Газфонд устроил \"охоту\" на людей

Крупнейший негосударственный пенсионный фонд (НПФ) Газфонд вырос в системе «Газпрома», однако теперь он оторвался от нее и ушел к новым хозяевам. Эксперты считают, что это может грозить подковерными конфликтами.

Негосударственный пенсионный фонд «Газфонд» не сходит со страниц прессы и с новостных лент. Крупнейший российский НПФ, в котором сосредоточены пенсионные резервы почти на $10 млрд, стал предметом пристального политологического анализа. Причина кроется в сложных взаимоотношениях между «Газпромом» и структурами банка «Россия», взявшими на себя управление многими активами газовой монополии. А сам фонд используется теперь не только по прямому назначению – для развития пенсионных программ, но и в качестве временного хранилища для спорных активов.

В погоне за лидером

Итак, что же такое Газфонд? В 1994 году «Газпром», который и тогда уже был одной из крупнейших, если не самой крупной российской компанией, решил создать собственную корпоративную пенсионную систему. Процедура отчисления пенсионных взносов из зарплат трудящихся тогда еще не была предусмотрена законом, но деньги в Газфонд вносили работодатели, то есть предприятия, входящие в «Газпром». Компания, где работают более 400 000 человек, представляет собой прекрасную базу для развития фонда. К настоящему времени участниками пенсионных программ Газфонда являются более 170 000 человек, а в самой структуре сосредоточены пенсионные резервы на общую сумму более 270 млрд руб.

Механизм распоряжения этими огромными средствами устроен довольно просто – со времени основания НПФ его ресурсами всегда управляла УК «Лидер». Быть может, в этом можно усмотреть монополизм. Однако «доброжелатели» фонда говорят, что когда приходится управлять такими внушительными деньгами, то «операционные риски становятся важнее финансовых», и к тому же концентрация финансовых ресурсов в одних руках позволяет участвовать вкрупных инвестиционных проектах. Вообще говоря, такое решение вполне соответствует деловым традициям России, где крупные корпорации предпочитают не устраивать открытых конкурсов, а иметь дело со своими кэптивными управляющими, страховыми и т.п. сервисными компаниями.

«Во-первых, это разрешено, – комментирует замгендиректора УК «ЮграФинанс» Наталья Дробященко. – А во-вторых, я считаю, что такой большой фонд, как Газфонд, не может отдать на откуп другим организациям принятие инвестиционных решений. Поэтому размещение активов через подконтрольную управляющую компанию – это очень разумный шаг со стороны НПФ».

Правда, если кэптивная компания не выйдет на рынок, у нее нет будущего, но, во-первых, Газфонд пытается туда выйти, во-вторых, один «Газпром» стоит целого рынка: как известно, сегодня в Газфонде сосредоточено столько же средств, сколько в остальных 230 российских НПФ, вместе взятых. Поэтому никто бы не удивлялся, что средства пенсионного фонда «Газпрома» переданы в управление «своей» компании...

Если бы ни одно «но»: в 2006 году УК «Лидер» была продана «Газпромом» банку «Россия» Юрия Ковальчука. Точнее говоря, УК была продана страховой компании «Согаз», но последняя перешла из под контроля «Газпрома» под контроль «России» двумя годами раньше.

Впрочем, сегодня такие чудеса никого не удивляют. Интересно другое. Средства, аккумулируемые Газфондом, можно разделить на два основных сегмента. Часть из них поступает по программам дополнительного пенсионного обеспечения – фактически это корпоративные пенсионные программы, созданные в основном предприятиями группы «Газпром».

Вторая, меньшая часть средств – пенсионные накопления, переводимые из Пенсионного фонда России в рамках обязательного пенсионного страхования (ОПС). Для того чтобы эти ресурсы не остались, как деньги «молчунов», в распоряжении ВЭБа, нужно, чтобы гражданин выбрал Газфонд в качестве привлекательного инструмента сохранения накоплений и написал об этом соответствующее заявление. Если средства корпоративных пенсионных программ притекают в Газфонд в первую очередь благодаря традиционным «особым» отношениям с газовой монополией, то деньги ОПС могут появиться только благодаря доверию клиентов.

И тут начинается самое интересное. Финансы, полученные по программам дополнительного пенсионного обеспечения, – а это большая часть резервов Газфонда – находятся в управлении «Лидера». А средства ОПС, хоть их пока и гораздо меньше (чуть более 1% всех резервов фонда), передаются наряду с «Лидером», таким УК, как «Капиталъ», «Тройка Диалог», УК Банка Москвы и «ТРИНФИКО».

