Афганский порядок, непорядок и беспорядок

«Безопасность Пакистана, Афганистана и США связаны друг с другом», - объявил американский президент Барак Обама в самом начале мая по окончании переговоров со своими коллегами из Афганистана и Пакистана Хамидом Карзаем и Асифом Али Зардари. В этих словах заключается не только оценка общих угроз, но и нечто большее - попытка единой самоидентификации по отношению к враждебному Другому, под которым понимаются внетерриториальные экстремистские сети. При этом очевидно, что союз или объединение рассматриваемых трёх стран в так называемое «сообщество безопасности» не является естественным, самоочевидным и логическим. Контексты, в рамках которых необходимо комплексно анализировать готовность трёх держав к формированию временного альянса, принципиально отличаются друг от друга. Универсализм сведён до приемлемого минимума, достаточного фактически только для формулирования односложных тезисов, в соответствии с которыми «Аль-Кайеда» и «Талибан» являются подлежащими уничтожению врагами.

Известно, что последние месяцы и годы американские войска в Афганистане периодически одерживают тактические победы, но это в целом не снижает общий уровень насилия, экстремизма и неопределённости. Территориальное влияния «Талибана» флуктуирует около отметки в 50%. Примерно половина афганской территории непосредственно контролируется военно-политическим режимом движения. Вопрос о превращении «Талибана» в единственно законную силу, представляющую весь афганский народ, никогда не снимался с внутриполитической повестки дня.

Складывается ситуация, при которой чем дольше Америка не может достичь победы или иного очевидного успеха, хотя бы внешне позиционируемого как символическая виктория, тем больше оснований полагать, что «Талибан» и другие значительные джихадистские движения будут эволюционировать в направлении легитимации своего режима власти. Реалистично говоря, сегодняшний экстремизм в значительной степени подпитывается совершенно необоснованным стремлением Соединённых Штатов позиционировать свою модель развития как единственно верную.

Следовательно, в сугубо теоретическом ключе довольно важным выступает тезис, в соответствии с которым, - чем жёстче афганскому и пакистанскому обществам навязываются ценности модернизации, которая для них воспринимается синонимом светскости и вестернизации, тем выше вероятность распространения в них экстремизма и насилия. Таким же образом, на личностном уровне, чем более индивидуалист развит экономически и интеллектуально, тем выше вероятность возникновения конфликта между его «я» и окружающим обществом. Комбинация данных факторов с такими широко известными и понятными стимулами, как мобилизующая политическая и религиозно-агрессивная пропаганда, легко приводит к перемене поведенческой модели от миролюбивой к воинствующей.

В силу этих причин самым серьёзным испытанием для проамериканской коалиции становится обсуждение проекта по созданию «транзитного» политрежима, который мог бы обеспечить передачу власти от правительства Хамида Карзая к предельно лояльным талибам с целью последующего «возвратного» движения к формированию централизованной системы власти. Собственно карзаевский режим всегда будет сохранять временно-технические функции, ограниченные доминированием Соединённых Штатов во внутриафганском политическом процессе.

«Новые» талибы должны быть максимально ослабленными. В тактическом плане это, прежде всего, могло бы стать результатом проведения так называемой «Вазиристанской операции». Но структурное решение по переходу к лояльному, «мягкому» «Талибану» и далее - через превращение Афганской национальной армии (АНА) в ключевой элемент государственно-политической системы страны - к турецкой модели госуправления должно быть сделано Кабулом, Исламабадом и Вашингтоном сообща.

Предельно важным оказывается и последующий вопрос экспорта в Афганистан социально-экономических и политических моделей. Похоже, без этапа госкапитализма и регулируемой автократии политрежима никак не обойтись. Институты свободных средств массовой информации, предсказуемой партийной организации политикума, справедливых и равных выборов будут вырастать и развиваться с известной мерой отставания. Велика опасность военной диктатуры. Сегодня же для хунты нет объективных условий. Прежде всего, в связи со слабостью АНА. Но процесс сам по себе всегда будет стремиться выйти из режима «ручного управления».

А пока американцы сталкиваются с дилеммой выбора перспективного из направлений действий. Содействовать госстроительству, относительно насильно экспортировать демократию, умиротворять радикалов или концентрироваться исключительно на военных вызовах? Самое разностороннее давление Вашингтона на афганское правительство вызывает резкое сопротивление населения и лишь подпитывает радикалов. В таких условиях США, прежде всего, необходимо договориться о рамках и условиях применения военной силы в Афганистане. В последние месяцы активность талибов критическим образом возросла, на что международная коалиция во главе с американцами стала прибегать к всё более жёстким ответным мерам.

По оценкам Исследовательской службы Конгресса США ежегодно афганская кампания «поглощает» более двадцати миллиардов долларов (171.1 млрд. дол. за восемь лет). Это, однако, в пять раз меньше, чем аналогичные затраты в Ираке (653.1 млрд. дол. за шесть лет). Учитывались прямые статьи расходов государственного департамента (включая USAID) и министерства обороны США. Большинство наблюдателей высказывается за сокращение размеров фондов, ориентированных исключительно на «дипломатические операции» (в среднем это около 800 млн. дол. ежегодно). По их мнению, новым приоритетом должны стать траты, направленные на формирование исключительно экономического эффекта от антинаркотических мероприятий.

Соединённые Штаты готовы воспринимать идеальный, желаемый Афганистан как стабильный, контролируемый и дотационный.

