Инженеры - неудачники или цвет нации?

Совсем недавно в ходе одного из исследований мы много общались с подростками. В одной из бесед 15-летняя девочка вдруг назвала своего отца неудачником. Это была крайне неожиданная оценка: ее отец нисколько на лузера не походил — он был вполне уважаемым профессионалом, ­техническим специалистом в одной из компаний сотовой связи, прилично зарабатывал. Оказалось, что для девоч­ки неудач­никами видятся все взрослые люди, не ставшие «богатыми и знаменитыми» и не обладающими атрибутами героев одноименной программы на MTV. Хуже всего, однако, что ее отец был «каким-то инженером». Отсутствие славы и большого состояния еще можно было бы пережить, будь папа дизайне­ром, архитектором, продюсером, ­жур­налистом, финансистом, банкиром… Директором, в конце концов. Но инже­нер — это совсем невыносимо.

Для многих московских школьников ролевыми моделями выступают звезды, и это не очень-то удивительно. Удивляет другое. Технари и инженеры так и продолжают оставаться в массовом созна­нии людьми ушедшей эпохи. Это мнение как-то не особенно меняется, несмотря на то что рынку сейчас нужнее всего именно технические кадры (те компании, которые сейчас не увольняют, а набирают людей, ищут в основном технарей). Власти активно пиарят эту идею — вот и президент призывает вернуться к нормальному инженерному образованию, а не плодить юристов-экономистов. Похоже, что мы наблюдаем начало мощного «возвращения инженеров» — не случайно конкурс в технические вузы и на технические специальности постоянно растет и кое-где вырос уже почти вдвое.

При этом нынешние технократы ­оста­ются закрытой и малозаметной группой, никак не пересекающейся с обычными людьми и офисным пролетариатом. О том, что происходит внутри этой группы, как и чем она живет, мало кто знает. Это вообще мало кому интересно. Кто-нибудь слышал, например, о Конкурсе русских инноваций? О том, что в прошлом году Гран-при этого конкурса получил проект «Трехстворчатый искусственный клапан сердца»? Это изобретение совершенно мирового значения, но почти никто об этом не пишет, и почти никто, вне среды специалистов, не желает об этом знать.

В повседневной жизни границу между двумя мирами — техническим и офисным/потребительским — охраняют специальные менеджеры. Для массовой гуманитарной аудитории главным представителем касты технократов выступает фигура сисадмина — со своим специфическим стилем общения, одеждой и гигиеническими особенностями. Надо признать, что образ этот не обладает большой притягательной силой.

Айтишник — это как-то несексапильно.

Их считают не модными, ботаниками, зацикленными на своих железках, компьютерах и пиве с друзьями, уж точно не творческими людьми. И все лишь ­от­того, что они сохраняют верность своим техническим и профессиональным интересам, не разрываются на части из-за карьерных и финансовых амбиций, а главное, проявляют почти полное равнодушие к условностям светской жизни. Их самостоятельную жизнь специалиста, свободу от больших статусных притязаний считают признаком личной ограниченности. Следует заметить, что если подобный образ жизни ведет человек творческой, а не технической специальности, то он, напротив, воспринимается как свободный и открытый — хочется даже сказать «безграничный».

Есть в этом какая-то колоссальная несправедливость. Ведь если на секунду перестать обращать внимание на то, как эти люди одеты, то мгновенно станет заметно, как сильно они отличаются от окружающих. Как независимо они держатся, насколько они спокойнее, глубже. Особенно это бросается в глаза в крупных корпорациях вроде Роснефти. Коридоры этих гигантов населены молодыми людьми в очень дорогих костюмах, подневольность и зависимость которых видна невооруженным глазом. Они очень соревновательно держатся с себе подобными (и чрез­вычайно борзо с теми, кто ниже по статусу), причем вся эта соревновательность и борзость красочно сдувается при виде начальства. Если же в коридоре попадается человек, который естественно двигается, спокойно разговаривает и смеется, потому что ему смешно (а не потому, что надо привлечь внимание), то этот чело­век всегда произносит фразы типа «новое месторождение», «техническое решение» и «стадии переработки». Очень часто высококлассные технари напоминают мне грузинских мужчин-интеллигентов. И те и другие полностью сохраняют цельность мужской натуры, не теряют способность без оглядки веселиться и с удовольствием выпивать, а если нужно, могут вполне по-мужски разобраться с хамом и по-армейски построить расслабленных рабочих.