Когда власть в России перестанет быть семейным бизнесом

Обнародование имущественных и доходных деклараций высших российских чиновников показало, что страной руководят люди, которых можно, в лучшем случае, отнести лишь к верхушке западного среднего класса. Но реальный образ жизни и этих, и многих служак рангом сильно ниже свидетельствует о куда более значительных их доходах.

Теперь народ знает если не все, то многое. И если не обо всех, то хотя бы о высших чиновниках федерального звена. Президент и премьер, а вслед за ними ведущие сотрудники Кремля, Белого дома и Старой площади опубликовали сводки о своей собственности и доходах.

Как и следовало ожидать, миллиардеров в этих точках Москвы не обнаружилось. И даже долларовых миллионеров раз-два и обчелся – один министр, один из президентских помощников, да супруга другого президентского помощника. Практически все прочие выглядят почти аскетами.

Если сравнить с западными стандартами, то по размерам семейного имущества высшие начальствующие лица России обретаются где-то на уровне средней прослойки американского среднего класса. «Middle middle class», как таких там величают.

Одна-две квартиры, пара-тройка автомобилей (среди которых не редкость даже и отечественные), земельные участки более или менее умеренных размеров.

Таков джентльменский набор. Иногда с вкраплением некоторой экзотики, вроде антикварного автоприцепа «Скиф» (собственность премьер-министра).

На фоне объявленных размеров имущества, годовые объявленные денежные доходы главных наших начальствующих лиц смотрятся более внушительно. Если опять-таки привести их к западным единицам измерения, то эти доходы в большинстве случаев находятся где-то между одной – двумя сотнями тысяч долларов и обозначают принадлежность скорее уже к «верхнему среднему классу» («upper middle»).

Между прочим, это уже вторая попытка сделать «прозрачным» чиновничье благосостояние. Первая, более скромная по масштабам, была предпринята лет 12 назад и последствий не возымела. На этот раз и сама отчетность, и круг отчитывающихся несколько расширены. И все равно оказалось, что журналу «Форбс» в наших коридорах власти делать нечего. Как нечему завидовать и коллегам-иностранцам – американскому, французскому и даже польскому президентам. Их официальные доходы либо больше, либо примерно такие же.

Остается только сравнить эту бумажную (точнее онлайновую) прозу с житейскими реалиями.

Бытовая роскошь российских нуворишей смущает не только сограждан, но и зажиточных иностранцев, которые видят их чаще и с более короткого расстояния.

Один магнат (а до недавних пор по совместительству и крупный госчиновник) славится по всему миру своими яхтами. Другого пытались уличить во владении передвижным гаремом и, несмотря на самые энергичные опровержения, кажется, продолжают верить в эту, по его словам, клеветническую, выдумку.

Более скромные в имущественном отношении коммерсанты – так сказать, областного и городского звена – перемещаются на местности на машинах и с кортежами, которые их классовые собратья из богатых стран назвали бы вызывающими и неуместными. Но у нас это почти не зависит от личных вкусов. Просто положение обязывает. Иначе не станут уважать, не назовут «элитой».

Спору нет, это не чиновники, а бизнесмены. С них другой спрос. Но ведь спрашивают-то у нас именно чиновники, а бизнесмены берут под козырек. Реально ли, чтобы имуществом, а часто и личной судьбой богача распоряжался человек откровенно небогатый, и такой разрыв в образе жизни сохранялся бы долго?

Удивительно ли, что большие чиновники и большие бизнесмены – это у нас, по сути, одно сословие, скрепленное деловыми и личными связями, совместным времяпрепровождением, совместными культурными и другими развлечениями, да и просто совместным проживанием.

Для Москвы, например, это закрытые для простого люда окрестности Рублево-Успенского шоссе («Рублевка»), где живописно перемешаны виллы магнатов, загородные дома высших должностных лиц и госрезиденции. Собственной Рублевкой обладает, понятное дело, и каждая областная столица.

