Суд временем

Мир снова вернулся к делу Демьянюка. И основные позиции в этом деле таковы: нет смысла судить человека, которому 89 лет, который болен и, возможно, неадекватен. Противоположная позиция: существуют преступления, по которым нет срока давности. И, что очевидно, каждая позиция вполне обоснованна. Если говорить о преступлении, речь идет о возможной причастности к 29 000 смертей. Нужно ли судить этого человека? Безусловно, нужно. У меня такое впечатление, что самое важное — получить наконец ответ на вопрос об идентификации. Это — тот самый, и все. Остальное уже в компетенции судебной власти страны, которая взялась судить. 

Напомню, что двадцать лет назад в Израиле не сочли доказательства вины Демьянюка достаточными для реализации смертного приговора. Сотрудники Визенталевского центра тогда нашли доказательства того, что Демьянюк и «Иван Грозный» — разные лица. Двадцать лет назад можно было найти гораздо больше свидетелей, нежели ныне. Кроме того, свидетели сегодня будут смотреть в лицо человеку, над которым еще двадцать лет работало время. Как и над самими свидетелями. Человеческая психика отнюдь не всегда стремится отпечатать в памяти самые страшные моменты жизни. Наоборот, забыть и стереть. И сегодня, получается, практически последняя возможность выяснить, был ли когда-то данный конкретный старик палачом двадцати девяти тысяч человек, повинных лишь в том, что рождены евреями.

Нужно ли это? Мне — да! А вам? Речь идет о судебном определении. Меня, если честно, мало интересует дальнейшая судьба этого человека, если он виновен. Хотя я все время возвращаюсь к мысли о нем. Я не понимаю, как в рамках общечеловеческой морали поступать с такими людьми. В клетке на всеобщее обозрение выставлять? Даже если речь пойдет о возможном смертном приговоре в случае признания его виновным, то человека можно убить единожды. Двадцать девять тысяч раз его не убьешь. Ему не транслируешь ощущения умирающих, ему не передашь чувства тех, кого на этот раз миновал палец селекционера. Его не накормишь болью близких тех, кого он убивал. Наказания как ответной меры в данном случае, получается, быть не может. А как же те, кто стал его жертвами? Не могу найти ответа. И продолжаю ломать голову. Единственное, что мне кажется адекватным — в какой-то степени, — полная открытость дела. Хотя вполне могу предположить, что кливлендские соседи этого человека плевать хотели на его прошлое. Каждый из нас выстраивает себе комфортный мир.

И абсолютно понятно, что сын этого человека с пеной у рта кричит о его невиновности. Вряд ли, даже если он действительно виновен, Демьянюк делился с сыном своими впечатлениями от «непыльной работенки». И еще раз, если действительно открылись новые обстоятельства, чрезвычайно важно дать им судебную оценку. И я очень на это надеюсь.
 
Не факт, что он даст показания в суде. В таком возрасте — может не смочь, а может — не захотеть, и где гарантия, что удастся одно от другого отличить. Не иголки же ему под ногти, в самом деле, загонять. Правда, есть еще фактор — цитирую одно из немецких изданий: Холокост — дело рук человеческих, и его можно было избежать. Вот это зря. Ничто никого ничему не учит. В процессе судов над Демьянюком не раз выяснялось, что тех, кто запросто пытал, убивал и мучил, — было очень много. Нарезку правил поведения в обществе сорвать легко – с тех, у кого она нанесена неглубоко. И повторение возможно.

А напоследок хочу рассказать историю совсем другого человека. Я бы даже написала, Человека. В 1940 году у ворот японского консульства в Каунасе столпилось несколько тысяч страждущих. Это были евреи, бежавшие от гитлеровцев на территорию Советского Союза. Формально их должны были… отправить обратно. Единственная возможность избежать гибели была — получить транзитную визу через территорию Советского Союза. И даже те посольства, которые имели возможность выдачи подобных виз, вовсе не спешили это делать. Отчаявшиеся беженцы нашли выход на японского консула Тиуне (или Симпо) Сугихару. Обратились к нему с просьбой о выдаче транзитных виз. Сугихара — дипломат страны, воюющей на стороне Германии, вынужден был запросить свой МИД. МИД Японии, естественно, отказал. И Сугихара принял решение — на свой страх и риск начал выписывать транзитные визы. Несколько дней, с утра до вечера, он делал это в консульстве. Затем консульство закрыли, и он продолжил работу в гостинице. А потом — из окна поезда, увозившего его из Литвы, он выбрасывал чистые бланки со всеми печатями. Учет никакой не велся. Виза выдавалась на семью, в которой могло быть как минимум два человека. А реально — и три, и пять, и десять. Когда вдова Праведника Мира Симпо Сугихары уже спустя много лет приезжала в Израиль, откуда-то всплыла цифра — ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК, живущих сегодня благодаря этим нескольким суткам напряженной работы японского дипломата.