Бунтующее Пикалево: бить или уступать?

Социальный конфликт в Пикалево вызвал у меня странную, на первый взгляд, ассоциацию. Французский президент Пуанкаре в мемуарах о Первой мировой войне рассказал историю про то, как к нему пришли парламентарии, решившие поделиться опасениями по поводу наличия вблизи Парижа большого количества запасных частей, в которых могут развиться антивоенные настроения. В России того же времени не нашлось никого, кто бы поставил Николая II в известность о сходной проблеме. Оппозиционных депутатов к царю не допускали, провластные были уверены, что мужик в солдатской шинели будет всегда верен своему государю, такой же точки зрения придерживались и администраторы в погонах и без них. В результате в России произошла революция, а во Франции - нет.

Приведем примеры из нашего времени. В прошлом году экономист Гонтмахер спрогнозировал развитие событий по сценарию, близкому к пикалевскому. Опубликовал статью об этом в элитарной газете «Ведомости», которую рабочие из моногородов не читают. Результат - град обвинений со стороны провластных публицистов в провоцировании социальных конфликтов, в том, что автор родину не любит и т.д. Наверное, если бы автор исповедовал принцип Бенкендорфа («прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение»), творчески корректируя его в условиях кризиса, то заслужил бы от этих же авторов похвалу за высокий патриотизм.

В начале нынешнего года депутаты Законодательного собрания Хабаровского края обратились к премьер-министру с просьбой не повышать в нынешнем году энерготарифы более, чем на пять процентов. Просьба абсолютно вежливая, лояльная, что и понятно - большинство депутатов в местном парламенте являются «единороссами». Результат - увольнение спикера Оноприенко, инициированное «Единой Россией». Цитирую руководителя «единороссовского» исполкома Юрия Воробьева: «...Юрий Оноприенко позволил вовлечь органы государственной власти в поспешные и легковесные заявления. За что и понес соразмерное наказание». Больше подобных просьб из регионов не поступало - люди там понятливые, терять свои должности никто не хочет.

В результате складывается драматичная ситуация. Если негативные прогнозы независимых экспертов воспринимаются как провокации, а представительные органы власти лишаются возможности транслировать наверх просьбы своих избирателей, если те неприятны для федеральной власти, то власть сталкивается с неожиданностями, когда люди вдруг начинают вести себя непредсказуемо. Оказывается, когда их интересы серьезно затрагиваются (например, после нескольких месяцев невыплаты зарплат - особенно, если к ней добавляется отключение горячей воды, как в Пикалево), они решаются выйти на улицу. При этом россияне еще отличаются долготерпением и заниженными ожиданиями - в цивилизованной Европе граждане в такой ситуации начали бы протестные действия куда раньше.

Когда власть становится перед фактом социального протеста, грозящего перерасти в бунт, то у нее остаются два варианта действий - бить или уступать. Первый вариант был применен в конце прошлого года в Приморье, где на улицу вышли участники автомобильного импортного бизнеса, недовольные повышением пошлин на иномарки.

Тогда протестующих можно было скомпрометировать, представив на центральных телеканалах в качестве спекулянтов и сепаратистов, то есть тех, кого бить вроде можно. Часть аудитории, привыкшая доверять власти, в это поверила - характерно, кстати, что явно меньшая (по данным Левада-центра, после приморских событий 57% опрошенных высказались против силового разгона протестных акций, и лишь 16% поддержали власть в этом вопросе). Но и то для разгона пришлось вызывать милицейское спецподразделение из другого федерального округа, потому что местная милиция своих мирных земляков бить не способна.

Впрочем, жесткие действия власти в Приморье, видимо, сыграли определенную роль в том, что в течение полугода крупных уличных протестных акций не наблюдалось. В рутинном порядке проводили свои «системные» мероприятия коммунисты, привычно ругающие капитализм, но не более того. Люди не хотели подставлять себя под удар, предпочитая терпеть и тихо материть начальство в обществе семьи и друзей. В Пикалево терпение оказалось исчерпано - и тут же выяснилось, что бить женщин и стариков никто не будет. Выдать жителей моногорода за злостных смутьянов, подстрекаемых жуликами, не удастся даже самым опытным пиарщикам. Действия по приморскому сценарию стали бы моральной катастрофой для власти. Следовательно, остаются уступки различного рода - от срочного выделения денег на затыкание наиболее одиозных дыр до экстренных и весьма спорных планов национализации. Уступок, способных стабилизировать (скорее всего, временно), ситуацию в одном городе и вызвать аналогичные требования в других - согласно все той же статье Гонтмахера в «Ведомостях».

Выбор между битьем и подобными «вырванными с боем» уступками носит тупиковый характер. В мировой практике существуют совсем другие процедуры. В их рамках депутаты эффективно отстаивают интересы своих избирателей, пользуясь при этом авторитетом в собственных округах (утративших его проваливают на ближайших выборах) - кстати, в России одномандатные округа ликвидированы. Власть не стесняется вести длительные и сложные переговоры с общественными активистами, стараясь предотвратить конфликт, а не ликвидировать его последствия - хотя многим чиновникам эти активисты кажутся некомпетентными дилетантами. Оппозиция воспринимается как партнер (хотя и неудобный), а не враг. Профсоюзы пользуются реальным влиянием на принятие решений (в разных странах его степень различна, но везде речь идет о значимом инструменте защиты прав работников). Достаточно вспомнить недавнюю историю с немецким Opel, когда профсоюз выступил против того, чтобы эту фирму приобретал Fiat и значительно лояльнее отнесся к альтернативе в виде коалиции Magna и Сбербанка, которая и была реализована.

Такие процедуры элементарны для стран с серьезными демократическими традициями, но непривычны для современной России, когда власть склонна предпочитать монолог, а не диалог, навязывание своей воли, а не переговорный процесс, стремление к доминированию, а не компромисс. В спокойной социально-экономической ситуации подобные методы бывают эффективными (хотя бы в тактическом аспекте), но в период кризиса становится очевидна их контрпродуктивность.