Есть ли смысл направлять безработных на переобучение?

Дмитрия Медведева предупреждают об опасности возвращения в 1990-е гг. На минувшей неделе эксперты Института современного развития объясняли президенту, как важно поломать традиционную политику российских властей на рынке труда. В конце прошлого века, во время рыночной перестройки экономики, ВВП за несколько лет рухнул на 40%, а занятость — лишь примерно на 15%. Рабочие места поддерживали: социального взрыва власть на всех уровнях тогда боялась еще больше, чем сейчас. Политических целей достигли, но и неэффективную экономику, отзывчивую лишь к ценам на несколько сырьевых товаров, сохранили. Новый кризис дает прекрасную возможность повторить старую ошибку.

Сохранить коллектив

На первый взгляд увольнять не боятся. Россия даже перевыполняет план по безработице: 2,2 млн человек пришли на биржу труда к середине апреля — правительство ожидало столько к концу года. С учетом тех, кто сам ищет себе место, безработных 6,4 млн человек, или 8,5% трудоспособного населения. Но невостребованных рабочих рук еще больше. По данным Роструда, с октября 2008 г. российские компании уволили 314 223 человека, а вчетверо больше — 1,24 млн человек — перевели на неполный рабочий день или отправили в отпуск. В 1990-е гг. работникам просто не платили зарплату — тоже своеобразный стимул оставаться на месте в ожидании положенных денег. Теперь применяются более цивилизованные методы.

Можно сказать, что работодатели берут пример с государства: 25 млрд руб., обещанные АвтоВАЗу на расплату с кредиторами, смело можно прибавлять к 120 млрд руб., которые, по оценкам министра здравоохранения и социального развития Татьяны Голиковой, бюджет в этом году потратит на борьбу с безработицей. И государство, и крупные компании, обремененные моногородами, берегут кадры. Не самая плохая тактика — если верить, что кризис скоро закончится и производство вырастет вслед за спросом.

Вот только какой это будет рост? Российская экономика начала тормозить еще до видимых признаков кризиса. В первом полугодии 2008 г., как раз когда цены на нефть били все рекорды, промышленность выросла на 5,8%, хотя в первой половине 2007 г. — на 6,3%. Рост инвестиций за те же сроки замедлился с 23,7 до 16,9%.

Группа исследователей Высшей школы экономики — Евгений Ясин, Ярослав Кузьминов и др. — представила на прошедшей в апреле X Международной научной конференции ГУ-ВШЭ доклад о факторах долгосрочного развития российской экономики*. Один из основных выводов: неэффективный рынок труда стал тормозом для дальнейшего развития страны. Даже если кризис чудом закончится — эта проблема никуда не уйдет.

Слабые руки

Высокие темпы 2000-х гг. объяснялись не только сырьевой конъюнктурой — это был восстановительный рост, после того как реформы 1990-х гг. разрушили плановую экономику и создали основные институты рыночной. К 2008 г. возможности такого подъема были исчерпаны, дальше удваивать ВВП можно только за счет повышения эффективности, прежде всего — производительности труда. В 2000-2006 гг. этот показатель рос в России в среднем на 5,2% в год. Совсем неплохо — быстрее, чем в таких «азиатских тиграх», как Вьетнам и Южная Корея. Но дальше, как в известной сказке, нужно бежать вдвое быстрее. Исследователи ВШЭ подсчитали, что для сохранения набранных темпов роста нужно увеличивать производительность на 8,3% в год — такого в России еще не получалось. Массового внедрения суперсовременных технологий, позволяющих повысить продуктивность экономики, в обозримом будущем не ожидается. Но хотя бы приблизиться к желанному показателю можно, если с толком использовать трудовые ресурсы.

До начала прошлогодней волны увольнений считалось, что главная проблема работодателей — нехватка хороших специалистов. Впереди и общий кадровый голод. Экономисты с тревогой говорят о сокращении числа рабочих рук: к 2017 г. трудоспособное население должно уменьшиться на 9,7 млн человек. По подсчетам президента Центра стратегических разработок Михаила Дмитриева, уже сейчас дефицит рабочих рук отнимает у экономики 0,7% ВВП в год. Нынешняя безработица, конечно, не решение: рабочих рук, оказавшихся сегодня лишними, после завершения кризиса вновь будет не хватать. Скорее он дает время, чтобы исправить перекосы. Оставшихся без работы можно переобучить. Правда, пока учителя и ученики с трудом находят друг друга: уволенным «белым» воротничкам зачастую предлагают стать «синими».