Сближению жизненных уровней коммерсантов и бюрократов немало способствует и сбереженная советская традиция, по которой государственные расходы на содержание высокого начальства радикально превосходят его, начальства, формальные заработки. О заработках сейчас представляют отчеты, но кто отчитается, сколько стоит все прочее?

Министр внутренних дел Великобритании Джеки Смит, пережила много неприятных дней, извиняясь за то, что ее супруг без ее ведома выписал за казенный счет пару неприличных фильмов ценой 10 фунтов стерлингов. Нашим силовикам неприличные фильмы даром не нужны, но отчеты о госрасходах, направляемых на обустройство их (и прочих должностных лиц) текущего быта, в прессу почему-то не попадают, тем более постатейные.

Это с одной стороны. А с другой, у высших и невысших наших чиновников есть взрослые дети, зятья, невестки и прочие близкие люди разной степени родства. На которых не распространяются даже и новые, расширенные требования о декларировании доходов, и которые по какому-то совпадению очень успешны в коммерции и гораздо богаче своих влиятельных родственников.

Само по себе состава коррупционных преступлений это не образует. Просто такой вот образовался обычай или, если хотите, природное явление.

Отмечены у нас и вполне интеллигентные, можно сказать, западные, стратегии повышения благосостояния чиновников. Особенно в Москве и особенно в экономических ведомствах. Многие из отслуживших там столоначальников, заместителей министров и даже министров переходят затем на крупные посты в коммерческих структурах, автоматически превращаясь в богатых бизнесменов.

Но это не правило, а скорее исключение. Не всякий же владеет какими-то профессиональными навыками сверх навыка стучать кулаком по столу и льстить вышестоящим.

Чаще всего крупный начальник по своей воле с насиженного поста не уходит, а наоборот, старается удержать его за собой как можно дольше. И пока он наверху, ближнее и дальнее его окружение, считайте это совпадением или нет, богатеет уверенно и неуклонно.

Рублевка не перестает быть Рублевкой, даже если отдельные эпизоды ее жизни выборочно представляются на общее обозрение.

Особенно это бросается в глаза в регионах и городских поселениях, где нравы проще, и крупный местный бизнес сплошь и рядом – семейный бизнес губернатора или мэра.

Дополнительный колорит добавляют земли со здоровыми феодальными традициями. В деле о дубайском покушении на Героя России Сулима Ямадаева фигурирует дополнительная тема о задержанном там кадыровском конюхе. Как пояснил участник этого дела и родственник главы Чечни Адам Делимханов, «конюх участвовал в скачках в Дубае… Арест конюха повредит лошадям, а доход за первое место достигает миллиона долларов…»

Понятно, что высшему должностному лицу федерального субъекта не обойтись без конюшни с отборными жеребцами, а там, где конюшня, там и подобающий ей штат слуг. Оценим попутно и похвальную бытовую прозрачность, заслуживающую быть поставленной в пример остальным региональным главам.

Разумеется, стиль жизни высшего российского чиновничества далеко не во всем совпадает со стилем Рамзана Кадырова, и, будем надеяться, не только в «лошадиной» сфере. Но дистанция между верхами и рядовыми людьми у нас крайне велика и уж никак не сводится к продекларированному двадцатикратному различию в годовых доходах, и так-то весьма солидному.

В странах с устойчивой демократией, то есть с традициями реальной политической конкуренции, тоже хватает богачей, но у них мало шансов быть избранными на высокие посты. Избиратели предпочитают себе подобных или хотя бы тех, кто умело притворяется таковыми. Повседневный контроль прессы, политических соперников и всевозможных неформальных групп, всерьез ограничивающий возможности скрытого обогащения должностных лиц – лишь реализация этой устойчивой общественной установки.

Отделение чиновников от бизнеса – лишь самый первый отрезок долгого пути, ведущего к демократии. А сегодняшняя декларационная кампания в самом лучшем случае – лишь еще одна попытка сделать первый шаг на этом первом отрезке.