Ходорковский признает вину ради науки

В понедельник состоялось очередное заседание по делу против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. На прошлой неделе прокуроры закончили читать обвинение, и теперь слово перешло к обвиняемым.

Неожиданно для телевизионщиков этим утром председатель суда запретил видеосъемку в зале заседания. Пишущих же журналистов отправили в зал для прессы — в переполненном зале суда места для всех представителей СМИ не хватило. В числе непосредственных зрителей процесса над Ходорковским и Лебедевым оказались сатирик Виктор Шендерович и писатель Борис Акунин.

Заседание началось с выступления Михаила Ходорковского. Ему полагалось ответить на вопрос: понятно ли обвинение? Обвиняемый сообщил, что совсем непонятно, и начал подробно объяснять почему. Впрочем, причины непонимания гособвинение в лице Гульчехры Ибрагимовой, Валерия Лахтина и Дмитрия Шохина интересовали не особо. Все трое по очереди прерывали подсудимого. Шохин, в частности, пояснил, что Ходорковский нарушает регламент судебного заседания, защита пытается инициировать судебное следствие и, наконец, что сейчас не время для предъявления ходатайств. В связи с этим прокурор предложил Ходорковскому выразить свои вопросы кратко, «в двух-трех словах».

Защита возразила: «Мы вас восемь дней слушали, теперь послушайте вы!» А заявлять ходатайства, по словам адвокатов, согласно уголовно-процессуальному законодательству подсудимый может в любой момент заседания. Судья разрешил Ходорковскому продолжить.

Недопонимание 

Бывший глава ЮКОСа заявил, что в обвинительном заключении использован ряд терминов, смысл которых искажен. Михаил Ходорковский попросил прокуроров объяснить, какой смысл они придают таким терминам, как «противоправность», «безвозмездность», «выручка», «прибыль», «цена», «дочерняя компания», «баланс общества», и некоторым другим.

Судья попросил высказаться Платона Лебедева. Тот поддержал Ходорковского, заявив, что и он не понимает обвинения. «В какой части?» — поинтересовался судья. «На каждой странице», — ответил подсудимый. Но оказалось, что Лебедев вполне понимает, с какой целью составлено обвинение. «Это полная шизофрения, фальшивка, благодаря которой была разрушена и разворована политической шпаной крупнейшая нефтяная компания России — ЮКОС», — пояснил он, назвав гособвинителей преступной группой.

Судья попросил Лебедева не оскорблять прокуроров. Возник спор. Неожиданно судья прикрикнул на судебных приставов: «Что вы стоите, выведите из зала!» Приставы попытались вывести из зала одну зрительницу, пока не получили от судьи прямо противоположное указание: «Оставьте ее в покое!» Кого именно требовалось вывести из зала, для журналистов в зале для прессы осталось загадкой.

Назад, к Ходорковскому 

Успокоившись, Лебедев продолжил: «У меня вопросов много. Не меньше чем у Ходорковского. Так, может, сперва дадим ему закончить?» Судья удивился: «А разве он еще не закончил? Я не понял». Слово вернулось к Михаилу Ходорковскому.

«Я не знаю, в чем именно меня обвиняют, поэтому не могу понять, от чего защищаться», — сказал он.

Например, в обвинении указано, что подсудимый совершил «подкуп сотрудников ЮКОСа». «Я не могу понять: подкуп — это и есть хищение или это просто слова, которые не имеют отношения к обвинению? А то я буду защищаться от хищения, а прокуроры обвинят меня в подкупе. Мы это уже проходили на прошлом процессе», — пояснил он.

По мнению Ходорковского, в обвинении противоречиво указан предмет хищения. По делу с акциями есть три варианта того, что было похищено, — акции ВНК, акции ЮКОСа или акции дочерних предприятий ВНК. Все эти варианты с той или иной частотой встречаются в обвинении. Ходорковский попросил прокуроров определиться с тем, что же именно было похищено.

Фокусы с нефтью 

Еще сложнее дело с хищением нефти. В обвинении говорится, что подсудимые присваивали то нефть, то выручку, то прибыль, то право собственности на нефть, то нефтепродукты. «Так что именно мы присваивали?» — поинтересовался Ходорковский.

Вызвал недоумение и сам предмет обвинения. Ходорковский попросил объяснить ему, когда и где было совершено преступление. Кроме того, обвиняемому интересно, как именно он похищал нефть. В обвинении сказано, что происходило «изъятие нефти путем перевода на баланс». «Как можно жидкость похитить путем перевода на баланс? — недоумевал Ходорковский. — Если обвинение объяснит мне это, я признаю себя виновным. Это же величайшее научное открытие, за него не жалко и в тюрьме посидеть. Поменял циферки — и все, нефть закачана, трубы больше не нужны».

После выступления Михаила Ходорковского слово предоставили Платону Лебедеву. Лебедев повторился, сказав, что с обвинением категорически не согласен. У него также был ряд вопросов. Как обвинение оценило ущерб ВНК, который в гособвинении оказался в 1000 больше, чем по оценкам самой Восточной нефтяной компании? Как обвинение понимает слово «реализация» и почему прокурор Лахтин периодически заменяет его словом «легализация»? По поводу обвинения в легализации у Лебедева было и отдельное замечание. По закону привлекать за легализацию можно только после вступившего в законную силу приговора суда, который устанавливает факт хищения. Такого приговора нет. «Конечно, — сказал Лебедев, — у прокуроров было время подготовиться, оформить этот приговор в Басманном суде задним числом, ну пусть хоть предоставят».

Задача не для прокуроров 

В перерыве зрители обсуждали происходящее на заседании. Виктор Шендерович говорил матери Ходорковского: «Нет, я, конечно, понимал, что это липа, но чтобы до такой степени липа — они ведь этого даже не скрывают. Я во время заседания смотрел на лица прокуроров — они улыбаются!»

После перерыва выступил прокурор Лахтин. Он перечислил номера статей Уголовного кодекса, по которым привлекаются подсудимые, и заявил, что объяснять смысл обвинения подсудимым — это задача адвокатов, но никак не прокуроров.

В результате прений все ходатайства подсудимых были отклонены. Следующий вопрос к подсудимым — признают ли они себя виновными? — было решено перенести на следующий день.