Да и вообще большая часть действий государства на рынке труда — повышение пособия по безработице до 4900 руб., общественные работы в виде уборки улиц или (пример из практики ульяновских борцов с безработицей) помощи военкоматам в период призывной кампании — ориентирована на людей с низкими зарплатами. Нужны не социальные расходы, а социальные инвестиции, указывает директор Независимого института социальной политики (НИСП) Татьяна Малева. Помогать бедным государство должно, однако не стоит забывать о 40% трудоспособного населения, которых НИСП определяет как «рекрутов среднего класса». Это люди с относительно невысокими доходами, но хорошо образованные и способные к самостоятельным решениям. Система образовательных кредитов позволила бы сменить профессию и занять после кризиса лучше оплачиваемые и, что важно для экономики, более производительные рабочие места.

Сейчас россияне не любят учиться, причем не только в детстве. Большинство считает, что однажды полученного образования достаточно для профессиональной реализации. Работодатели тоже не слишком думают об образовании. В 2007 г. доля квалифицированных рабочих, прошедших переобучение на производстве, составляла в России менее 5%, тогда как в Китае — около 45%, а в Бразилии — почти 53%. Самое время поменять привычки.

Не те места

Но, как следует из доклада ГУ-ВШЭ, проблема глубже. Во время кризиса государство может запустить множество прекрасно продуманных программ переобучения или повышения квалификации. Польза будет, если экономика, после того как дела пойдут на поправку, создаст достаточно рабочих мест, где будут востребованы полученные навыки. А в это не очень верится. Как ни странно, за годы нефтяного бума рынок труда деградировал. С 1999 по 2006 г. количество занятых в экономике выросло с 63 млн до 69 млн человек, при этом крупный и средний бизнес сокращал рабочие места — в итоге их стало на 4 млн меньше. Малый бизнес балансировал примерно на одном уровне, зато главным кормильцем вновь выходящих на рынок стал неформальный сектор. Росстат относит к нему часть мелких предпринимателей — тех, кто работает без образования юридического лица, но в основном речь идет о теневой занятости: люди нигде не числятся и не платят налогов. Так вот в этом секторе, по подсчетам исследователей Высшей школы экономики, занятость выросла с 13 млн человек в 1999 г. до 23 млн в 2006 г. О той же тенденции говорят и данные Росстата: доля неформально занятых выросла с 14% в 2001 г. до 20% в 2008 г.

Многим хорош неформальный сектор: миллионы людей без участия государства спасаются от бедности, потребители пользуются доступными услугами — от ремонта квартир до стрижки. И сейчас самозанятость помогает оставшимся без работы. Сокращенный инженер-строитель может какое-то время просто «бомбить» на своей машине — тем и кормиться. Одно плохо: не то что нанотехнологии, никакие инновации — будь то технология или новинка организации бизнеса — из этого сектора не придут. Ждать от него производительности труда бессмысленно.

Что же происходило с «настоящим» бизнесом? В том, что крупные компании сокращали своих работников, нет ничего удивительного: это и был для них один из способов повышения производительности. Дефицит квалифицированных кадров при этом сохранялся: хороших инженеров, юристов и токарей всегда не хватало. Проблема в том, что вслед быстро растущим лидерам не выстраивалась длинная очередь конкурентов, которые могли бы в массовом порядке создавать сопоставимые по качеству рабочие места. По мере того как государство все активнее стремилось регулировать экономику, а чиновники — участвовать в прибыли, входной билет на рынок для новых игроков становился все дороже. Все меньше тех, кто мог его купить. Переток рабочих рук в серую зону стал ответной реакцией. Возникли две параллельные реальности: в большой экономике экспортировали сырье и говорили об инновациях, в малой — торговали на рынке и строили дачи. Кризис нарушил равновесие. Теперь, если государство собирается бороться не против плохой статистики, а за нормальный рынок труда, одних программ переобучения будет недостаточно. Придется на самом деле перестать «кошмарить» бизнес — крупный, малый, любой.