Смирись, Кавказ

Нигде и никогда Российская империя не воевала так долго, как на Кавказе. Хотя казалось бы: что для русских генералов, привыкших побеждать не только турок и иранцев, но и Наполеона, горстка горцев? Однако исход борьбы оставался неясным несколько десятилетий, а имя имама Шамиля стало синонимом грозного и неуловимого противника. Лишь набравшись опыта войны в горах, русские сумели в конце концов одержать победу.

К середине августа 1859 года эпопея почти закончилась, но это «почти» досталось большой ценой. Российские войска окружили гору, у вершины которой находился аул Гуниб. Это была неприступная природная крепость: с трех сторон аул защищали отвесные скалы, и только с четвертой, восточной, по узкой тропе можно было подняться в селение. Четыреста воинов ислама, засевших там с четырьмя пушками, имели много преимуществ. Главнокомандующий Кавказской армией князь Александр Барятинский хорошо знал нрав этих людей и их мужество, но все же предложил капитуляцию — вдруг удастся избежать последнего кровопролития. Кроме того, в ауле находился человек, который вот уже 25 лет олицетворял сопротивление — имам Шамиль. Если бы он сдался в плен, это могло бы серьезно повлиять на других вождей горцев.

Барятинский обещал в случае покорности «полное прощение всем находившимся в Гунибе, дозволение самому Шамилю с его семьей ехать в Мекку, обеспечение ему средств как на путешествие, так и на содержание». Но противник не изменил своему характеру и отвечал так: «Гуниб — гора высокая, я сижу на ней, надо мной еще выше — Бог. Русские стоят внизу, пусть штурмуют. Рука готова, сабля вынута».

22 августа началась плотная осада. Два следующих дня прошли в ружейной и артиллерийской перестрелке, а в ночь на 25 августа 130 солдат Апшеронского полка умудрились вскарабкаться на южную стену горы и опрокинули там горцев. Тут же начался общий штурм. К середине дня мюриды (буквально — «ученики») Шамиля отступили к самому аулу, где их новым плотным кольцом окружили русские. Царский наместник вновь попытал счастья — взять имама Чечни и Дагестана живым. И — чудо! — тот согласился. Видимо, старый вождь устал и охладел к войне. Он вышел к своему врагу, который ждал его на камне в версте от аула.

На следующий день был опубликован немногословный приказ: «Шамиль взят. Поздравляю Кавказскую армию». Это был звездный час в карьере князя Барятинского и, наверное, ярчайший момент в жизни каждого, кто участвовал в последнем бою (среди них находилось много известных людей — например, начальник русского штаба Дмитрий Милютин, впоследствии военный министр Александра II и автор знаменитой военной реформы). Что же касается России, то она получила долгожданный мир на Кавказе.

Кавказская война в датах

12 сентября 1801 г. — к России присоединено Картли-Кахетинское царство (Восточная Грузия)
1816—1827 гг. — генерал Алексей Ермолов командует Отдельным Грузинским (с 1820-го — Отдельным Кавказским) корпусом
22 июня 1818 г. — основана крепость Грозная
1829—1830 гг. — Кази-Мулла провозглашен имамом Дагестана и Чечни. Он объявляет газават русским
13 ноября 1831 г. — набег КазиМуллы на Кизляр
29 октября 1832 г. — взятие аула Гимры генералом Григорием Розеном. Гибель Кази-Муллы
Ноябрь 1832 г. — сентябрь 1834 г. — имамат Гамзат-бека
25 августа 1834 г. — резня в Хунзахе
24 сентября 1834 г. — имамом провозглашен Шамиль
Сентябрь — октябрь 1837 г. — переговоры с Шамилем о принятии им российского подданства
Январь 1841 г. — Хаджи-Мурат примыкает к Шамилю
Июнь — июль 1845 г. — Даргинский поход генерала Михаила Воронцова
Конец 1845 г. — новой (и последней) столицей имамата становится Ведено
1853—1856 гг. — Крымская война
28 января 1858 г. — генерал Николай Евдокимов захватывает Аргунское ущелье
10 августа 1859 г. — окружение аула Гуниб
25 августа 1859 г. — капитуляция Шамиля
10 мая 1864 г. — в урочище Кбаада оглашен манифест об окончании Кавказской войны

С чего все начиналось?

