В России живут не по писаным законам, а сюжетам из книг

Как известно, Пушкин — наше все.

Это не преувеличение: А.С. не только создал современный русский язык и написал на этом языке гениальные произведения. Пушкин сформулировал нашу национальную идеологию, ВСЕ ее проблемы — на 200 лет вперед (и думаю еще на многие сотни лет вперед). Перечитайте «Клеветникам России» и оду «Вольность». В этих двух коротких стихотворениях сказано ВСЕ, о чем мы косноязычно спорим до сих пор. Лучше бы вместо изобретения «своих аргументов» просто цитировали друг другу Пушкина.

Но Гоголь — тоже отец-основатель России.

Пушкин и Гоголь, в отличие от (извините за сравнение!) Маркса и Энгельса не писали общих книг, но они вместе сотворили тот «образ России», ту «художественную парадигму» в которой мы живем до сих пор. Их книги — не книги, а СОБЫТИЯ русской истории. Причем, по своему реальному, физическому воздействию на наши мысли и дела эти события куда важнее многих битв, законов, придворных интриг и прочих «исторических фактов».

Такая уж Россия страна — подчиняется не писаным законам (как США, Европа), даже не религиозным правилам (исламские страны), а ... литературным произведениям. Мы проживаем свою жизнь в русском литературном мире, где «Ревизор» не меньшая реальность, чем визит чиновника за конкретным откатом! Потому что вся эта церемония передачи-получения взятки, весь этот ритуал — разумеется, совершенно бессознательно — будет наполнен бесконечными аллюзиями из «Ревизора».

Этот маленький пример иллюстрирует банальную, в общем-то, мысль: коллективное бессознательное нашего общества восходит к «нашему рождению», к отцам-основателям русской культуры и русского языка — Пушкину/Гоголю.

Если Пушкин задал систему координат русского пространства, то Гоголь наполнил это пространство живыми людьми. Он не был реалистом — он был сюрреалистом (буквально — сверх-реалист), но именно поэтому смог «изобразить словами» живые души живых русских людей, душу России.

«Своих героев надо любить» — это про Гоголя.

Он не «обличал пороки» (как, может быть, ему самому казалось и хотелось). Его смех не бичевал, а примирял. Он не обвинитель, а защитник — защитник той русской жизни, которую он «сформулировал». Гоголь-моралист ХОТЕЛ обличать, но Гоголь-поэт вложил в эти обличения столько любви, симпатии, тепла, что ничего кроме СОЧУВСТВЕННОГО СМЕХА не вызывают его герои, «берущие борзыми щенками». Он сам это объяснил — «над СОБОЮ смеетесь». А какой же дурак будет с ненавистью смеяться-издеваться над собой?

Гоголь не прочитал над нами приговор — «мертвые души!», а дал нам индульгенцию, выдал «оберег».

Плохо ли, хорошо ли катится наша бричка, летят ли в мыле «чудо-кони», или еле плетутся, а то и просто стоят — нефтегазовую травку пощипывают, но едем мы ровно по той колее, которую проложили для нас Пушкин и Гоголь. Да — Пушкин и Гоголь, никак не меньше, чем Петр, Ленин, Сталин, все Александры и Николаи ...

Может и нехороша колея, да — своя! А вылезти из нее на асфальт — не значит ли утратить себя?

Впрочем, что задаваться риторическими вопросами! Сменить колею, сменить исторический геном — просто невозможно.