Россияне - нация тоталитарных приказчиков и поденщиков

Блестящий анализ тому, что происходит с Россией в наши дни, ещё в 1951 году дал наш соотечественник Иван Ильин. Его теория о трансформации «государства-учреждения» в «государство-корпорацию» позволяет на нейтральной терминологической основе, без злоупотребления такими понятиями как «тоталитаризм – демократия», разобраться в сути происходящих с нами процессов.

Читаем:
«Корпорация (например, кооператив) состоит из активных полномочных и равноправных деятелей. Они объединяются в единую организацию по своей свободной воле: хотят – входят в неё, не хотят – выходят из неё. Они имеют общий интерес и вольны признать его или отвергнуть. Если они признают его и входят в эту корпорацию, они тем самым имеют и полномочие действовать для его удовлетворения.

Они уполномочены формулировать свою общую цель, ограничивать её, выбирать голосованием все необходимые органы, утверждать их и дезавуировать их, «отзывать» свою волю, погашать свои решения, обусловливать своё участие «постольку-поскольку». Кооперация начинает с индивидуума: c его мнения, изволения, решения; с его «свободы» и интереса. Она строится снизу вверх; она основывает все на голосовании; она организуется на свободно признанной (и соответственно свободно ограничиваемой, свободно отвергаемой) солидарности заинтересованных деятелей. «Всё через народ» – идеал формальной демократии.

Напротив, жизнь учреждения (например, больницы, гимназии) строится не снизу, а сверху (даже и тогда, когда само учреждение учреждено всенародным голосованием). Люди, заинтересованные в жизни этого учреждения, получают от него благо и пользу, но не формулируют сами ни своего общего интереса, ни своей общей цели. Они не имеют и полномочия действовать от лица учреждения. Они «проходят» через него, но не составляют его и не строят его. Они пассивно принимают от учреждения заботы, услуги, благодеяния и распоряжения. Не их слушаются в учреждении, а они слушаются в учреждении… Пациенты в больнице не выбирают врачей; учащиеся гимназии не могут сменить директора и инспектора, и кадеты не могут самовольно выйти из кадетского корпуса; студенты принимаются в университет, но не определяют его целей и задач, и профессора не слушаются их распоряжений. И поскольку государство есть учреждение, постольку народ в нём не управляет собою и не распоряжается, а воспитывается, опекается и повинуется.

И вот сторонники формальной демократии считают, что государство тем лучше организовано, чем последовательнее оно превращено в корпорацию. А сторонники тоталитарного строя убеждены, что государство тем лучше организовано, чем последовательнее всякое самоуправление исключено и подавлено, чем больше государство превращено в учреждение».

Прозорливый философ предупреждает:
«Есть такая политическая неопытность, при которой «народное самоуправление» невозможно и при которой демократия может быть только фальсифицирована … Какая наивность, какая безответственность, какая историческая слепота нужны для того, чтобы воображать, будто навыки тоталитарного приказчика и тоталитарного поденщика могут создать на что-нибудь способную «демократию»…

Годы, годы должны пройти до тех пор, пока русский человек опомнится, стряхнёт с себя эти унизительные навыки и, встав во весь рост, найдёт опять свой уклад, своё достоинство, свою русскую самодостаточность и свою независимую талантливую сметку».

Для визуального обозначения двух описанных И. Ильиным типов государственного устройства в первом случае можно использовать «пирамиду», символизирующую "генетически" знакомую нам вертикаль власти и, во втором случае, «круглый стол» – артель, корпорацию, круг независимых или, говоря словами Гоши – героя Алексея Баталова в фильме «Москва слезам не верит» – «суверенных» личностей, т.е. партнёров.

Как видно из размышлений Ивана Ильина «государство-учреждение» и «государство-корпорация» предлагают своим гражданам очень непохожие друг на друга уклады жизни, которые, в свою очередь, определяют индивидуальные системы персональной ориентации в социуме каждого конкретного человека.
Настоящие проблемы начинаются тогда, когда общество раскалывается на носителей диаметрально противоположных систем персональной ориентации, не способных конструктивно взаимодействовать друг с другом по причине разного «программного обеспечения», как говорят компьютерщики, т.е. несовместимости «софта», или, выражаясь по-армейски – «оперативной несовместимости сторон».

