Наша милиция лжива, безнаказанна и беспринципна

Может, этого милицейского генерала Пронина и следовало снимать, но почему в корчах такой судорожной спешки? Почему без права оправдаться или покаяться? Почему только московского генерала, а не всероссийского? Если сняли за расстрельного майора Евсюкова, то разве министр Нургалиев совсем в стороне? Чем-то доказана его непричастность? Если да, то кем и когда?

Страна гудит гневом, но всем ясно, что дело не в майоре милиции. Дело в самой милиции. И вот тут надежды остыли раньше, чем стреляные гильзы из краденого пистолета обезумевшего майора.

Мы уже достаточно знаем о срочных мерах, предпринимаемых министерством внутренних дел после бойни в универсаме «Остров». Это, во-первых, полная психологическая диспансеризация личного состава. Будут стучать молоточком по всем коленкам. Это, во-вторых, новый приказ об ужесточении требовательности при формировании личного состава милиции. Больше бумаг, меньше раскрытий. Еще что-то, что так же, как и перечисленное, есть полная чепуха.

Ах, не стреляйте мне над ухом! Хочу бескровного, тихого, обыденного. Газета «МК» публикует статью с описанием провокаций, которые гаишники устраивают водителям автомобилей. Дюжина отборных, тщательно продуманных мерзостей, у которых одна цель – обобрать граждан, да так, чтобы им было выгоднее заплатить, нежели оспаривать нарушение. Для этого следует «развести» граждан на те статьи, по которым «нарушителям» грозят не штрафы, а лишение прав. То есть фактическое изменение на несколько лет образа жизни, возможности пользоваться дорогим, но быстро дешевеющим имуществом.

Москва и Подмосковье усеяны психологически ловушками. Знаки, запрещающие обгоны, стоянки или развороты изящно замаскированы. Причем именно там, где стоять, обгонять или разворачиваться особенно безопасно и естественно. Как прикормленные места в пруду. Бросил удочку – вытащил карася.

Ах, какими жирными бывают эти караси! Наезд на пешехода на обозначенном переходе с легкими телесными повреждениями – чудо из чудес. Кто там станет разбираться, в кустах ли знак и видна ли разметка на грязном асфальте. Гони сотню тысяч баксов, продавай квартиру, лезь в долги и вообще скажи спасибо, что не сидишь.

Все это не изыски преступных одиночек. Милиция ведет изобретательную борьбу с народом, который она призвана охранять и защищать. Ведет цинично и по сговору.

На это еще не все. В подтверждение беспредела, в котором мы живем, квалифицированный юрист на той же газетной странице разъяснял, как увернуться от милицейского наезда. То есть родилась такая специальность: противодействие беззаконным действиям служителей закона. Читатели тут же разочарованно откликаются, мол, пробовали увернуться – не помогает. Но и это еще не все. Никакой реакции из министерства ВД на газету с миллионным тиражом не последовало. Ухом не повели, глазом не моргнули.

Жаловаться в суд? И не пытайтесь. Я точно знаю, что в столице действует устная, но жесткая директива председательницы Мосгорсуда г-жи Егоровой. Формулируется директива так: «Не мешайте милиции работать». На деле это означает полный отказ от презумпции невиновности. В состязании с милицией у гражданина шансов нет. Суды обязаны толковать любое сомнение исключительно в пользу погон и лычек.

Милиционеры лгут без малейшего стеснения. Они порою бравируют своей безнаказанностью. Каждому из нас приходилось с этим сталкиваться. Но не каждый знает, что во многих странах лжесвидетельства офицеров полиции считаются серьезным преступлением, карой за которое служит, чаще всего, лишение свободы. У нас не так. Даже разоблаченные документами и свидетелями, вконец и публично изолгавшиеся милиционеры идут не в тюрьму, а на повышение.

Внутри большинства милицейских коллективов господствует культ чистогана. Грабят не только милиционеры – грабят и милиционеров. Поборы с них повсеместны. В лучших отделах собирают на благоустройство, мебель и оргтехнику. Но таких – самая малость. Чаще всего четко и честно говорят, что деньги идут «наверх». Круговая порука такова, что ослушнику несдобровать. Хорошо, если не убьют. Точнее, очень хорошо.