Впрочем, этот мир оказался весьма условным. И после пленения главного противника, скажем, на северо-западе бои продолжались еще пять лет и закончились только с уничтожением последнего оплота черкесов (адыгов) в урочище Кбаада — ныне там популярный курорт Красная Поляна близ Сочи. Так что в энциклопедиях дату окончания Кавказской войны часто относят к 1864 году.

А вот единого мнения о том, когда она началась, в научном мире нет. Для одних это 1801 год, когда Восточная Грузия — Картли-Кахетинское царство — присоединилась к России. Именно тогда, бесповоротно закрепившись к югу от Кавказских гор, страна встала перед необходимостью контролировать перевалы — и завязалась борьба. Другие говорят о дате, принятой в советское время, — 1817-й год, когда на здешней арене появился прославленный «царский сердар» Алексей Ермолов. А в последние десятилетия российские историки заговорили о 1829—1830 годах, то есть о времени формирования имамата — военно-теократического государства. Что ж, для всех этих концепций есть основания.

Когда россияне решились взять на себя ответственность за Картли-Кахетию, они невольно подписались под рядом обязательств. С одной стороны, появился удобный плацдарм для наступления на Турцию и Иран. Вместе с тем русский царь обязывался всегда защищать своих грузинских подданных. Нельзя было допустить, чтобы повторилось нечто подобное разгрому 1795 года, который учинил городу Тифлису Ага Мухаммед Каджар Персидский — теперь это грозило полной потерей престижа. Так что бесперебойное сообщение с Грузией через земли неспокойных северокавказских народов стало острой нуждой.

Казалось бы, еще Екатерине II вожди этих народов много раз выражали покорность, но надо понимать, что значит такое изъявление в правосознании горца, привыкшего к воле и отсутствию какой бы то ни было власти над собой. Это не более чем ход, хитрость, рассчитанная на сиюминутную выгоду, или завуалированное приглашение к союзу против соседей. С самых давних пор и до XIX века жители великого хребта были совершенно независимы и не стеснялись традиционных занятий: грабежа, похищения людей с целью выкупа. Все это представлялось им совершенно естественным. Достаточно сказать, что в конце XVIII столетия в государственный бюджет закладывались ежегодно 2000 рублей серебром на выкуп христиан «из горского рабства». За рядового полагалось несколько целковых, за офицера просили уже не меньше 100, а если пленный казался богачом или важной персоной, цифра взлетала до любых пределов. Казенных денег не хватало и на половину пленных.

Однако серьезных боевых действий в начале XIX века тут еще не велось — России было не до окончательного решения «кавказского вопроса»: в Европе воевал Наполеон, а в Азии пришлось одновременно воевать с персами (1804—1813) и турками (1806—1812).

Цена побед

Покорение Кавказа было оплачено Россией большой кровью. За этот огромный период, с 1801 по 1864 год, общие потери русской армии на Кавказе составили: 804 офицера и 24 143 нижних чина убитыми, 3154 офицера и 61 971 нижний чин ранеными, 92 офицера и 5915 нижних чинов пленными. Кроме того, нельзя забывать и о потерях среди мирного населения на Кавказе с российской стороны, кои могут исчисляться в несколько тысяч убитых и раненых. По современным оценкам, за время Кавказских войн безвозвратные потери военных и мирного населения Российской империи, понесенные как в ходе военных действий, так и болезней, и гибели в плену, достигают не менее 77 000. Гигантское количество потерь объясняется почти непрерывными сражениями, крайне сложными условиями театра военных действий и рядом серьезных просчетов русского командования. В период 1840—1846 годов русские войска понесли наибольшие потери за всю войну. Самым кровопролитным стал 1845 год, когда потери составили свыше 300 офицеров и 5000 солдат убитыми и ранеными. Их львиная доля приходится как раз на самую дорогую, с точки зрения потерь, операцию — Даргинскую. Показательно, что потери в ней на 1200 человек превысили общие потери русской армии за всю войну с Персией 1826—1828 годов. Интенсивность и ожесточенность боев на Кавказе подчеркивает и тот факт, что среди погибших было 13 генералов и 21 командир части.

Безвозвратные потери на Кавказском театре сравнимы по масштабу только с Наполеоновскими войнами в начале XIX столетия, когда русские войска потеряли до 100 000 солдат и офицеров. Хотя, надо отметить, общие потери российской стороны в войнах с Наполеоном гораздо выше, чем на Кавказе, и варьируются от 400 000 до 500 000 человек.

