Кто и как работал на винзаводах в СССР

Как известно, антиалкогольная кампания в СССР началась с письма группы ученых новосибирского Академгородка в ЦК КПСС. В письме подробно говорилась о масштабах такого бедствия, как пьянство и алкоголизм. Я в 1985 году служил в армии. Однажды нас всех усадили аккуратненько на табуреточки и зачитали это письмо. В письме приводилась статистика умерших от пьянства, количество детей-уродов, родившихся у алкашей-родителей, цифры погибших в ДТП по вине пьяных водителей, общие потери экономики от пьянства и т.д. и т.п. Впечатляющий был докладец. Лично я был в шоке. Если бы сегодня его разместить в каком-нибудь блоге, то набежала бы куча совков с дикими воплями: «Антисоветчина!», «Ничего этого не было!», «Афтары нагло врут!», ну и т.п. И однако же это была правда — алкоголизм был одним из главных бедствий брежневского СССР.

Фильм «Афоня» я не обозревал. Это классическое пособие по курсу «История алкоголизма в СССР». Но я сегодня буду не фильм разбирать, а поделюсь личными воспоминаниями по данному вопросу.

Летом 1984 года — в «благостную» эпоху застоя — один мой однокурсник предложил заняться какой-нибудь летней работой. В самом деле, студенту никакие деньги лишними не бывают. Вопрос только был за тем, куда именно направить свои стопы. Мой институтский товарищ предложил выбрать Очаковский межреспубликанский винзавод. Устроиться на работу туда было очень просто: достаточно было прийти рано утром — к началу смены — к проходной с паспортом. Там каждое утро бригадиры набирали разнорабочих, ибо рабочих рук не хватало — Москве было нужно зелье в огромных количествах, дабы рабочий класс не роптал, и завод работал на полную катушку. Никаких там устройств на работу, никаких трудовых книжек. Пришел утром, отдал паспорт. Вечером после смены паспорт получил назад. Если нет желания, на следующий день можно не приходить. В конце месяца — расчет за количество отработанных смен.

Мне кажется, такой механизм несколько не вписывался в советский КЗОТ. Но он существовал. И всех это устраивало: и руководство завода, и шабашников. Не знаю, существовала ли еще на каких-нибудь заводах такая схема или нет? Ну не суть.

Еще одним привлекательным моментом работы на Очаковском винзаводе была возможность… вы угадали — воровства алкогольной продукции с целью ее последующей продажи или распития. Да, и распития тоже. Давайте не будем ханжами. Если мне кто-то скажет, что в советское время были студенты мужского пола, которые не пили вина, то я в это не поверю. Для воровства портвейна мой многое повидавший приятель (он уже отслужил в армии) взял грелку. Ну такую, знаете, обычную резиновую грелку синего цвета. Наливаешь такую грелку до краев портвейном, засовываешь в штаны сзади, выправляешь футболку и идешь себе, расправив плечи, через проходную.

В первый день нас поставили в тарный цех. Тарный цех — это цех, где вино не разливается, а готовятся к розливу бутылки, которые поступают из пунктов приема этих самых бутылок. Технология довольно простая. К открытым окнам подъезжает машина, груженная ящиками с пустыми бутылками. Бутылки из этих ящиков надо вынимать и ставить на транспортер. По транспортеру эти бутылки через специальные оконца идут в другие цеха, где их отмывают от всякой грязи и этикеток, кипятят, а потом в них заливают различные горячительные напитки.

Лент несколько. И работают несколько бригад. В бригадах работают… Видели вы фильм «Афоня»? Помните там такого персонажа — Федула, друга Афони? Вот на том заводе почти все рабочие были такими вот Федулами. Рожи спитые были у всех. Таких еще поискать. В бригаде, куда попал я с однокурсником, работало порядка 7 Федулов и один молодой парень. Этот парень нас немного просветил по поводу внутренних порядков. Оказывается, вино в тарный цех поступает из других цехов через те самые оконца, по которым бутылки идут в другие цеха. Сердобольные работники других цехов снабжают адским зельем своих побратимов из тарного. Но не даром. А за плату. Бутылка — рубль. Довольно дешево.

Некоторые индивиды из старожилов умудрялись, несмотря на такую неслыханную дешевизну, оставлять в родимом тарном цехе всю получку. Один кадр вообще домой почти никогда не уходил. Так и жил там в цеху. Если, конечно, это можно назвать жизнью. Кто-то говорил, что в СССР не было бомжей? Ну это как поглядеть. На мой взгляд, алкаш, который не может даже после смены уйти из цеха — настолько он пьян — и ночует прямо там, не сильно от бомжа отличается. Еще про одного наш знакомый рассказывал, что его жена приходила к руководству и умоляла уволить мужа с завода, ибо он пропил всё, что можно. Это при цене один рубль за бутылку! Но мужа не уволили — винзаводу были очень нужны рабочие руки, ибо москвичам и гостям столицы до зарезу были нужны портвейновые реки.

До обеда всё шло достаточно нормально — наша банда из 10 человек довольно шустро расправлялась с батареями бутылок, которые на крейсерской скорости шли в чрево разливных цехов.

