Контрактная основа чревата новым насилием в армии

Девятнадцатилетний рядовой воинской части 6771 (отдельная дивизия особого назначения внутренних войск, дислоцированная в подмосковном Реутове) петербуржец Павел Голышев повесился в проволочной петле 7 декабря 2007 года. По версии командования части, парень пошел в караул, дождался, пока его напарник отлучится, и удавился. Якобы до этого он успел написать записку: «В моей смерти прошу никого не винить. Жизнь моя не удалась». Ни проволоку, ни предсмертную записку так и не показали ни матери, ни ее представителям.

Небоевые потери

В организации «Солдатские матери Санкт-Петербурга» предполагают, что произошло убийство и военные хотят это скрыть. Договорились до того, что Голышев якобы еще в «учебке» проявил суицидальные наклонности. Родители в эту версию не верят: парень был с твердым характером, много лет занимался самбо в клубе «Динамо», увлекался биологией и писал стихи. У него не было никаких оснований считать свою жизнь неудачной, тем более что она еще толком и не начиналась. В январе Голышев собирался в отпуск в Питер.

По информации «Солдатских матерей», Голышеву предлагали заключить контракт с Вооруженными силами, а он этого делать не собирался. В архиве организации полно свидетельств, как «переводят на контракт» в различных уголках России: в отношении солдат-срочников начинаются угрозы, побои - вплоть до пыток. Может быть, и с Голышевым перестарались? Матери погибшего предъявили 18-летнего первогодка, который, пряча глаза, подтвердил, что видел повешенного Голышева в петле. Мать долго на него смотрела, а потом попросила сопровождавших офицеров перестать мучить ребенка. И так понятно, что повеситься на куске проволоки крайне затруднительно. Тем не менее дознание по факту гибели Голышева проводилось формально. Версия суицида, похоже, полностью устраивает военных.

- Мы постоянно сталкиваемся с немотивированными отказами в возбуждении уголовных дел по фактам издевательств над военнослужащими, - говорит глава организации «Солдатские матери Санкт-Петербурга» Элла Полякова. - Военная юстиция де-факто не является независимой от офицеров Минобороны, поэтому многие вопиющие случаи, в том числе и приводившие к гибели молодых ребят, спускали на тормозах.

Курсант Морского корпуса Петра Великого Санкт-Петербургского военно-морского института Андрей Грицай сообщал матери, что в его роте царит беспредел: избивают, вымогают деньги, воруют вещи. Грицай вынужден был за собственный счет восстанавливать украденное у него обмундирование, его жалобы по этому поводу никто не рассматривал. У руля его роты стоял не офицер, а курсант 6-го курса. Когда Андрей понял, что при существующем порядке его долг будет только возрастать, он бежал из части.

- Спустя две недели он был задержан сотрудниками милиции в Москве, а еще через неделю мне сообщили, что его сбила электричка под Белгородом, - рассказывает мать курсанта Галина Грицай. - Со стороны института полное молчание, только через полгода пришло письмо, что мне нужно написать заявление и получить страховку. В возбуждении уголовного дела отказали. Как будто никто не доводил моего сына до крайних решений. К тому же в обстоятельствах смерти Андрея много неясного.

- В военной прокуратуре, похоже, обострилась борьба за показатели, - говорит юрист Андрей Васильев. - Снижение преступности зафиксировано чуть ли не по всем военным округам. Вероятно, это делается, чтобы показать: военная реформа проходит хорошо. На самом деле все наоборот. Перевод вчерашних срочников на контракт нисколько не изменил их униженного положения. Преступления в отношении молодого солдата совершаются по десять раз на дню, но если раньше за этим было больше хулиганских мотивов, то сегодня - мотив материальный. Солдат стал получать зарплату, и усилия некоторых офицеров и старослужащих направлены на то, чтобы извлечь из него как можно больше денег. Если по каждому из таких эпизодов возбуждать уголовные дела, армия захлебнется в волне уголовных дел.

Москвич Кирилл С. был призван в мае 2008 года и попал в подразделение общевойсковой продовольственной базы под Петербургом, где расквартирован гарнизон примерно из сорока военнослужащих, а офицеров не бывает сутками. С первого дня в части Кирилл подвергался побоям и вымогательствам со стороны сержантов и старослужащих.

