Сможем ли мы выйти из кризиса, не изменив свой общественный строй?

Можно ли реформировать экономику, не реформируя социальные отношения? Уточним вопрос применительно к российским обстоятельствам. Удастся ли выйти из экономического кризиса, не изменив, так сказать, «общественного строя» повседневной жизни и взаимоотношений государства с гражданами? И можно ли потом сделать так, чтобы экономическая модернизация у нас произошла, а модернизация социальной системы — нет?

Можно счесть вопрос сугубо абстрактным и теоретическим и углубиться в длительную дискуссию о том, что всё на этом свете так или иначе взаимосвязано. Вопрос, однако, не просто политический, но, пожалуй, самый важный на сегодняшний день политический вопрос в России. При условии, конечно, что речь не о поверхностной политической текучке и «повестке дня», а о политике «управления будущим» страны.

Россия является сегодня страной победившей бюрократии. Или, если не хочется такой степени детерминизма и безысходности, — страной из раза в раз побеждающей бюрократии. Бюрократическое государство все ярче обнаруживает корпоративистские черты, скрупулезно все регламентирует, строит иерархии и вертикали, поддерживает высокое участие в экономике и в общественном перераспределении при сохраняющихся больших имущественных и социальных диспропорциях. Машина бюрократической власти живет под девизом «никто, кроме меня», в том числе и в условиях кризиса небезосновательно полагая, что больше некому взять на себя бремя всех и вся правильно рассудить, все решить и разрулить, всех утешить и спасти.

Такое высокое предназначение и в обычное-то время щекочет амбиции и греет душу, позволяя масштабностью миссии и достижений оправдывать известные издержки, вроде коррупции и не самой высокой эффективности действий. А в условиях кризиса приятно еще и потому, что общество и бизнес являются объектом антикризисного управления, а не субъектом антикризисных усилий и партнером государства. А поскольку субъектом борьбы с кризисом и будущим монопольным «победителем кризиса» является государство (бюрократия), то именно оно (она) и будет потом решать, как всем жить дальше.

Существование сверхкрупного по размеру и объему решаемых вопросов государства объясняется по-разному. Иногда — указаниями исключительно на злонамеренность мыслей и эгоистичность намерений властных элит. Это мгновенно приводит к некритичной политизации дискуссии и ее обличительной возгонке до того состояния, когда невозможно обсуждать суть модели и социальные (а не только властные) механизмы ее воспроизводства. Иной же раз все объясняется особенностями традиций государственности и политической культуры, но тут попахивает неизбежностью положения дел «во веки веков». И все это ведет к радикальному сужению представлений о том, как и благодаря чему вообще можно дальше развиваться.

Разумно все же посмотреть на то, какие есть у системы принципы воспроизводства в социальной среде.

Они таковы, что в российском обществе существует крайне низкий уровень доверия к ближнему, к обществу в целом, к его институтам, включая, конечно, и рыночные институты, а также конкуренцию. «Большое государство» и его постоянное вмешательство исторически такой ситуации способствует. Хотя здесь есть и другие факторы, включая сложности переходного состояния общества в последние два десятилетия, а также все прелести сегодняшнего государства «победившей бюрократии».

Тем не менее при низком уровне доверия в обществе государство раз за разом вынуждено максимально регламентировать социальную и экономическую жизнь, усиливать механизмы государственного распределения, выстраивать иерархию социальных групп и их, образно говоря, «сословных прав». Рентная природа богатства страны только усиливает тенденцию к корпоративности, а также неравенство и представления в обществе о несправедливости перераспределения и «царстве привилегий».

Патернализм государства подрывает возможности сотрудничества граждан между собой, социальной солидарности и усиливает недоверие, потому что различные социальные группы, «сословия», «корпорации» вступают в борьбу с государством и друг с другом не за то, чтобы обеспечить свободу, равенство возможностей и справедливость, а за то, чтобы иметь больше привилегий и больший кусок пирога со стола государственного патернализма. На новом витке результатом является все тот же низкий уровень доверия в обществе и новые требования к государственному патернализму.

Мы имеем дело с порочным кругом этих взаимосвязей, системой, где причины и следствия перемешались и воспроизводят друг друга.

Когда предлагают решать проблему с помощью лишь только мощных доз политической либерализации, естественным ответом является охранительная реакция со стороны власти. Поскольку и массовый патерналистский запрос на привилегии к государству совершенно другой, а значит, результатом будет широта «демократической процедуры» распиливания ренты, но никак не модернизация. Кроме того, внутренние проблемы с доверием в стране таковы, что бессмысленное и беспощадное «вторжение масс в политику» действительно может быть опасным.

С другой стороны, из порочного круга никак невозможно вырваться до тех пор, пока государство, властная элита исходит из предпочтительности сейчас и выгодности для себя на будущее сохранения сугубо патерналистской логики взаимоотношений с обществом, консервации тех причин разобщенности и недоверия, которые сегодня существуют.

На подспудный вопрос бюрократии о том, можно ли сделать как-то так, чтобы экономическая модернизация у нас (и для нас) произошла, а модернизация социальной системы — нет, ответ существует сугубо отрицательный.