Большей частью резервов «рулит» один «Лидер», а меньшей – в полном соответствии с принципами диверсификации – сразу пять известных на рынке управляющих. Возможно, причина этой асимметрии заключается в том, что развитием направления ОПС в Газфонде занимается особая команда сравнительно новых сотрудников, которая предпочитает, чтобы все было организовано «по рыночным принципам», например, чтобы добиться доверия потенциальных клиентов. В общем, налицо некая нелогичность.

Если «Лидер» – это хорошо, и у него низкие операционные риски, то почему бы не передать ему все пенсионные накопления? А если правильный метод – открытые конкурсы и диверсификация, то почему бы не применить эти принципы опять же ко всем резервам Газфонда? Что касается результатов управления «Лидера», то они оцениваются представителями фонда как соответствующие «умеренно-консервативной стратегии». По итогам 2005 – 2007 гг. среднегодовая доходность от инвестирования средств пенсионных накоплений составила 11,78%.

«Данная доходность не является лучшей на рынке, исходя из темпов роста экономики за период, – считает директор по работе с институциональными инвесторами Deutsche UFG Capital Management Алексей Илюхин. – Эта доходность почти равна официальному уровню инфляции за эти же годы, и если это и было основной задачей Газфонда, то своего результата они достигли, теперь стоит дождаться результатов текущего года и узнать, насколько действительно сбалансирована их стратегия».

Любопытные сведения можно почерпуть из рейтинга управляющих компаний по доходности управления пенсионными накоплениями (npf.investfunds.ru). Если в течение 2004 – 2007 гг. в списке из более чем 60 компаний, управляющих пенсионными резервами, «Лидер» колебался где-то между 23-м и 25-м местом, то в 2007 году, то есть сразу после перехода под «Согаз», он сразу скатился на 44-е место. Правда, в 2008 году УК смогла восстановить свои позиции, но это пока не имеет значения, ибо в нынешнем году подавляющее большинство НПФ (как и Газфонд) фиксировало убытки при управлении резервами.

Где чье?

Интерес к Газфонду диктуется по большей части тем, что пенсионный фонд газовой промышленности стал собственником многих непрофильных активов «Газпрома», в частности, контрольного пакета акций Газпромбанка и блокпакета акций СИБУРа. В «Газфонде» считают, что акции Газпромбанка – это высоколиквидный и надежный инструмент.

Что касается неофициальных версий, то их две: одна связывает это с желанием «Газпрома» очистить свой баланс от непрофильный активов, а вторая опять увязывает эти перемены с интересами банка «Россия». Во всяком случае, в экспертных докладах, выпускаемых Борисом Немцовым и Владимиром Миловым, эти операции называются «аферами по выводу активов из «Газпрома». Но чего еще ждать от оппозиционеров?

Отдельный вопрос заключается в том, кто контролирует сам Газфонд, являющийся некоммерческой организацией. На сайте НПФ можно узнать, что его учредителями является структуры «Газпрома» – ОАО «Газпром», Газпромбанк, ООО «Газпром добыча Уренгой» и ООО «Газпром трансгаз Саратов». Однако, согласно уставу НПФ, в совет фонда входят представители не только учредителей, но и «лица, осуществившие целевой вклад (взнос) в имущество для осуществления уставной деятельности, в том числе в совокупный вклад учредителей».

В начале 2007 года в проспекте эмиссии евробондов «Газпрома» сообщалось, что «в состав совета фонда НПФ «Газфонд» вошли третьи лица, в настоящее время участвующие в операционной деятельности НПФ «Газфонд». Кто же эти лица? Достоверной информации об этом нет, поскольку состав совета фонда не публиковался ни на официальной странице Газфонда, ни на сайте раскрытия ФСФР, которая регулирует деятельность пенсионных фондов. Однако в открытых источниках циркулирует информация, что больше половины совета фонда составляют представители «Согаза».

Поэтому, когда в 2007 году председателем совета Газфонда был избран глава «Газпрома» Алексей Миллер, то пресса высказалась в том ключе, что новый пост Миллера должен был снивелировать для миноритарных инвесторов газового концерна тот факт, что контроль за его пенсионными активами утерян. Впрочем, на кадровом уровне взаимопроникновение двух структур началось гораздо раньше – еще в 2003 году на пост президента Газфонда вместо подавшего в отставку его руководителя Виктора Тарасова был избран Юрий Шамалов – сын совладельца банка «Россия» Николая Шамалова.