«Проконсул Кавказа»

В 1816 году в Тифлис приехал генерал Алексей Петрович Ермолов — прославленный герой Отечественной войны, бывший начальник кутузовского штаба. Он был назначен командующим Отдельным Грузинским корпусом — с задачей раз и навсегда усмирить горские народы и утвердить российскую администрацию на всем Кавказе. Предполагалось, что эту задачу можно выполнить в сжатые сроки, с минимальными людскими и финансовыми потерями, путем точечных ударов по очагам сопротивления.

Но многоопытному полководцу потребовалось немного времени, чтобы прийти к противоположным выводам. Он отказался от запланированных походов вглубь хребта, разумно считая, что цели они не достигнут. Так, очевидно, было спасено множество жизней. Вместо этого русские стали продвигаться вперед всем фронтом, прочно закрепляясь на каждом метре покоренной территории. Чтобы облегчить сообщение с аулами, вырубались под корень леса, возводились укрепления, и из них постепенно складывались все новые оборонительные линии. Непокорные поселения, которые оказывались позади них, уничтожались.

Всего за несколько лет «проконсул Кавказа» выстроил множество крепостей: Грозную (нынешний Грозный, столица Чечни), Внезапную, Преградный Стан, Бурную, Герзель. Вскоре замкнулся единый ряд фортов от Каспия до современной Назрани, а с севера на юг землю избороздили просеки, по которым регулярные отряды быстро проникали, когда нужно, вглубь Чечни и Дагестана. Ермолов стремился изолировать эти самые непокорные территории с севера, а затем разрезать их на отдельные мелкие секторы, где противник уже не смог бы пользоваться преимуществами пересеченной местности. По отдельным частям края Ермолов наносил точечные удары, если какой-нибудь хан проявлял неповиновение. Кроме того, генерал стал часто брать заложников (аманатов) из горской знати.

К началу 1820-х под российским контролем находилась большая часть Дагестана, и из чеченских обществ многие признали власть императора в далеком неведомом Петербурге. В 1818—1820 годах из района Пятигорья выселили всех кабардинцев, и на месте их аулов появились казачьи станицы — тем самым «пояс непокорности» был рассечен на два «осколка» — Закубанский и Чеченско-Тавлинский.

Так с неизменным успехом Ермолов «командовал Кавказом» вплоть до 1827 года, когда Николай I сместил его и заменил своим любимцем, графом Иваном Паскевичем. И кто знает, если бы «проконсул» оставался там и дальше, не окончилась ли бы война несколькими десятилетиями раньше? Во всяком случае, один английский путешественник, посетивший тогда Кавказ, так писал о нем: «Хотя меры, к которым он иногда прибегал для умиротворения края, заставляли содрогнуться, не следует игнорировать достигнутый ими результат — в период его правления широко бытовало утверждение о том, что любой ребенок, даже с суммой денег, мог пройти через подвластные ему провинции, не подвергаясь никакой опасности».

В полном соответствии с местными обычаями и мусульманским правом Ермолов трижды заключал кебинный (временный) брак с мусульманскими девушками. После расставания с ним его жены получали хорошее денежное содержание и могли снова выйти замуж. Кроме того, Ермолов оставлял им дочерей, а сыновей забирал с собой. Впоследствии все они были признаны его законными детьми, став потомственными дворянами и русскими офицерами. Поскольку брак заключался по всем правилам, с участием муллы, никаких претензий к Ермолову у горцев не было.

Правда, именно этот грозный генерал остался в памяти чеченцев и их соседей как один из самых ненавистных русских военачальников, каратель. Многие современные чеченские политики приравнивают его действия к геноциду и утверждают, что они-то и вызвали войну. Последнее — конечно, сильное преувеличение, но нельзя не признать, что в высокой степени политика генерала способствовала развитию мюридизма — движения, которое стало основой сопротивления. Дело в том, что в борьбе с Ермоловым погибло много представителей старой знати. Возник вакуум власти, который и заполнили имамы — военно-духовные народные вожди и трибуны. Первым из них стал Гази-Мухаммед (в России его называли Кази-Мулла), и все, что ему потребовалось сделать, — это сформулировать понятные и простые политические лозунги: всеобщее равенство, истребление предателей-аристократов, объединение правоверных для священной войны против захватчиков. Естественно, чтобы «соответствовать должности», ему, в противоположность традиционной «светской» аристократии, надлежало быть человеком ученым и религиозно образованным. Он им и был — помнил наизусть Коран и мог выиграть любой богословский спор.

