Кризис для России – новые возможности или приговор?

Мировой финансовый кризис ускорил развитие негативных тенденций в экономике России, но не породил их. Он лишь заставил накопившиеся проблемы проявиться на год-­полтора раньше «естественного срока».

В России о кризисе говорят либо ничего, либо только хорошее. Зато в мире о российском кризисе пишут охотно и по­разному. В деловых и политических кругах сложилось устойчивое мнение, что Россия легче переживет кризис, чем многие страны Запада, потому что она располагает уникальными сырьевыми ресурсами и имеет мощную «подушку безопасности» из накопленных за восемь лет финансовых резервов. В экспертных и журналистских кругах, напротив, убеждены в том, что Россия стоит на пороге экономической катастрофы.

Причем чем ближе эксперты к России, тем мрачнее прогнозы. Юрий Зарахович в «Тайм» считает, что Россию опутывает «экономическая мгла». Сергей Алексашенко в «Нью­Йорк Таймс» предсказывает скорое банкротство российской экономики и пишет, что страна «вляпалась». Истина, как всегда, посередине. Россия, может быть, и «вляпалась». Но «вляпалась» она не одна, но и вся мировая экономика.

Кризис в России нельзя недооценивать, но его нельзя и переоценивать. По сравнению с масштабом и глубиной мирового кризиса наш «доморощенный» кризис мог бы показаться шуточным делом, если бы не известная русская склонность «раздувать из мухи слона». Мы вполне способны при определенных политических условиях не только догнать, но и перегнать мировой кризис, придя к печальному финишу первыми.

То, что случилось с глобальной экономикой, - всерьез и надолго. Мир приходит в себя после краха глобальной финансовой пирамиды, этакой всемирной МММ. Первыми лопнули фондовые рынки, которые быстро «сдулись» до своих естественных размеров. За ними потянулись банки, у которых «игроки» занимали деньги на покупку сгоревших акций. Банки перестали выдавать дешевые кредиты, на которых держалось не только благосостояние «золотого миллиарда» человечества, но и примкнувшей к нему России, «затоварившейся» западными кредитами сверх всякой меры. Многим не только в России, но и на Западе кажется, что кризис себя на этом исчерпал и скоро жизнь начнет входить в привычную колею. Это чересчур оптимистичный прогноз. Мир выйдет из этого кризиса другим, и в нем мало что будет напоминать экономику эпохи глобальных финансовых пирамид.

В принципе кризис можно было бы остановить на этой стадии при двух условиях. Во­-первых, правительства будут действовать согласованно, и, во-­вторых, правительства будут готовы идти на жесткие, непопулярные меры по сокращению социальных расходов. Однако и то и другое кажется сегодня очень маловероятным. Поэтому, скорее всего, кризис продолжит раскручиваться по спирали.

Чтобы предотвратить социальные конфликты, правительства вынуждены будут дать банкам деньги. Эти деньги будут напечатаны, потому что больше взять их неоткуда. На смену «кредитному беспределу» придет «бюджетный беспредел». «Лишние деньги», ставшие катализатором кризиса, не только не исчезнут из экономики, но их даже станет больше, потому что они не будут более связаны фондовым рынком. Спекулянты, напуганные непредсказуемостью рынка, скупать акции не будут. Деньги будут направлены на массовую скупку «реальных ценностей». Скорее всего, уже в следующем году это вызовет гиперинфляцию и обесценивание практически всех мировых валют (так что рубль будет в хорошей компании). Недвижимость, как и другие перспективные объекты для вложения «неприкаянных» денег, сначала подешевеет на волне кредитного кризиса, а потом опять начнет дорожать, но уже потому, что сами деньги будут быстро обесцениваться.

Инфляция нанесет серьезный удар по «реальному сектору» экономики, так как приведет к нарушению устойчивых экономических связей. В первую очередь могут пострадать транснациональные корпорации, которые со своими огромными бюрократическими аппаратами и ничем не оправданными непроизводительными расходами представляют истинный оплот «социализма» в современной мировой экономике. Интересно, что избыток «капитализма» в макроэкономике, в том числе на финансовых рынках, отданных на откуп спекулянтам и стихии, с лихвой компенсировался в последние годы избытком типично советского «социализма» в микроэкономике, где господствовали монструозные структуры, практически ничем не отличавшиеся от брежневских министерств.

Флагманы современной мировой экономики в контексте развития информационных технологий начинают смотреться динозаврами. Экономический климат на планете меняется. Наступает эпоха «сетевых экономик», в которых для «гигантов» нет места. На смену транснациональным монополистам придет гибкий, агрессивный и самодостаточный «средний бизнес» нового типа, интегрированный в различные экономические ассоциации (консорциумы). Резко возрастет конкуренция, увеличится интенсивность труда (в небольшом коллективе работать «от» и «до» намного сложнее). В целом на уровне микроэкономики мир станет намного более «капиталистическим». Зато макроэкономика будет совершенно «социалистической», так как уровень государственного регулирования всевозможных рынков возрастет в разы. Изменится сама природа инвестиционно­финансовой деятельности. В чем­то произойдет откат лет на сто назад. Возрастет роль дивидендов как главного способа получения прибыли на вложенный капитал, поскольку игра на быстром росте стоимости акций будет в ближайшее время невозможной. В долгосрочной перспективе выиграют те инвесторы, которые будут уделять внимание вопросам повышения реальной эффективности производства и уровня корпоративного управления. А не те, кто ориентируется на виртуальные финансовые показатели.

Кризис будет полезным, если пациент выживет после болевого шока. Перевод мировой экономики на новые технологические рельсы займет десятилетие, если не больше. И здесь все упрется в человеческий, то есть культурный, фактор. Первым из кризиса выйдет тот, кто сможет лучше совладать с его социальными последствиями. Кто продемонстрирует готовность работать больше, а получать за свой труд меньше, кто начнет по­новому «собирать» экономику. То есть конечный результат будет зависеть не от экономики как таковой, а от культуры, которая предопределяет способность народа к мобилизации в критических обстоятельствах.

К сожалению, России будет трудно. Потому что именно способность народа к мобилизации, его готовность нести тяготы кризиса, а также зрелость политической элиты и ее готовность взять бремя ответственности за выход из кризиса на себя вызывают сегодня больше всего вопросов.

Если бы не эти «внутренние» проблемы, то кризис, как это ни парадоксально, мог бы быть полезен для России. Он создает для нее дополнительные возможности. Но если Россия не сумеет воспользоваться этими возможностями, упустит время, то через семь­десять лет ситуация окажется критической. Когда глобальная экономика начнет потихоньку выходить из кризиса, благоприятные условия сменятся неблагоприятными. Застывшая в своем развитии Россия увидит вокруг себя совершенно иной мир. Она отстанет от него не на одно, а на два­три поколения. Причем не только от Запада, но и от Востока. Как любил говорить Николай Вавилов: «Жизнь коротка, надо спешить!»

Владимир Пастухов