Тренд 21-го века - мода с окраины

На модерации Отложенный На протяжении всего ХХ века именитые дизайнеры, вынужденные уходить из fashion-индустрии, напоследок бросали фразу: "Настоящая мода умерла". Но она здравствует и по сей день. Подобная категоричность модельеров является ни чем иным, как болезненной реакцией на мощную волну сопротивления против дороговизны моды.

Нонконформизм предполагает несогласие с системой (политика, экономика, культурные установки и стереотипы), но так как именно в моде ярчайшим образам проявляются визуальные знаки этой системы, минуть ее "сопротивленцы" не могли. Нонконформисты существовали всегда, и всегда волна сопротивления шла с окраины - цивилизации, культуры, города.

Маргинальность является мощнейшим двигателем моды. Массовая мода появилась в тот момент, когда маргиналы научились присваивать себе знаки (детали), ранее доступные и понятные только людям определенного сословия и достатка. Тогда это была мода индивидуальность, пускай и чужую, а через 100 лет мы вынуждены констатировать появление моды на маргинальность. Наиболее ярко она проявилась в конце ХХ - начале XXI века.

Стиль сегодня - это вычищенная и хорошо упакованная версия жизни спального района.

Она всего лишь переведена на язык коммерции, понятный новой буржуазии (весьма часто происходящей из той же окраины). Но если в XVIII и XIX веках низшие сословия старались перенять моду высших, то к концу прошлого столетия ситуация повторилась с точностью до наоборот.

Казалось бы, насколько асоциальными были битники, хиппи и панки, но до сих пор мы наблюдаем прямые цитаты из их костюма, идеологии, музыки и т.д. Самый простой пример - джинсы, бывшие некогда униформой нонконформистов, лозунгом безразличия к общественному мнению и моде. Сегодня их имеет в своем гардеробе почти каждый, а цена некоторых экземпляров вполне может быть сравнима с дорогим костюмом.

Выглядеть и вести себя маргинально стало модно в среде белых воротничков. Взгляните на современную бизнес-моду. Ее герои являются глобалистами и консерваторами лишь в стенах офиса. В остальное время они играют панк-рок, курят марихуану и смотрят арт-хаусное кино. В их гардеробе смешались дорогие марки, одежда с блошиных рынков и аксессуары, присущие различным субкультурам. Это типичный пример оружия моды в действии: она превратила в коммерчески притягательные объекты идеи нонконформизма, обессмыслив их.

Кто же явился этим переводчиком "с маргинального на коммерческий"? Сами модельеры. Все знают трогательную истории маленького Ли (Александр МакКуин), который, продолжая семейную традицию, должен был стать шофером, а вырос в одного из самых влиятельных дизайнеров современности. Нет ничего удивительно в том, что постигнув в детстве все "прелести" жизни в лондонском East End, он с удовольствием продает их втридорога обитателям благовоспитанного West End. Целый карнавал маргиналий мы наблюдаем и в творчестве антверпенцев (Анн Демульмейстер, Вальтер ван Бейрендонк, Дирк Биккембергс, Дрис ван Нотен:) и т.н. "новых англичан", пришедших во французские дома мод: Александр МакКуин, Джон Галльяно, Джулиан Макдональд и другие. Выходцы из провинции, не понаслышке знакомые с маргинальной культурой, они предпочитают черпать вдохновение на заднем дворе. Умение эпатировать публику играет им на руку. Но, несмотря на происхождение, они не похожи на простачков, в рваных джинсах прячутся холодные прагматики.

В качестве творческого метода они практикуют "подглядывание": зачем изобретать новый стиль, если в городе можно встретить людей-инопланетян, которые ни на кого не похожи?

Никто не позаботился об авторских правах бедных панков, которые побираются на банку пива. Но знали бы они, за какие деньги продается их "прикид" на Елисейских полях! С другой стороны, Вивьен Вествуд сделала благое дело, эстетизировав панк (вполне вероятно, что без ее вмешательства он не стал бы стилем).

Мода - это механизм, запрограммированный на выживание при любых условиях. Она не склонна слишком много думать о содержании, гораздо важнее внешняя привлекательность. Попросту говоря, когда майки с надписью "СССР" напечатаны и проданы миллионными тиражами, то смысл их равен нулю (и нет разницы, продаются ли они в бутике "Боско ди Чильеджи" или рядом в подземном переходе). Это не ностальгия по советскому прошлому, а всего лишь игра с обессмысленной символикой. Сегодня это герб СССР, завтра - любой другой знак.

Маргиналам следовало бы вручить медаль и за борьбу с лого-манией. В 90-е годы стоило привязать к банальной майке этикетку "D&G", как ее цена поднималась раз в десять. Четыре детали, килограмм этикеток, ворох упаковок - это что, апофеоз дизайнерской мысли? Именно маргиналы сумели доказать, что "Шанель" (Shanel или Channel) с вещевого рынка ничуть не хуже оригинала. Ошибки в логотипах - это протест против слишком уж обычных вещей по слишком уж необычным ценам. Молодые европейцы считают, что хорошая одежда не может стоить дорого. Существует сеть магазинов "Black Market", в которых цена одной вещи не превышает 20 долларов, но вся одежда, которая там продается, имеет существенный брак: поломанные замки, кривая строчка, грязные рукава, вырванные "с мясом" пуговицы. Деструкция стала модной. Сначала наружу вышли технология и конструкция, а теперь торчащая нитка, обработка, клеевая ткань превратились почти элементы декора, все должны видеть, из чего вы сделаны.

Долгие годы жертвы моды тратили огромные деньги на дизайнерские "новинки" в то время как пролетариат за гораздо меньшие деньги и с меньшими усилиями одевался на вещевых рынках. В итоге гегемон узнает о существовании индустрии высокой моды и начинает гоняться за этикеткой. Что остается жертвам моды? Выступить против дороговизны вещей и пойти на рынок, протестуя против дороговизны дизайнерских вещей. Теперь самые популярные модные дома будут располагаться на Малой Арнаутской, а не на Елисейских полях. В конце концов, чем "Дерибас" хуже "Адидаса"?

Александр Рымкевич