Люди с разными системами персональной ориентации в социуме по разному видят и оценивают окружающую их ситуацию, по-разному определяют проблемы и проектируют способы их решения, по-разному исполняют функции менеджмента и свою лидерскую (подчинённую) роль.

Безусловно, в реальной жизни сознание человека представляет собой гораздо более сложную и гибкую систему, способную, в зависимости от ситуации, применять тот или иной подход к организации собственной жизнедеятельности, однако с культурно-исторической точки зрения предпочтения той или иной нации в вопросах государственной самоорганизации очевидны. Называть, какая система государственной самоорганизации нации предпочтительна, без учёта конкретной исторической ситуации, как минимум, некорректно.

В ситуации кризиса, выживания, войны «вертикальная» модель намного эффективнее, хотя и безжалостнее «корпоративной», т.е. партнёрской. Как пишет классик современного менеджмента Питер Друкер: «Когда корабль тонет, капитан не собирает собрание, капитан отдаёт приказы».

В мирное время, в ситуации культурно-экономического соперничества жёсткая вертикаль власти беспомощна, так как не обеспечивает культурной среды для зарождения, поддержки, внедрения и распространения инноваций. Далеко не случайно наша европейская культура опирается на греческое культурное наследие, созданное нацией, раздробленной в силу своего геополитического положения на множество островов, где чуть ли не каждый из них имел собственный государственный суверенитет и конкурировал с соседями.

Не случайно очагом культурного возрождения и культурных инноваций стала средневековая Венеция, а маленькая Португалия подарила миру столько глобальных географических открытий, сколько ни одна крупнейшая держава того же периода.

«Маленькие» определяют новые направления собственного развития путём свободной конкуренции и поощрения многообразия. «Большие» и, казалось бы, сильные полагаются на мудрость и экспертные оценки своих правителей, часто упуская при этом очевидные возможности и перспективы. Китай, например, строивший морские суда с экипажами численностью более 2 тысяч человек задолго до того, как Колумб открыл Америку, так и не стал морской сверхдержавой после того, как Император, увлекавшийся флотом, умер, а столица Династии была перенесена в глубь континента. Всего лишь через 10–15 лет после смерти Петра I наша национальная гордость – петровский военно-морской флот бездарно гнил на причалах Адмиралтейства, не востребованный новыми правителями России.

Как сделать правильный выбор? Проблема состоит не в выборе, а в конструировании такой модели государственного устройства, которая позволила бы соединить преимущества креативного децентрализованного развития и объединяющего единоначального. Такие модели уже существуют: это классическая федеративная модель Германии и США, инновационная мегамодель Евросоюза. Это и российская федеративная модель, закреплённая в Конституции, но перекроенная Законодательными актами нижестоящего уровня в административную модель государственного управления, так называемую «вертикаль власти».

Главное преимущество реального федеративного управления состоит в сочетании факторов конкурентного соперничества и многообразия опыта в субъектах Федерации (появление точек роста, культивирование инновационной среды) с возможностями обмена опытом и тиражирования лучших инноваций с привлечением ресурсов и полномочий федерального центра.

К сожалению, как нация мы пока не в состоянии создать для России подобную инновационную модель государственного управления в силу преобладания у подавляющего большинства населения вертикальных систем персональной ориентации в социуме. Население, в чьё общественное сознание исторически заложена единственная модель социальной самоорганизации, автоматически восстанавливает ту программу управления, которую имеет в своём опыте. В этом нет никакого «креста», никакой фатальной предопределённости, никакого «загадочного» архетипа.
Причина тому – тотальная государственная пропаганда, формирующая выгодную для власти модель социального мышления у подавляющего большинства нации.

Нужно ли нам меняться? Надо ли перестраиваться из «государства-учреждения» в «государство-партнёрство»? Надо ли менять всю систему социальной ориентации российской нации, понимая, какие угрозы и катаклизмы несёт за собой подобная ломка привычного всем «софта»? Внутри России найти правильные ответы мы не сумеем. Ответ следует искать на «рынке» мирового стратегического соперничества, т.е. в сравнении себя с другими глобальными игроками человечества в тех реальностях, которые являются нашей общей судьбой вне зависимости от нашей национальной воли.

P.S. Я полностью разделяю мнение Ивана Ильина насчет того, что российская нация – это нация "тоталитарных приказчиков и тоталитарных подёнщиков". А "вертикаль власти" и "суверенная демократия" - неглупое идеологическое закрепление этого диагноза.