- Каждый день они заставляли чистить унитазы, поднимали после отбоя, избивали в случае невыполнения их требований, - рассказывает Кирилл. - Они утверждали, что это приказ: найти за минуту 500 рублей, две пачки сигарет и отжаться 50 раз. Если не успеешь, издевательства будут продолжаться всю следующую ночь. Да могут и просто построить «молодых» ночью в две шеренги и отрабатывать на них удары. А однажды у меня отобрали телефон и прочитали Sms, в котором я сообщал моим родителям об издевательствах.

Отец Кирилла приехал в часть, но сына продолжали избивать на его глазах. Происходящее удалось сфотографировать, и эти материалы легли в основу заявления о возбуждении уголовного дела. В одном только рассказе Кирилла прослеживается состав преступлений на целый букет статей УК. Но вместо расследования беспредела на базе, где подвергаются пыткам еще несколько молодых солдат, началась атака на родителей Кирилла. К ним в Москву несколько раз приезжал командир части, требуя забрать заявление. Самого солдата не выпускали из госпиталя, пока родители не сломались. Де-юре никакого криминала нет в указанной части, и она считается в округе благополучной.

Не прячьте ваши денежки

Антона Ефименко уговаривали подписать контракт: мол, иначе будешь зимовать в палатке, а так - в новой казарме. С первой же зарплаты начались поборы: вначале на телевизор и DVD-плеер сержантам в «кубрик», потом в казарму солдатам (стоит ли пояснять, что никакой техники у «молодых» в итоге не появилось). Потом просто стали забирать зарплату целиком.

- Однажды около шести утра в помещении, где я спал после наряда, зажегся свет, вошел сержант Сухарев в состоянии алкогольного опьянения и стал избивать меня, сломал челюсть в двух местах, - рассказывает Антон Ефименко. - В медсанчасть меня отвели только через несколько дней, с Сухарева взяли деньги за мое лечение, а меня отправили в госпиталь Выборга. Когда я лежал в госпитале, ко мне приходил сержант Железков, так как он собирался увольняться. Но и после увольнения он приходил в часть и забирал деньги у солдат. Мне он звонил по телефону, угрожал и требовал, чтобы я приехал к нему в Петербург.

Из-за невыносимых условий службы Ефименко дважды оставлял часть. Его ловили и возвращали, однажды месяц(!) продержав в комнате для хранения оружия. В итоге самого же солдата осудили на полтора года дисбата, а сержанты Железков и Сухарев к уголовной ответственности не привлекались.

За рядовым Антоном Твороговым в Каменке был «записан» танк №532. То есть когда в древней боевой машине что-то ломалось, Творогов должен был ремонтировать ее за свой счет.

- Деньги нужно было сдавать капитану Лопушову, который все необходимые запчасти получал бесплатно, а деньги оставлял себе, - рассказывает Антон. - Если ему что-то не нравилось, он мог подойти и просто так ударить кулаком по лицу. Сержанты Соусов, Некрасов, Ешкелев вымогали деньги у молодых солдат, за отказ били. Первые полгода зарплаты вообще не видел. Только получал ее в штабе, успевал зайти в магазин, и ее сразу забирали военнослужащие более раннего срока призыва.

Контрактникам нельзя выходить за пределы части после окончания рабочего дня. А если уж выбил себе увольнение, то будь любезен что-нибудь принести из дома: бумагу для принтера, краску, электроды для сварки. Рядового Романа Яксона назначили учеником сварщика к старослужащему Корсеко, который избивал Яксона всякий раз, когда у того что-то не получалось. Потерпевший показывал гематомы командиру батареи капитану Ефремову, который просил Корсеко больше так не делать.

- Офицеры видели синяки на моем теле, но никаких сведений в прокуратуру не давали, так как не хотели, чтобы ложилось пятно на командира части, - говорит Роман Яксон. - Сержант Емельянов требовал собрать ему деньги на отпуск. Когда мы заступали в караул, нам не разрешали брать сигареты с собой, но Емельянов говорил, что если мы ему купим сигареты, то и нам можно будет курить. У меня на ноге была шишка, из-за которой мне было больно ходить. Мне хотели ее вырезать, но в части не хватало людей на парад 9 мая, и меня заставили выйти.

19 июня 2008 года рядовой Тимофей Носов бежал из своей части, не выдержав постоянных побоев и вымогательств. Таких историй множество: били каской по голове, отбирали деньги, продавали на сельхозработы. Налицо фактически работорговля: солдата отправляют собирать урожай на частном предприятии, мотивируя тем, что это нужно для улучшения его же питания. Но капуста, баклажаны, кабачки, над которыми день и ночь гнет спину Носов, ни разу на солдатский стол не попадали, зато офицеры части мешками грузят овощи в багажники своих машин.