Чтобы сплотить свои народы, имам принялся энергично внедрять повсюду шариат (свод законов, основанных на той же священной книге мусульман) вместо разношерстных и противоречивых местных адатов — горских законов, которые формировались веками. Со старшин аулов и общин брали клятву отказаться от них бесповоротно и вершить суд «по-исламски». А также, конечно, прервать всякие сношения с русскими. Кроме того, Кази-Мулла фактически поголовно истреблял остатки знати — он отправил на тот свет несколько десятков влиятельных беков.

Все это снискало ему огромный авторитет среди простого народа и позволило быстро собрать войско в 10 000 воинов.

Два года Кази-Мулла сражался с русскими и их союзниками-аварцами и одержал много побед, придерживаясь своей партизанской тактики налетов. Страшный шок вызвало разграбление богатого города Кизляра. Наконец, в 1832-м пришедший на смену Паскевичу барон Григорий Розен застиг имама в ауле Гимры и стремительно атаковал. Кази-Мулла избрал неверную тактику — вместо того чтобы уйти из аула, он решил дождаться русских и дать им бой. Когда все, кто его окружал, были перебиты, он совершил последнюю молитву, с шашкой бросился на врагов и погиб.

Место его занял один из ближайших сподвижников — Гамзат-бек, который изменил стратегию, считая, что для решительного столкновения время еще не пришло. Пока суд да дело, он продолжал повсеместную «шариатизацию» и истребление знати. Летом 1834 года в столице аварцев Хунзахе он, например, вырезал всю правящую верхушку, в том числе своими руками убил старую ханшу Паху-бике. Здесь же Гамзат начал формировать институты полноценного государства — имамата. Хунзах он сделал своей резиденцией — и ошибся: жители аварской столицы, привычные к старым порядкам, не приняли новый режим.

Против захватчика быстро сложился заговор во главе с мстителем-кровником Хаджи-Муратом, сыном кормилицы погибшего хана. Имам был убит в мечети вместе со всем своим окружением. Так русское командование неожиданно для себя самого восстановило власть над аварской землей и заполучило в свое распоряжение одного из лучших кавказских воинов — Хаджи-Мурата, впоследствии увековеченного Львом Толстым. Но и мюридам Аллах послал тогда величайшего из их вождей за всю историю.

Почему горцы побеждали?

Жизнь в горах, как известно, всегда разительно отличается от жизни на плодородной равнине, и это накладывает отпечаток буквально на все сферы жизни горцев. В узких ущельях гораздо труднее прокормиться — отсюда суровая борьба за существование и необходимость постоянно совершать дерзкие набеги на соседей, уводить скот, грабить имущество. Неудивительно, что мужчины гор — общепризнанно лучшие воины в мире. Еще в Средние века все европейские государи предпочитали нанимать на боевую службу шотландцев и швейцарцев. А черногорцы, к примеру, защищали свое крошечное государство от гигантской Османской империи, когда сербы, болгары, венгры, греки покорно жили под ее пятой. В далекой Азии непальцы выдержали две довольно успешные войны с хозяевами всей Индии — британцами, а после из них были сформированы элитные полки английской армии.

В нашей же истории, конечно, особую репутацию заработали воины Северного Кавказа. До очень позднего времени их боевой пыл был направлен против друг друга — мощных внешних посягательств на свои земли они просто не знали до XIX века (походы Чингисхана и Тамерлана мы в расчет не принимаем — они не оставили следа на Кавказе). Когда же горцам пришлось, наконец, иметь дело с Российской империей, они оказались на высоте — именно благодаря отточенным навыкам и обычаям партизанской войны. Кроме того, чувство самосохранения, свойственное малым вольным сообществам, сработало безотказно. Мюридизм дал этим мусульманам сознание мощного единства против неверных. Искусный и проницательный вождь запретил кровную месть, опустошавшую Чечню и Дагестан, заменив ее… денежными выплатами, и все охотно подчинились. В десять раз уменьшился калым (выкуп) за невесту — теперь молодые люди могли жениться, не похищая невест. В результате выросла рождаемость и опять-таки уменьшилось число межклановых конфликтов. Наконец, были освобождены все рабы, а равенство верующих объявлено священным принципом. Правда, оно сочеталось с жесткой дисциплиной. Имаму принадлежала верховная власть — военная, судебная, административная и духовная. Не имели власти недостатка и в средствах: жители имамата исправно платили закят — налог, заповеданный в исламе (одну десятую всех доходов), а также пятую часть военной добычи (в том числе выкупа, полученного за пленных) и штрафы за преступления и проступки. Каждым 10 дворам аула вменялось в обязанность выставить и содержать одного полностью вооруженного конного воина — вот вам и крепкое ядро армии. А при крайней необходимости на войну выходило народное ополчение из всех мужчин от 15 до 50 лет. Шамиль ввел в своих войсках не только знаки отличия — по европейскому образцу, но и знаки позора — за трусость к одежде пришивался войлок. Вся эта совокупность мер — казалось бы, немудреных, но ясных и действенных, как удар кинжала, — и позволила горцам сопротивляться России целых четверть века.