Квалификация в милиции есть прямое производное от холуйства. Повышение или понижение в должности, рискованные командировки в горячие точки, зарплата и премии, ордена и медали, жилье – все это сфера ничем не прикрытого начальственного произвола.

Наверное, так везде. Но у нас это определяется тем заведомым обстоятельством, что в большинстве милицейских заведений начальство аморально и коррумпировано.

Российскую милицию неверно называть мафией. Мафия – узкая группа преступников, объединенных семейными и клановыми узами, оснащенная достаточно примитивными орудиями труда. Над мафией витают древние мифы и традиции, у мафиози есть свои принципы и запреты.

Наша милиция вызывающе бесчисленна и беспринципна. В западных странах среди первых целей, к которым стремится полиция, стоят любовь и уважение граждан. Поверьте, правда. Я сам много лет жил в американском городке, где свою полицию любят даже алкаши. Готовясь к этой статье, я не нашел в интернете ни одного милицейского документа, где бы упоминалось слово «любовь».

Мафия покупает оружие на свои. Милиция одета, обута и вооружена на наши. Мафиози, идя на дело, прячет оружие. Милиция выставляет его открыто. Мафиози боится суда. Милиция, и не без оснований, считает судейских братками. Мафия тратится на конспирацию. Милиция от подобных трат свободна.

Сейчас я выскажу одно суждение, в истинности которого я убежден, хотя доказать этого не смогу. Суждение таково: «Российская милиция является организованной преступной группировкой». Или, короче, ОПГ.

Почему – не смогу? Дело в том, что личность тут не в счет. Сумма фактов, доступных обычному гражданину, сколько их не набирай, не может служить основой для юридически полноценных выводов. Это под силу только той организации, которая способна построить легально доказуемое обвинение. Это невозможно без сети явных и тайных информантов, без права на досмотр, на обыск, на допрос, на арест и содержание в следственном изоляторе. То есть всех тех прав, которыми никто из нас не может обладать. Эти права нами, гражданами, переданы прокуратуре и следственным комитетам. Но что делать, если те своими правами пользоваться не желают?

В утешение рядовым гражданам остается известная американская поговорка. «Если нечто летает, как утка, плавает, как утка, и крякает, как утка, то это, скорее всего, утка». Милиция действует, как ОПГ, воспринимается, как ОПГ, управляется, как ОПГ – значит, она, скорее всего, ОПГ.

Сколько их, взяточников, грабителей, убийц, притоносодержателей, сутенеров, крышевателей, насильников, клятвопреступников, садистов, вымогателей, шантажистов среди работников нашей милиции? Этой статистики нет. Их много, но проблема в другом. Может ли функционировать система, пораженная гнилью так глубоко, как наши правоохранительные органы вообще и милиция – в особенности? Не перешла ли она за тот предел, за которым наступает полное перерождение? И, если надежд на выздоровление нет, то не пора ли зачинать нового младенца?

Уволив главного московского милиционера молниеносно, но с обычными кремлевскими недомолвками, президент дал нам понять, что главное дело им сделано и на долю министерского аппарата остались какие-то пустяковые зачистки. Медведеву хорошо. Высшие соколы нашей поднебесной никогда не сталкиваются с отечественной милицией. Не то, что майора, даже генерала внутренней службы на версту не подпустят к соколиным рощам. На то есть особо подобранная, особо оплаченная и наделенная совершенно особыми правами Служба государственной охраны. Милиция, нами оплаченная, бьет только нас.

Я ничуть не сомневаюсь, что полудюжиной высших офицеров и сотней инспекторских проверок дело и ограничится. Потому что высшие власти заняты своей любимой подковерной борьбой, и увольнение генерала Пронина видится только в свете ни на миг не утихающей «битвы за Москву». Её называют еще борьбой за лужковское наследство. Ну а умноженные по такому случаю ревизоры будут рьяно истреблять «синдром Евсюкова». Конечно, такой майор все еще редкость в наших гастрономах. Его и изживут. Но зато нам оставят простые человеческие радости, свершающиеся ежедневно и еженощно во всех градах и весях обширной Отчизны.

Есть у меня один приятель, филолог, пожилой, из славян. Нормальный человек, но когда призадумается о чем-нибудь своем, то становится рассеянным и оттого очень похожим на подвыпившего киргиза. Так у него уже третий мобильник в милиции отбирают. Приятель рад несказанно: мобильник – черт с ним, а ведь могли бы пристрелить.