«Судя по официальной информации, «Согаз» является учредителем Газфонда, и никакой неясности здесь нет,» – заявил «Ко» Алексей Илюхин из Deutsche UFG Capital Management.

«Вопрос аффилированности зачастую очень принципиальный и неприятный с точки зрения налоговых, антимонопольных и кредитных последствий, – осторожно заметил Эдуард Савуляк из Tax Consulting U.K. – Поэтому любая «неясность» трактуется в пользу компании. Более того, «ясность», которую стараются «доказать» все участники этой цепочки, только одна – аффилированности нет!»

Сыграть на опережение

При этом отношения между двумя сторонами, руководящими Газфондом, далеко не безоблачны. По мнению ведущего эксперта Центра политической конъюнктуры России Дмитрия Абзалова, в апреле прошлого года началось противостояние «Газпрома» и банка «Россия» по поводу непрофильных активов. Причиной стала опасность окончательного увода СИБУРа из-под контроля «Газпрома» и Газфонда. Перед лицом этой опасности монополия объявила о намерении выкупить у своего пенсионного фонда контрольный пакет башкирского ОАО «Салаватнефтеоргсинтез» (СНОС).

«Следует отметить, что до последнего времени необходимости покупки контрольного пакета СНОСа у «Газпрома» не было, – объясняет Дмитрий Абзалов. – Однако в апреле топ-менеджмент СИБУРа предложил выкупить контрольный пакет у основного акционера компании в лице Газпромбанка, который также контролируется банком «Россия».
Кредит на приобретение акций СИБУРа был предоставлен непосредственно Газпромбанком под залог ценных бумаг нефтехимического холдинга. Таким образом, предполагалось, что долгое время бумаги будут оставаться на счетах банка, а их собственники (топ-менеджеры) будут ограничены в продаже данных активов.

«Все вышесказанное свидетельствовало о том, что реальный контроль над активом останется у Газпромбанка, а точнее, у банка «Россия», – разъясняет Абзалов. – В результате кредитная организация сможет получить в собственность СИБУР, избавившись от необходимости согласовывать деятельность холдинга непосредственно с «Газпромом». Понимая, что из-под газовой монополии начинают целенаправленно выводить нефтехимические активы, Алексей Миллер решил сыграть на опережение».

В рамках данной стратегии и было выдвинуто предложение по приобретению контрольного пакета СНОСа у Газфонда, аффилированного с банком «Россия». Параллельно Миллер предложил выкупить некоторые активы самого СИБУРа. Речь идет прежде всего об ОАО «СИБУР-Минудобрения». Предполагалось, что актив купит «дочка» монополии – «Межрегионгаз».

«Слабость связки УК «Лидер» – НПФ «Газфонд» Юрий Ковальчук компенсирует значительным административным ресурсом группы, – считает Дмитрий Абзалов. – Противостояние между акционерами банка «Россия» (контролируется Ковальчуком) и группой Алексея Миллера идет давно, хотя в скрытой форме. Это, однако, не мешает оппонентам участвовать в совместных проектах федерального центра по приобретению и «спасению» стратегических активов».

Впрочем и Газфонд, и «Газпром», и «Лидер», и «Россия» прежде всего близки к государству. Поэтому когда государство приняло решение об активном использовании пенсионных накоплений для финансирования инфраструктурных проектов, «Лидер» стал активно участвовать в объявленных державой тендерах. Известно, что УК планирует вкладывать средства Газфонда в строительство автомагистрали Москва – Санкт-Петербург на участке 15 – 58 км, а также в реконструкцию аэропорта Пулково. Впрочем на момент сдачи статьи выигран был только один тендер – на прокладку 19,5-километрового участка трассы Москва – Минск в обход Одинцово. В этом проекте «Лидер» будет действовать в составе консорциума, в который входят также Газпромбанк, «Стройгазконсалтинг» и ряд европейских компаний.