Наполеон гор

Еще после гибели Кази-Муллы Розен посчитал дело в основном выигранным и переключился на Северо-Западный Кавказ, где воевали черкесы. По договору 1829 года турецкий султан «передал» их под власть русского царя. Как рассказывают, черкесский вождь, узнав об этом, указал русскому генералу на птичку и сказал: «Генерал, дарю тебе эту птичку, возьми ее!» Тем не менее сопротивление здесь шло не так интенсивно, и императорские войска постепенно пресекли укрепленными линиями набеги противника вглубь российской территории. Но именно в это время Гамзатбек, а затем Шамиль вновь собирали Чечню и Дагестан под зеленые знамена. Самые дальновидные из русских командиров предвидели, сколько бед в будущем это принесет. Вот что пишет в эти годы контр-адмирал Лазарь Серебряков: «С каждым годом бездействие наше удаляет достижение цели; горцы приобретают более и более смелости, опытности, единодушия. Прежде племена их вечно обуревались междоусобиями; но с появлением нашим у них возникли дух народности, небывалое согласие, понятие общих усилий; война с нами прекратила их раздоры, союз их с каждым днем становится все теснее, и если не предупредим их покорением, то нельзя ручаться, чтобы не появился, наконец, между ними человек с диким гением и сильным характером, который воспламенит в сердцах азиатцев всегда тлеющие страсти фанатические. И, став в челе народа, вступит с нами за его разбойничью независимость в борьбу правильную, упорную и кровопролитную».

Так и получилось. Правда, в 1837 году россияне разгромили Шамиля, и появилась даже надежда, что он официально присягнет Николаю I. Но переговоры сорвались. Оказалось, что имам в своей горской манере лукавил — в самый последний момент он отказался ехать в Тифлис, заявив: я нисколько не уверен, что меня там не схватят.

Пришлось генералу Евгению Головину, сменившему Розена, продолжать строить крепости — уже от устья Кубани до самой Мингрелии. Только в 1839-м он решился наступать по двум направлениям на Северо-Восточный Кавказ. Шамиль два месяца сидел в осаде в Ахульго, отдал своего первенца Джемал-Эддина заложником для начала переговоров, но сам так и не сдался. Аул был взят штурмом, а имаму лишь с несколькими приближенными удалось прорваться и уйти.

Казалось, мюридизм побежден. Но генерал Пулло, подчиненный Головина, начал грабить и разоружать местное население, в результате чего Шамиль за считанные дни возвратил себе власть. Русские начали терпеть поражения. В кампании 1842 года армия потеряла 1500 солдат и офицеров — очень много для Кавказской войны. А имам в следующие несколько лет на глазах у удивленных современников овладел всем Дагестаном и большей частью Чечни, уничтожил множество укреплений — плоды упорных трудов русских солдат — вместе с их гарнизонами. За 1843 год имамат расширился больше, чем вдвое. Даже знаменитый Хаджи-Мурат, покинув русский стан, стал Шамилевым наибом (наместником) Аварии. Тем временем черкесы разорили и срыли четыре укрепления Черноморской береговой линии. С моря им всячески помогали турки и англичане, одновременно с этим ведя активную критику политики России на Черноморском побережье.