В учебке на проспекте Маршала Блюхера в Петербурге Тимофею поручали отвезти бочку с какими-то отходами и сливать ее на трассе М-18, судя по всему, в городскую канализацию. Что находилось в бочке, рядовой не знает, но вряд ли обычные пищевые отходы поручат отвозить так далеко от части.

Поводом для вымогательств может стать что угодно: к Носову, например, прицепились из-за татуировки, мол, уже за нее он должен старшим товарищам деньги. А зарплатную карту у воина-контрактника забрал офицер под предлогом «чтобы не убежал домой». В результате Носов все-таки сбежал с места службы, и только этот факт почему-то занимает военных следователей. А то, что с ним происходило в части, их не интересует.

Каменские гости

Воинская часть в поселке Каменка Ленинградской области пользуется недоброй славой у правозащитников. Только в организацию «Солдатские матери Петербурга» за последние три года обратилось 13 военнослужащих, сбежавших оттуда из-за невыносимых условий. Из них только трое были солдатами срочной службы, остальные - воины-контрактники. По идее, часть в Каменке должна быть образцовой: служат только профессионалы, близко к городу, финансирование нормальное. Но анкеты каменских беглецов у «Солдатских матерей» пестрят выражениями «рабский труд», «принудительный перевод на контракт», «избиение». Некоторые офицеры части находятся под условным сроком за издевательство над военнослужащими.

Каменка - это военный поселок из различных подразделений каменской бригады, но проблемы у них, похоже, одинаковые. Всего из поселка к «Солдатским матерям» прибежало более сотни солдат. И все они рассказывают одно и то же, фамилии злодеев называют одинаковые - а те себе спокойно служат. Несколько лет назад здесь регистрировалось более сотни преступлений в год, но сегодня статистика резко пошла на убыль. Мы не знаем, было ли распоряжение скрывать вопиющие факты, но солдатские заявления из военно-следственного отдела Санкт-Петербургского гарнизона стали переправлять «по подведомственности» в Выборгский гарнизон, где они благополучно «умирали». Заявители рассказывают, что их не привлекали к оперативно-следственным мероприятиям и даже толком не допрашивали. Просто приходит письмо: мол, в возбуждении уголовного дела отказано, обоснование читайте в приложении. А приложения нет.

Но даже если дело возбуждать приходится, в нем не встретишь статей за пытки и работорговлю, что было бы правильно по сути. Стандартная «офицерская» статья - 286-я, «Превышение служебных полномочий». Военные суды еще более либеральны: нельзя же лишать семью кормильца. По рассказам военнослужащих, в Каменке дедовщина сохранилась в классическом виде: «духи», «слоны», «деды». Но раньше не было явного вымогательства, когда в день зарплаты солдата под угрозой расправы ведут к единственному в поселке банкомату и заставляют передать все деньги либо сержанту, либо офицеру - смотря кто раньше подсуетился. Один солдат на свою беду умел работать на компьютере, поэтому сразу после отбоя до 2-3 часов ночи он выполнял работу одного из офицеров части. Полетел винчестер - покупай на свои деньги, заснул за клавиатурой - получи в «дыню». У другого старослужащие заложили военный билет в местном магазине. Вернуть его можно, только заплатив за все, что они там взяли. Интересно, а как к ним попал этот «военник»? И офицеры не в курсе?

Рядового по имени Евгений призвали служить несмотря на заключение медкомиссии «ограниченно годен». Потом его «убедили» заключить контракт, даже не показав его полного текста. Затем начались издевательства и поборы, от которых Женя бежал к «Солдатским матерям Петербурга». Те его права отстояли, но в армии проблемой может стать что угодно. Женя, например, никак не мог получить в части свой военный билет, чтобы уехать домой. Пришлось в сопровождении сотрудниц «Солдатских матерей» ехать на недавнее место службы.

На КПП нас встретил часовой, который фактически не понимал по-русски. В простой русской фамилии он сделал семь ошибок, а в журнал ее не записал, а скорее срисовал, словно китайский иероглиф. Потом нас проводили к командиру части.

- Где военный билет рядового, я не знаю, - сообщил он нам. - Сейчас поставлю задачу, будем искать.

