законов. Он выбирается узким кругом высшего шиитского духовенства, правит практически пожизненно и подчиняется только Богу. Первым верховным руководителем Хомейни сделал себя, вторым стал Хаменеи. Однако если вождь Исламской революции пользовался непререкаемым авторитетом, то уровень уважения к Хаменеи гораздо ниже. Этим и может воспользоваться Рафсанжани, чтобы сместить рахбара или вообще отменить принцип «велаяте-факих». И то, и другое станет сильным потрясением для Ирана.

«Разговоры о том, что Рафсанжани хочет занять место Хаменеи, шли еще до выборов, — говорит Алексей Малашенко. — Впрочем, не уверен, что он попытается сделать это сейчас: слишком велик риск. Скорее Рафсанжани будет искать компромисс».

Парадокс: активный деятель Исламской революции Мир-Хоссейн Мусави вовсе не выступал против рахбара и мулл, лозунги против Хаменеи слышны на тегеранских улицах редко. Но именно теперь, впервые за 30 лет, исламское государство оказалось так близко к смене режима.

Сценарий 3. Митинги каждые 40 дней

27-летняя Неда Ага-Солтан погибла 20 июня на проспекте Карегар в Тегеране. Сделанное очевидцем видео, на котором снята смерть Неды от пули «басиджа», в тот же день разошлось по интернету и было показано всеми крупнейшими мировыми телеканалами. За следующие несколько дней Неда (на фарси имя значит «призыв») стала иконой протеста: плакаты с ее изображением висят по всему Тегерану, про нее сочиняют стихи, с ее фотографией выходят на демонстрации.

Власти помогли создать вокруг Неды ореол мученичества: аятолла Ахмед Хатами объявил, что «погибшая во время бунтов женщина» была убита самими мятежниками, общественные похороны Неды запретили, ее родителей вынудили покинуть их дом, чтобы прекратить паломничество к нему.

Культ мучеников — важная часть иранского менталитета. Улицы целого района Тегерана названы именами шахидов — военных, погибших за родину во время ирано-иракской войны. Мир-Хоссейн Мусави явно получил новых сторонников, когда 21 июня объявил, что готов к мученической смерти за правду и уже сделал положенное омовение шахида.

При всем несходстве беспорядков после выборов 12 июня и событий Исламской революции есть черта, которая может объединить их: в 1978-м, когда об Исламской революции не было и речи, на антишахской демонстрации были убиты несколько человек. На сороковины их гибели (важный день в исламе) на улицы вышли сотни. Митинг был разогнан с новыми жертвами — и на следующие сороковины на улицах были уже тысячи. Через год режим пал.

Как считает Владимир Сажин, даже если сейчас протесты будут остановлены угрозами избиений и арестов, через 40 дней почтить память Неды и других погибших на улицы выйдут новые толпы. Пролитая кровь не позволит оппозиции пойти на компромисс с властью.

Сценарий 4. Второй срок президента

И все-таки пока Махмуд Ахмадинежад остается президентом Ирана. Но это уже другой Иран. Выборы ясно показали: в стране нет консолидированного исламского общества. Ни президент, ни даже верховный правитель аятолла Хаменеи не объединяют все политические силы. Достаточно сказать, что приглашение на прием в честь победы Ахмадинежада на выборах проигнорировали 185 из 290 членов парламента.

Даже если протесты закончатся, в нынешнем режиме останется трещина. «Постепенно станет понятно, что исламский режим вовсе не такой монолитный и уже не соответствует требованиям времени, — предполагает Георгий Мирский. — Трещина будет расти, пока режим не рухнет. Может, почти сразу, может, через 10 лет».

А враг куда-то подевался

Выборы 12 июня ясно показали: единый Иран — это миф, который невозможно больше использовать ни во внешней, ни во внутренней политике. «Раньше Ахмадинежад мог объединить нацию в борьбе с внешним врагом и за счет этого повысить свою популярность. Теперь не получится, — уверен Алексей Малашенко. — Риторику отношений с Западом тоже придется менять. Одно дело — грозить созданием атомной бомбы и делать антиизраильские заявления, когда за тобой стоит вся страна. Другое — когда мир увидел, что половине твоих граждан плевать и на атомную программу, и на Израиль».

Тем не менее аналитики уверены: после того как иранцы откровенно продемонстрировали неприязнь к своему президенту, тому остается только закручивать гайки: атомная программа продолжится, женские хиджабы почернеют.

Пока еще рано говорить о дальних последствиях нынешних событий для внешней политики Ирана. Но один результат уже есть. О нем написала элитарная израильская «Хаарец» — газета страны, которую Ахмадинежад всегда называл главным врагом: «…Вдруг оказалось, что есть также и иранский народ. Не только ядерные технологии, аятоллы-фанатики, не признающие Катастрофу (Холокост), Ахмадинежад и ось зла… Есть Иран тех, кто кричит: «Смерть Америке и Израилю», и есть Иран, скандирующий: «Пусть падет диктатор»… Наш Враг, с большой буквы, который был удобно завернут в атомную обертку религиозного фанатизма, распался на составляющие части. С одной стороны, он угрожает, с другой — выступает за демократию... Кого же, черт возьми, теперь бомбить?..»