После капитуляции

В России Шамиля, к его удивлению, ждал пышный прием. После посещения Москвы и Петербурга, после встреч с Александром II и Ермоловым кавказский вождь со всем своим семейством поселился в Калуге. Отсюда он писал письма на Кавказ, призывая тех, кто еще не сложил оружия, сделать это и примириться с Россией. В 1866 году, после покушения на царя, он вступил в российское подданство, а в 1869-м наконец смог совершить хадж в Мекку, а затем в Медину, где и умер. Из пяти сыновей Шамиля двое умерли раньше его. Первенец Джемал-Эддин, взятый в аманаты в 1839-м, получил российское воспитание и образование и, вернувшись спустя 16 лет к отцу, попытался повлиять на него, чтобы тот помирился с русскими, но неудачно. Он не дожил до капитуляции имама. Второй сын имама, Гази-Мухаммед, которого Шамиль считал своим наследником, так в душе и не примирился с русскими. В 1871-м он покинул Россию и поступил на службу к турецкому султану. В Русско-турецкую войну он осаждал крепость Баязет, но безуспешно. Завершил он службу в чине маршала. Генералом турецкой армии стал и младший сын Шамиля — МухаммедКамиль. А вот Мухаммед-Шефи, четвертый сын имама, выбрал российскую военную службу и тоже стал генералом, но уже в России. В Русско-турецкую войну он попросился на фронт, однако не получил на это разрешения, видимо, потому, что с другой стороны уже сражался его брат, пусть даже к этому моменту они были в ссоре. Прославился и зять МухаммедаШефи — один из виднейших революционеров Кавказа по прозвищу Махач, его имя и поныне носит город Махачкала. Сегодня единственный прямой потомок Шамиля по мужской линии — его праправнук, и живет он в Москве.

Даргинская катастрофа и перелом в войне

Все эти явные неудачи не могли не привести к очередной смене российского командования. Михаил Семенович Воронцов, явившись на театр военных действий в 1845-м, встал во главе особой административной единицы — Кавказского наместничества. Впервые в одних руках сконцентрировалась вся военная и гражданская власть на Кавказе. Ее обладателю царь поставил единственную задачу: полностью разбить Шамиля и захватить его резиденцию Дарго. Опытные генералы сомневались в успехе такого авантюрного похода, но с монархом, как известно, не спорят.

Эта Даргинская экспедиция 1845 года обернулась для России крупнейшим провалом на Кавказе за все годы войны. Воронцов занял Дарго, покинутое и сожженное мюридами (Шамиль вскоре построил себе новую резиденцию в Ведено) и… очутился там в западне. Практически без продовольствия, с минимумом боеприпасов, обремененный целым обозом раненых, русский отряд не мог быстро продвигаться ни вперед, ни назад. Только прибытие подкрепления спасло самого Воронцова, а потери составили три генерала, 186 офицеров и более 3600 солдат убитыми и ранеными.

Пришлось возвращаться к тактике Ермолова. И вскоре появились результаты. Во второй половине 1840-х Шамиль уже не смог двигаться дальше, завоевывать себе новые провинции. Скоро ему пришлось перейти к защите. В 1846-м он совершил последний бросок из своего логова: во главе десятитысячного войска пробился через Сунженскую линию и вторгся в Кабарду. Но это, в сущности, ничего ему не дало. А кольцо вокруг Чечни и Дагестана все сжималось.

Зимой 1851—1852 годов под ударом оказалась уже Большая Чечня, и ее жители постепенно перешли на российскую сторону. Между прочим, к этому времени власть Шамиля вызывала у них недовольство. Его идея превратить имамат в наследственную монархию (преемником стал сын имама) не понравилась наибам. Хаджи-Мурат, к примеру, считал, что сам достоин унаследовать власть. А когда стало ясно, что шансов у него нет, рассорился с имамом и вернулся под знамена с двуглавым орлом.

Год 1852-й. Ареной ожесточенной борьбы стала самая населенная часть Чечни — Герменчук и Автуры, житница имамата. Февраль 1853-го. Барятинский разбил в открытом поле (точнее, в «открытом» ущелье у реки Мичик) главные силы своего врага — 20 000 воинов. Казалось бы, все, конец Шамилю — победа! Но судьба была благосклонна к главе мюридов — в этот момент заполыхала большая Крымская война.

Англичане и французы рассчитывали, что имам откроет им в помощь новый фронт — нанесет удар в тыл русским, наступавшим на турок в Закавказье. Но из секретных сношений с ним ничего не вышло — силы горцев и вправду истощились, они устали от непрерывной войны и явно не желали погибать за чужие интересы. Кроме того, Шамиль, признавая султана Абдул-Меджида I своим покровителем, предпочитал держаться от него подальше.