Но после обеда всё резко изменилось. Время обеда Федулы использовали как положено и после обеда легли в лежку. А бутылки грузить пришлось втроем — мне, моего однокурснику и тому молодому парню, который каким-то чудом не напился. Работка, скажем так, не самая интересная, когда втроем работаешь за десятерых.

Ну ладно. На следующий день мы попали в цех готовой продукции. Нас с приятелем разделили. Я попал на участок, где ящики с вермутом «Белый. Крепкий» (бомбы по 0,8) ставились на поддоны — по 16 ящиков на поддон. Работа была простая: откуда-то сверху по транспортеру съезжал деревянный ящик с бомбами. Ящик надо было резво подхватить и поставить на поддон, пока сверху не съехал другой ящик. На поддон укладывалось четыре слоя по четыре ящика в каждом. Чтобы при транспортировке на автокаре ящики не рассыпались, верхний слой ящиков скреплялся специальной металлической кошкой. После этого подъезжал кар, зацеплял поддон и несся на полной скорости на склад. Стоит ли говорить, что водители каров были полупьяными и ходить там было довольно-таки опасно — того и гляди, окажешься под колесами. Иногда всё же ящики разваливались или водитель не вписывался в поворот — тогда вокруг начинали течь реки вермута. Б-р-р-р-р! Как вспомню этот запах, так аж рвотный рефлекс подкатывает.

На «вермуте» со мной работал местный рабочий — вылитый спившийся актер Никулин, как определил его мой приятель. «Никулин» был довольно-таки внушительных габаритов гегемоном и работал как биоробот. Время от времени он вынимал из какого-нибудь ящика бутылку вермута, спокойно рукой открывал белую пластиковую пробку (лично у меня так не получилось бы) и отпивал чуть ли не половину бутылки. После этого закупоривал бутылку, разбивал ее о край ящика, а разбитое горлышко вставлял на то место, откуда вынул бутылку («для отчетности»). До обеда «Никулин» проделал эту нехитрую операцию раз пять или шесть. В итоге если рабочие в тарном цехе напились в жопу после обеда, то «Никулин» был мертвецки пьян еще до обеда. Но при этом сохранял работоспособность и исправно ставил ящики.

После обеда нас с приятелем поставили на хитрую операцию. Нас заперли в специальную такую сетчатую как бы кабинку, которая вся была забита ящиками с болгарским сухим вином. Нам дали специальные крюки-открывашки, и мы должны были, откупорив бутылки, сливать вино в огромные оцинкованные емкости. Причем это происходило рядом с участком, на котором работал «Никулин». Я ему по старой дружбе просунул через сетку бутылку болгарского сухача, которую «Никулин» тут же полностью осушил в свою глотку чуть ли не одним залпом.

Пили ли мы на заводе? Хотите верьте, хотите нет — не пили. Просто атмосфера тотального алкоголизма вокруг, вечной портвейново-вермутовой вони как-то гасили желание приложиться. Нет, вру, как-то раз, уходя на обед, мы взяли с конвейера бутылку «Салюта». Но даже не выпили до конца. Просто как-то не хотелось. Но мой приятель зато честно каждый раз выносил полную грелку портвейна.

Еще как-то раз мы попали в цех марочных вин. Это был цех не только элитных вин, но и элитных работников. Там работали не Федулы, а довольно нормально выглядящие люди. Один карщик даже ездил в кожаном пиджаке. Но учет за марочными винами был не такой, как за портвейном и вермутом. Поэтому оттуда ничего украсть было невозможно.

Мы работали около месяца и прошли все цеха — от и до. И всюду было одно и то же: если до обеда как-то еще люди пытались держать себя в руках, то после обеда начинался полный кавардак. Причем пили все, вне зависимости от возраста и пола. Веселые полупьяные тетушки-нормировщицы, пьяные карщики-убийцы, алкаши из тарного, полупьяные рабочие других цехов. Куда не сунься на этом заводе, всюду натыкаешься на пьяные спитые рожи. А на самом видном месте над входом в один из цехов какой-то циничный человек с хорошим чувством юмора повесил огромный кумачовый транспарант: «Наша цель — коммунизм!» Мы очень смеялись с приятелем, когда увидели этот лозунг. Трудно было бы придумать менее подходящее для него место. А может, наоборот, для этого транспаранта там было самое место.

Еще пара слов о водителях, которые привозили на завод ящики с пустыми бутылками и увозили готовую продукцию. На заводе эти водители отоваривались ворованным вином по той же самой цене: рубль за бутылку. Как вы, наверное, догадались, это был очень неплохой бизнес, в который были вовлечены работники цехов, водители и работники соответствующих магазинов. На каждой бутылке делали полтора-два рубля — очень нехилая рентабельность. И я в жизни не поверю, что руководство завода и ОБХСС ничего не знали про этот бизнес. Это был, напомню, 1984 год.

Ну вот, собственно, и всё, что я хотел рассказать. Про то, какой буйствовал алкоголизм на улицах, я расскажу как-нибудь в другой раз. Кстати, может, кто-нибудь из читателей поделится своими воспоминаниями в комментариях к данному посту.