Стабильность востребована актуальными вызовами на ту систему региональной и глобальной безопасности, что ожидается и конструируется в русле противостояния международным террористическим сетям. Контроль позволяет перевести Афганистан в статус условного протектората. Хотя бы на несколько лет. Дотационность связана с процедурой выторговывания афганцами периодически предоставляемой экономической помощи для компенсирования «выпадающих доходов», т.е. потери средств от непосевов опийного мака.

Перечисленные критерии, однако, ограничиваются реалиями, собирательное имя которым - коррупция. Нерегламентируемое и внеправовое администрирование. Систему правосудия в Афганистане Х. Карзая (в пределах контролируемого центральными властями «Кабулистана») не надо превращать из квазигосударственного института в инструмент идейно-религиозной, клановой или хозяйственно-коммерческой борьбы. Она была таковой все последние годы, таковой и остаётся.

В конечном счёте, это означает, что у малочисленных сторонников нынешнего президента правосудие одно, а у его оппонентов - совсем другое. В состоянии «глубокой коррозии» не только исполнительная и судебная власть, но и армия, полиция, спецслужбы. Не удивительно, что за тридцать лет со дня «апрельской революции», с которой в Афганистане начался период бесконечных войн с активным внешним участием, практически единственным эффективным властным институтом выступает «полевой командир».

В стране разрушено сельское хозяйство. Мелиоративные системы не функционируют и требуют масштабных инвестиций. Автомобильные дороги, как и вся национальная транспортно-логистическая инфраструктура, искорёжены военным тридцатилетием. Отсутствуют действенные программы кредитования малого бизнеса. Но самая большая «внутренняя» проблема заключается в том, что крестьяне не умеют и не хотят работать на собственной земле. Они лишь готовы участвовать в бесконечной гражданской войне с довольно непредсказуемым результатом. Конечно, такое наблюдение не является политкорректным. Но в Афганистане, если чрезмерно обобщать, не мыслят категориями привнесённых умозрительных стандартов.

По уже приводимым оценкам Исследовательской службы Конгресса США пакистанское «направление» издержек «поглощает» более двух миллиардов долларов: 1.3 млрд. на вооружённые силы этой страны, 700 млн. прямые вложения в экономическое развитие и 30-40 млн. на содействие национальным полицейским силам. При этом нет ни одной программы финансирования приграничных территорий. Именно в пакистанском приграничье возникает то, что было бы правильно называть властным вакуумом. На афгано-пакистанской границе повеление «полевых командиров» замещается порядком, устанавливаемым муллами, и полным отсутствием порядка как такового.

До настоящего времени военная фаза операций в Афганистане и Пакистане выстраивалась по одной и той же схеме. Формирование «зелёной зоны», на которой возможно установление практически полного контроля и постепенное расширение этого пространства. Основная угроза подобному решению заключается в шахидах, готовых на суицидальные действия при минировании и подрыве. Своеобразная логика их действий сводится к «сокращению» «зелёных зон», т.е. созданию ситуаций, при которых контроль не означает реальную безопасность. Ни для военных, ни для мирных жителей.

Какими бы сильными, организованными и высокотехнологичными не были воинские соединения проамериканского альянса, но противостоять атакам смертников они не готовы. По данным некоторых американских военных экспертов, тактика использования шахидов пришла в Афганистан и Пакистан из Ирака ещё четыре года назад, в 2005-ом году (известно, что в Ираке не менее 45% потерь среди американских солдат - это результат «работы» смертников и «импровизированных» придорожных фугасных бомб).

Из этого можно сделать предварительный вывод: увеличение военного контингента не принесёт желаемого результата само по себе. Необходима корректировка военной доктрины, ведущей к изменению тактических действий. Иначе, как ни усиливалась бы коалиция в этом регионе - это будет приводить лишь к увеличению жертв среди военнослужащих.

В сложившейся ситуации нет однозначно благоприятного и несложного для поэтапной реализации решения. Более того, Соединённым Штатам нужна признаваемая победа. Ведь именно некое право на ведение победоносной кампании в любой точке земного шара и по любому поводу является атрибутом великодержавности. Америка не стремится завоевать Афганистан. Америка уверена, что она не останется в изоляции, потеряв уважение и доверие других суверенных государств.

Важно отметить, что вообще-то Соединенные Штаты войну как процесс ненавидят всей своей национальной душой. Это затратно, это тратит наиболее дорогое, что есть в распоряжении - их избирателей. Тем не менее, Вашингтон считает себя вправе, более того, вменяет себе в обязанность вести войны в разных удалённых от собственной территории уголках мира, которые, как иногда иронизируют некоторые европейские международники, зачастую только по этим причинам и попадают в «американские учебники географии».

Само собой, в конечном счёте, все эти войны ведутся для торжества определённого набора ценностей, которые в США искренне считаются высшими. Ведь это совершенно естественная вещь. Ради низших ценностей, а тем более, если ценности не предвидятся, войну вести затруднительно. Вот и получается, что констатация Б. Обамы «Безопасность Пакистана, Афганистана и США связаны друг с другом» испытывает не столько известные сложности при практической реализации и не столько дискурсивно-риторические препятствия, сколько трудности исключительно ценностного характера. Дело не в демократии, правах человека и свободном рынке, а в том, что для сегодняшнего и даже завтрашнего Афганистана собственно национальная безопасность не является ценностью первого порядка.