Внучка Чарли Чаплина вышла на московскую сцену

На Чеховском театральном фестивале продолжается бенефис клоунской семьи Чаплин-Тьере.

ИЗ СРЕДНЕГО ящичка комода показалась голова, из верхнего – нога, затем – рука с дымящейся сигаретой. В общей сложности в небольшом комоде уместилось три ноги, с пяток рук, голова с телом, тарелка с тортом, бутылка красного, фужеры, свечи, отрез красной ткани метров на сто. Молодая женщина оттягивала какой-то важный для себя шаг, за которым – точка невозврата. А мужской голос по громкой связи телефона надрывался: «Мы волнуемся. Возьми трубку, я знаю, что ты дома». И женщина наконец решилась – запихала обратно в комод лишние тряпки и лишние ноги с руками и рванулась прочь.

Куда? «Оратория Аурелия» не дает точного ответа – но разве знаем его мы сами, когда в середине жизни вдруг пытаемся убежать от себя нынешних, от заведенного порядка и от одних и тех же, давно исхоженных, дорог. За каким-то своим уходящим поездом, за чем-то несбыточным, но крайне важным.

Эта тема проходит через весь спектакль «Оратория Аурелия» (пожалуй, лучшее из того, что уже было показано на Чеховском фестивале). Что бы ни делали Аурелия Тьере и ее партнер, танцовщик Джейми Мартинес (в роли того самого, кто волнуется, догоняет, окликает, любит, вечно пытается понять и вечно теряет), они бегут за несбыточным. А делают они много чего – такого количества придумок на единицу сценического времени, кажется, и вообразить невозможно. Неподвижный веер «обмахивает» трепещущее лицо. Бумажная рыба откусывает ногу женщине, которая тут же вывязывает себе новую. Вызвав такси, она «уезжает» на балдахине, сидя вниз головой.

По улице идет серая тень, а по полу, в точности повторяя ее движения, ползет пестро одетый человек.

Пустое пальто душит мужчину. Воздушный змей ползет по земле (что поделаешь – пресмыкающееся), а женщина летит по воздуху окрыленная. Ангел в виде чистой белой рубашки на веревочке подхватывает женщину и уносит «на крыльях любви». Мужчина танцует за двоих, надев на руки туфли на шпильках. Мужчина и женщина отчаянно выясняют отношения, срывая и выворачивая то на красную, то на черную сторону пальто – у каждого своя правда. А затем, примирившись, суют по ноге в одни штаны, и на наших глазах из двух появляется кто-то третий, спокойный и самоуверенный – «одна сатана». Живое лицо в проеме кукольной сцены «играет» для кукол-зрителей, которые смеются и хлопают, и воспаряет над сценой.

Нарядившись в платье с кринолином, женщина «ссыпается» в него, как песок в часах, а мужчина, бережно собрав песочную кучку, «высыпает» ее обратно в платье – живи, любимая. Огромные, полные тревоги, глаза Аурелии все время вглядываются вдаль – не опоздать бы. Несколько раз где-то далеко начинает гудеть паровоз, и она отвечает ему свистком на свисток – я здесь.
Она успела – маленький игрушечный паровозик нарезает круги по игрушечной дороге, пуская настоящий пар. Аурелия уже поджидает его со счастливой улыбкой и... дырой в груди.

Паровозик, деловито пыхтя, пройдет сквозь этот живой туннель, и она просияет. Один круг, второй, третий – и голова женщины поникнет навсегда, а свистку паровоза больше некому будет ответить.