Активное участие окологазпромовских структур в этом тендере позволяет усомниться, является ли направление пенсионных резервов Газфонда на инфраструктуру «нормальным» бизнес-решением? «Конечно, на бизнес-решение (особенно в текущей ситуации!) это не похоже никак. Очевидно, что такие «инвестиции» – плата за «особое отношение», – считает Эдуард Савуляк из Tax Consulting U.K. В то же время, как полагает управляющий партнер компании «ФОК» («Финансовый и организационный консалтинг») Сергей Марков, «все пенсионные фонды мира стараются осуществлять прямые инвестиции в инфраструктурные проекты. Это самый надежный вариант вложений денежных средств, какой только может быть».

В розницу

В последние месяцы Газфонд стал проявлять интерес еще к одной сфере – внешнему розничному рынку. Практически сразу после проведения «зурабовской» пенсионной реформы Газфонд был преобразован в открытый фонд, и таким образом передавать в него свои пенсионные деньги получил возможность любой человек, а не только сотрудники «Газпрома».

Как известно, пенсионная реформа предусматривала, что любой гражданин России может перевести свои пенсионные накопления, перечисляемые работодателем в ПФР, либо в государственную управляющую компанию (ВЭБ), либо в альтернативную частную УК или НПФ. Для реализации этого проекта на пост вице-президента фонда по стратегическому развитию был приглашен Дмитрий Коншин, до этого много лет занимавшийся вопросами развития пенсионной системы сначала в Центре стратегических разработок, потом в Минэкономразвития, а затем в качестве директора Института развития социального страхования. Однако в реальности выход гигантского фонда на внешний рынок происходил очень медленно, что в «Газфонде» объясняют неинформированностью населения о принципах пенсионной реформы.

Сегодня свои накопления в Газфонд в рамках обязательного пенсионного страхования перевели 120 000 человек. Можно предположить, что большая их часть также является сотрудниками группы «Газпром», но доказать это нельзя, а в самом Газфонде соответствующей разбивки на «своих» и «чужих» предпочитают не делать.

Впрочем, «чужих» явно немного, поскольку свои услуги за пределами газовой промышленности НПФ до марта 2008 года практически не рекламировал. Хотя преобразование в открытый фонд произошло в 2003 году, об активном выходе на розничный рынок НПФ объявил только через 5 лет. Пока «Газфонд» только «тестирует рынок». Рекламная кампания фонда пока ограничиваются сферой обязательного пенсионного страхования, то есть прежде всего это все та же «охота» за пресловутыми средствами «молчунов». Сделаны первые шаги по развертыванию розничной инфраструктуры: в Москве в течение 2008 года открыто три новых отделения фонда, создан контактный центр, способный принять в день более 5000 телефонных звонков. Совместно с Газпромбанком внедрена кобрендинговая пластиковая карточка. Однако все эти меры несопоставимы с масштабами Газфонда.

Перспективы у Газфонда – при всех оговорках, связанных с неповоротливостью крупных окологосударственных структур, – несомненно есть. От таких финансовых институтов требуется прежде всего надежность, а связь с газовой монополией, а через нее – с государством является в российских условиях наилучшей гарантией финансовой стабильности. Здесь можно провести аналогию со Сбербанком и ВТБ, чья репутация в глазах вкладчиков объясняется именно их размерами и тесными контактами с державой.

Но клиентам Газфонда, конечно, надо иметь в виду имеющиеся в длительной перспективе политические риски.

Во-первых, странный дуализм, существующий сегодня в управлении пенсионной системой, «симбиоз» «Газпрома» и «Согаза», «группы Ковальчука» и «группы Миллера» вряд ли представляют собою устойчивую конструкцию в догосрочном плане.

Во-вторых, реформа «Газпрома» по образцу РАО «ЕЭС» обязательно рано или поздно произойдет. Причем для этого совершенно не обязательно ждать смены политического режима – финансовые трудности могут побудить уже нынешнее руководство страны и «Газпрома» в ближайшие годы пойти на приватизацию части добывающих активов монополии. Если же исчезнет единая газовая корпорация, испарится и база для существования

Газфонда, он превратится в чисто рыночный НПФ. В-третьих, монополизм «Лидера» в управлении большей частью пенсионных резервов Газфонда с одной стороны и близость всех этих структур к государству с другой порождают сомнения в том, что «рулежка» средствами Газфонда всегда будет эффективной.

Если сегодня пенсионные деньги газовщиков идут на финансирование дорог, то это не оттого, что управляющие сочли это особенно выгодным, а прежде всего потому, что правительство приняло решение использовать эти деньги для финансирования инфраструктурных проектов. Является ли это максимально выгодным для будущих пенсионеров – вопрос, который остается без ответа.

Константин Фрумкин