Победят ли россияне чиновников в борьбе за честность?

Власти призывают чиновников и менеджеров госкомпаний к самоограничению в кризис. Те в ответ публикуют декларации о доходах, свидетельствующие о более чем скромном существовании, и выписывают себе премии и миллионные бонусы.

Так много и так открыто об этом говорили, кажется, только во времена горбачевской перестройки. И до, и после нее публично и конкретно рассуждать о роскоши, которой окружили себя граждане, состоящие на службе у государства, было как минимум дурным тоном или вовсе делом запретным.

И вот, даже и без видимого давления снизу, табу снято.

Кампания ширится день ото дня. Сначала президент в общих выражениях призывает менеджеров государственных фирм к самоограничению. Немного спустя высокие чины Генпрокуратуры разоблачают расточительность уже предметно.

Заинтригованная публика узнает о многомиллионных зарплатах в госкорпорации «Фонд содействия реформированию ЖКХ» и о расточительности сотрудников Росприроднадзора, Роспотребнадзора, Россельхознадзора и даже самой Федеральной налоговой службы. Чиновники (без указания имен и должностей) будто бы покрывают за казенный счет личные расходы на химчистку, такси, посещение баров, боулинг, аренду лимузинов, а также преподносят друг другу в качестве сувениров ко Дню защитника Отечества швейцарские часы Certina по 28 тысяч рублей штука.

Вслед за этим эстафета переходит к Государственной думе. Народных избранников заинтересовали размеры премиальных, получаемых членами правлений Сбербанка, ВТБ и Газпромбанка. «Это же бюджет небольшого города или района!» Звучат уже и предложения, как одолеть зло. Председатель верхней палаты парламента предлагает ввести налог на роскошь - элитную недвижимость, самолеты, яхты, драгоценности.

Председатель «Деловой России» Борис Титов советует поступить проще - облагать тринадцатипроцентным налогом те блага, которые чиновники верхнего звена по доброй советской традиции получают как приложение к должности, - аренду госдач, содержание служебной машины, зарплату обслуги. Сами собой даже рождаются опасения - а хватит ли на этот налог премьерской или министерской зарплаты, хотя расчеты г-на Титова в сопоставлении с только что опубликованными доходами соответствующих лиц показывают: если брать только 13%, то хватит.

Это обнародование фактов, в правдивости которых мало кто сомневается, да и вся эта разгорающаяся кампания вызывают, однако, смешанные чувства. И среди рядовых людей тоже. Недавние опросы ВЦИОМ, на которые ссылаются как на всенародное доказательство поддержки этой кампании, на самом деле принесли не такие уж однозначные результаты.

Скажем, на вопрос: «Должно ли государство ограничивать размер зарплат и премий менеджеров любого уровня?» - 30% выбрали ответ: «Это приведет к увеличению серых зарплат, к уводу зарплат от налогов, в тень». И среди тех, кому 35 лет или меньше, доля тех, кто так думает, почти сравнялась с долей тех, кто считает, что «в условиях кризиса ограничивать зарплаты просто необходимо».

Такой разброс ответов объясняется вовсе не симпатиями к бюрократам и нуворишам. Народный их рейтинг, по всем признакам, очень невысок. Просто люди по личному опыту знают, как у нас все устроено, и сомневаются, что кампания борьбы за справедливость эту справедливость действительно увеличит.

Внешне это вполне похоже на то, что происходит сейчас во многих странах. Президент Обама сообщает, что «задыхается от злобы» из-за того, что «бессовестные и жадные управленцы» из страховой группы AIG, получившей массированную государственную помощь, выписали себе огромные бонусы. Французский премьер Фийон грозит пролоббировать «граничащий с конфискацией» налог на дополнительные пенсии и бонусы, которые фирмы выплачивают своим менеджерам.

Логика западных политиков понятна. Они должны убедить своих избирателей, что вовсе не заодно с богачами, а если и ратуют за гигантские субсидии крупным фирмам, то исключительно ради общественной пользы. Понятна и логика тамошних избирателей. На Западе доходы чиновничества и респектабельной части бизнеса более или менее определяемы, контрольные структуры более или менее добросовестны, и именно поэтому сверхдоходы могут быть вполне реально урезаны, если такова будет политическая воля. Можно ли то же самое сказать о нас?

Можно ли, к примеру, сказать, что власть не заодно с богачами? Разве бюрократы и нувориши не слились фактически в одно сословие? Разве благосостояние крупного чиновника зависит только от его формального заработка и наличия дачи с казенной машиной? Не завязано ли оно - и в гораздо большей степени - на благополучие клана, в котором этот чиновник состоит вместе со своими родственниками, друзьями и деловыми партнерами?

И разве наши контрольные и охранительные структуры нацелены на выяснение истины и единообразное применение законов? Одна только общеизвестная рознь между Генпрокуратурой и Следственным комитетом сразу заставляет заподозрить, может, и безо всяких оснований, что разоблачения последних дней - лишь часть этой борьбы. Ведь

буквально все наши кампании, начинавшиеся нередко под вполне разумными и добропорядочными лозунгами, сводились в конечном счете вовсе не к утверждению общественной справедливости, а к верхушечным выяснениям отношений и выборочной порке тех, кому не повезло.

Нынешняя кампания имеет шансы стать такой же, однако осуществляется она в нестандартной обстановке, когда потребность в том, чтобы наши верхи поумерили свои аппетиты, растет буквально от недели к неделе, от одной сводки об очередном падении доходов и росте безработицы к другой.

Поэтому возможны неожиданные повороты. И в сторону дезорганизующих все и вся межклановых боев, и к частичному подчинению слуг народа нормам, если не справедливости и скромности, так хотя бы приличия. Многое зависит от того, какие сигналы пошлет своим слугам сам народ.