Падение имама

В 1853—1856 годы, во время Крымской кампании, на Кавказе установилось неформальное перемирие: русские не тревожили горцев, Шамиль тоже не нападал. На тот момент, по словам историка Владимира Дегоева, на Кавказе «установилось некое стратегическое равновесие, которое могло продолжаться неопределенно долго». Но на войну тратилось слишком много денег, и с ней пора было заканчивать. Как только кончился большой международный конфликт, новый император Александр II решил действовать немедленно. Он назначил нового кавказского наместника, которому суждено было поставить точку в этом долгом противостоянии. Князь Александр Барятинский был личным другом царя и опытным военным, с большим кавказским опытом.

Новый командир энергично взялся за дело. В лесах пролегли новые просеки, по мере движения войск вырастали новые форты. Все меньше подданных оставалось у Шамиля, все меньше людей верило в его счастливую звезду. Хозяйственная жизнь имамата приближалась к краху.

В 1858 году благодаря удачной дезинформации стремительным маршем русские вышли в стратегически ключевое Аргунское ущелье. 15 чеченских обществ между Аргуном и Тереком немедленно изъявили покорность России, а Шамиль был разбит близ Владикавказа, куда он пытался выбраться со смелым контрударом по тылам врага. Потерь в русской армии при этом стало заметно меньше — сказался опыт предыдущих десятилетий, да и местность уже казалась знакомой.

В начале 1859-го мюриды отступили к хорошо укрепленному Ведено, но там их достал генерал Николай Евдокимов, ближайший сподвижник Барятинского. 10 000 горцев под командованием сына и наследника Шамиля не устрашили его. Подготовительные работы к штурму велись весь март, а 1 апреля крепость пала. С 6 часов утра до 6 вечера Евдокимов разбивал неприятельские позиции артиллерией, после чего пошел врукопашную, и к 10 часам вечера в ауле не осталось ни одного человека. А русские потеряли убитыми только двоих.

Остался последний акт — Гуниб. Чтобы не дать Шамилю уйти на сей раз, царская армия наступала сразу с трех сторон — с северо-запада, севера и юга. Причем, как это ни странно звучит, им почти никто не мешал: к Барятинскому и его подчиненным местные жители относились лучше, нежели к их предшественникам. «Новые» русские стремились ничем не оскорблять религиозных чувств горцев, слыли щедрыми и справедливыми, помогали селянам продовольствием и лекарствами. К влиятельным людям князь находил подход при помощи испытанного средства — денег. Так, мало-помалу российскую сторону приняли многие приближенные имама, старейшины и целые тейпы. Лишь несколько соратников остались верны старому вождю до конца. К началу осады Гуниба почти никто, кроме него самого, уже не сопротивлялся.

После пленения Шамиля отдельные отряды горцев, конечно, появлялись еще тут и там: наиб Байсангур был схвачен и казнен только в 1860-м. Согласно легенде, которая активно ретранслируется на современных чеченских сайтах, он находился вместе с Шамилем в Гунибе, но отказался сдаться и сумел с 30 чеченцами прорвать кольцо. Впрочем, это только легенда. Окончилось и сопротивление черкесов. Мухаммед-Эмин, один из главнейших их вождей, сдался вслед за Шамилем, а затем, в рамках движения мухаджиров и под влиянием турецкой пропаганды, большинство их эмигрировало в Османскую империю.

Так закончилась Кавказская война. Как ни странно, даже теперь, после двух новых чеченских конфликтов, написано о ней не так уж много. А ведь в общественно-политической истории России она сыграла огромную роль. Это подтверждает и наследие литераторов и художников XIX века: Пушкин, Лермонтов, Толстой, Айвазовский, Гагарин и многие другие отразили в своем творчестве кавказскую тему.

Но самый серьезный след остался, конечно, в сознании народов. Нигде так хорошо не помнят старые споры, как в традиционном обществе, а кавказское общество таким во многом и осталось. И как только центральная власть в Петербурге или Москве слабеет, на Кавказе вспыхивают старые ссоры — и между самими народами Большого хребта, и между ними и Россией. Так было в годы Гражданской войны. Так было в 1990-е. Дай бог, чтобы дальше было иначе.