А виноват ли Путин?

Разговор о «России после Путина», начатый Александром Осовцовым, важен чрезвычайно — но не как сценарий, а как симптом. К сожалению, внимание оппозиции чрезмерно сосредоточено на фигуре премьера, он видится не просто олицетворением режима, но и его гарантом и опорой, как главное и единственное действующее лицо. Как сам режим. Государство — это он. Поздравим кремлевскую администрацию с убедительной победой. Оппозиция стала бесхитростным зеркалом официальной пропаганды. Одни говорят, что только Путин спасает Россию, другие — что только он ее губит. Честное слово, в этом есть что-то монархическое. «Жизнь за царя!» «Сковырнем царя и заживем!» Лозунги абсолютно симметричные.

Возможная отставка Путина по ожидаемому историческому значению уподобляется свержению династии Романовых (девяносто два года назад честные выборы провести не удалось; может, на этот раз получится).

Но, как видно, свержение Романовых не пошло России впрок, и дело не только в неудаче с Учредительным собранием. Дело в дремучем патернализме, который продолжает быть ядром политического мышления и политической практики. Этот прискорбный ограничитель не осознан, не переработан нашим образованным сословием. Обожествление/демонизация фигуры Путина свидетельствует об этом со всей очевидностью.

Из такого наивного монархизма вытекают некоторые проектные неудобства.

Судите сами.

На излете Первой мировой войны вся Россия говорила, кричала, шептала, мечтала об одном: долой самодержавие. Этот простой и понятный лозунг объединял практически всех — от профессора до крестьянина, от министра до лавочника. Видно, допекло. Но тотальная ненависть к царизму искажала перспективу. Думалось, что хуже царя ничего нет и, главное, быть не может. Что самодержавие впитало в себя все зло мира, и что зло это после свержения царя исчезнет, испарится. Утонет на станции Дно, где, по преданию, последний русский царь отрекся от престола.

Хватились на станции Дно —

Потеряно место одно.

В стихотворении Маршака про даму, которая сдавала в багаж диван, чемодан, саквояж, — в этой легкой считалочке заключена некая важная истина:

Однако за время пути

Собака могла подрасти.

Вместо царя пришел Ленин.

Предположим, что Учредительное собрание состоялось. Но нет никакой уверенности, что настал бы конституционно-демократический парадиз. Ну, или хотя бы спокойное постепенное развитие политических, экономических и гражданских институтов. Власть могли бы взять социалисты, милитаристы, националисты, империалисты или еще какие-нибудь жестокие и безоглядные люди.

Сказанное не означает, что я сторонник реставрации Романовых. Или, говоря о нынешней ситуации, сторонник сохранения статус-кво по соображениям «не было бы хуже».

Но надо четко представлять себе следующие вещи.

Если В.В. Путин вдруг покинет свой пост и станет частным человеком, то в структуре и функционировании режима ровно ничего не изменится. Разве что понаблюдаем перераспределение харизмы, а также некоторый передел полномочий во властной верхушке. Вряд ли это и есть обетованная «Россия после Путина».

Поэтому самый лучший кукиш, который мог бы показать Путин своим оппонентам — уйти в отставку. Без политических заявлений. По личным обстоятельствам. Так, мол, и так, решил посвятить ближайшие годы семье. Премьером становится Иванов, лидером «Единой России» — Грызлов; на другие общественные посты, которые, наверное, занимает Путин, приходят Хусаинов, Шварцман и Бадмаев (фамилии условные). Что случится? Ликующие толпы в трехцветных бантиках высыплют на улицу и побегут избирать Учредительное собрание? На ходу сметая Олигархию и Коррупцию?

Почему уход одного человека должен означать какие-то радикальные, и при этом непременно позитивные, изменения? Тем более что у власти останутся сотни, если не тысячи, людей из его команды, занимающие ключевые позиции в центре и в регионах, в политике и бизнесе. Связанные друг с другом плотной сетью взаимных обязательств и симпатий. Одноклассники, сослуживцы, земляки, деловые партнеры и родственники.

Конечно, даже в самых развитых демократиях личность лидера довольно часто воспринимается как олицетворение режима или, точнее сказать, как олицетворение данной политической линии. Ничего удивительного. Вспомним, что говорили про Буша, как его высмеивали, ненавидели, дождаться не могли, когда он уйдет. Но в развитых демократиях смена президента означает довольно существенные перемены в администрации. Президента же сменяют посредством выборов. «Долой Буша!» означает: дождемся выборов и проголосуем за более приятного человека.

У нас же «долой Путина!» означает нечто в принципе другое. Отправим премьера в отставку и потом проведем по-настоящему свободные выборы.

А далее — проведем реформу всей государственной администрации, всей экономики, политики и культуры. И заживем.

При этом молчаливо подразумевается, что есть некто очень большой, невероятно сильный и чрезвычайно благородный, который, по плану Александра Осовцова, сделает следующее: a) отправит Путина и его правительство в отставку; b) сформирует техническое правительство; с)  созовет круглый стол политических партий; d) по результатам договоренностей, достигнутых на этом круглом столе, исправит избирательное законодательство и проведет новые выборы; e) по результатам выборов назначит новое правительство. Не забыть бы еще про один пункт: этот могучий добрый рыцарь (f) обеспечит тишь и гладь на все время работы круглого стола, подготовки и проведения новых выборов. Так крепко обеспечит, что сотни, а то и тысячи людей из команды отставленного премьер-министра будут смирно ждать, пока участники круглого стола решат их судьбу.

Вряд ли таким человеком может стать президент. Хотя бы потому, что объявление новых (то есть внеочередных, а также справедливых, честных, демократических) выборов ослабляет его собственную легитимность. Поскольку он избирался безо всякого круглого стола. Если, конечно, не считать таковым торжественный визит лидеров политических партий к тогдашнему президенту В.В. Путину с предложением выдвинуть Д.А. Медведева в новые президенты.

И вообще непонятно, зачем президенту сдались все эти безумные хлопоты.

Очевидно, гарантом перечисленных преобразований может стать только Господь Бог. Он смирит буйных, умягчит жестоких, устыдит гордых, утешит скорбящих и обеспечит справедливое перераспределение олигархического капитала. А кто попытается выводить спецназ на улицы или деньги в офшор — на тех Он прострет десницу Свою. Одни рассеются, другие раскаются.

Политический мессианизм на глазах превращается в обыкновенный. Демократическая оппозиция тем временем будет и далее совершенствовать институт сопредседательства.

Но есть задача куда более трудная, чем единство демократических сил (хотя, казалось бы, куда уж труднее). Надо научиться думать о России отдельно, о правительстве — отдельно. Пусть Россия будущего мыслится какой угодно — имперской или национальной, федеральной или унитарной, постиндустриальной или информационной, да хоть нанотехнологической. Но только не премьерской или президентской.

Пора уже наконец отмыслить начальство от отечества.

Тогда вопрос о смене власти выйдет из области мессианских фантазий, из одури «отеческого правления», в которой мы пребываем то ли последние десять, то ли сто десять, то ли пятьсот лет. Пора, пора, пора.