И он вызвал офицера, который, судя по показаниям Жени, избивал его и заставлял бегать за водкой. Вошел амбал, который на фоне хлипкого солдата смотрелся как боксер Валуев перед футболистом Быстровым. Разумеется, офицер тоже не знал, где билет, существует ли он вообще, но тоже обещал «поставить задачу». Нам также объяснили, что сейф в части один, а офицеры, у которых есть от него ключи, уехали выполнять важную задачу командования.

- А чего это ты ограниченно годный, - обратился к Жене один из офицеров штаба. - Маршировать не можешь?

Мы объяснили, что термин означает годность к службе только в военное время.

- А-а, - понимающе протянул офицер. - Ну, пойду тогда закон какой-нибудь почитаю.

- Вы приходите часа в четыре, - предложил командир части. - А то у нас скоро обед, а потом начинается заседание штаба.

И мы пошли гулять по Каменке. Первое, что мы увидели за воротами - солдат, возводящих коммерческий магазин. Вероятно, им тоже «поставили задачу». Чуть подальше группа воинов-контрактников чистила асфальт паркетными щетками. Свернув к романтично изогнутым трем соснам, мы подняли с земли патрон от АКМ 1991 года выпуска. «Здесь все боеприпасы примерно такие же древние, - пояснил один из солдат. - А на одной из этих сосен недавно боец повесился».

Дальше на нашем пути встретился старый кирпичный клуб. На нем с точностью до минут обозначен распорядок работы: например, в 21 час - просмотр программы «Время». Но солдаты говорят, что это фикция, в клубе они бывают раз в несколько месяцев. Затем мы вышли к военным складам. Они огорожены колючей проволокой, но часовых не видно. Здесь, как и во многих российских частях, подход к режиму секретности классический: контроль, вплоть до обыска на КПП, надписи «Запретная зона» и... метровые дыры в заборе неподалеку. А у некоторых офицеров на заставке мобильных телефонов - фотография Каменки с натовского спутника.

Кстати, по всей территории части расставлены камеры слежения. Работают они или нет, неизвестно. Во всяком случае, при расследовании очередного избиения или вымогательства военные следователи почему-то не хотят истребовать записи с этих самых камер. Почему, спрашивается? Отказ проще написать без них? Тогда зачем Минобороны тратило на их приобретение и установку бюджетные средства?

К 16 часам мы вернулись к кабинету командира части, но его на месте не оказалось. Как нам объяснили, заседание штаба продолжалось. Зато когда мы вышли на улицу, в наши объятия едва не упал мужчина в военной форме без погон, качавшийся на ветру. Мужчина сказал, что он местный механик, но поскольку техники в части почти нет, занимается изготовлением метелок.

Через полчаса появился начальник штаба. Он сильно удивился, увидев нас, и сообщил, что Женин «военник» так и не нашли. Но «солдатские матери» настаивали. Он вздохнул и снова поставил кому-то задачу. Еще где-то через час военный билет нашли, но возникла новая проблема. Пока рядовой Евгений лежал в госпитале, ему должны были перечислять на карту зарплату. Но ни денег, ни уведомлений на мобильник боец не получал. Военные сначала уверяли, что все перечислили, потом отправили в местную канцелярию, где заседали строгие военные дамы.

- А чего ты ограниченно годный? - повторила одна из них вопрос. - Не мог полгода дослужить? Я вот тут беременная сижу.

- Это ваш выбор, а закон есть закон, - ответила одна из «солдатских матерей».

- Но это же армия, - настаивала героическая женщина.

«Главный по финансам», естественно, оказался на заседании штаба. Он пришел минут через сорок. Сказал, что сейчас денег нет, но завтра пообещал перевести всю сумму. А рядовой Евгений на следующий день должен был отбыть на родину. Ему выдали справку, по которой он должен был получить на железнодорожном вокзале билет. Но на документе не оказалось какой-то печати. «Солдатские матери» стали звонить командиру части на мобильник.

- Как вы мне надоели, - взревел голос на другом конце. - Я задачу поставил...

В итоге «солдатские матери» скинулись Жене на билет. А мне не давал покоя вопрос: что нужно совершить, чтобы при армейском умении «замылить» любую проблему еще и возбудили уголовное дело? Вероятно, выстрелить из танка по штабу части. В показаниях солдат часто высказывается желание именно это и сделать.