Нам нужен нацпроект \"Позитив\"

Количество слухов и самых безумных суждений у нас стало соревноваться с их разнообразием именно в среде тех, которые, казалось бы, должны уметь рассуждать логично и анализировать.

Тема кризиса заняла твердое место в сознании россиян. Согласно опросу Фонда общественного мнения от 20–21 декабря, 38% россиян называют состояние отечественной экономики «плохим». Неудивительно: объективная реальность есть объективная реальность. Интересен другой феномен – если бы такое исследование проводилось не среди простых граждан, а только среди экспертов и политиков, количество негативных оценок и прогнозов было бы существенно больше. Вместе соединяются страх перед неизвестностью, недостаток информации, непонимание смысла тех мер, которые предпринимаются властью, желание продемонстрировать наличие у себя особого знания или понимания – как правило, «негативного». Возвращается специфическая, советская конспирология «кухонного» типа: «вы же понимаете – грядет ужасное», «от нас все скрывают», «все не такое, каким кажется».

Например, ни одно из мероприятий не обходится без экспертов или политиков, которые в кулуарах закатывают глаза и говорят о том, что в России будет особенно плохо, а Америка в сущности кризиса-то и не чувствует. Дескать, не верьте телевизору – там все неправда. Врожденное недоверие советских времен соединяется с еще недавней склонностью к бравурному стилю российских СМИ и перемешивается с российским самоощущением депрессивной уникальности – если уж плохо, так хуже всех.

Между тем, по данным социологической службы Gallup, на 19–21 декабря 78% американцев негативно оценивали состояние экономики США и только 4% позитивно. Сравните с фомовскими 38 процентами россиян. Есть разница? При этом 60% американцев считают, что современная экономическая ситуация в США – «самый большой экономический кризис, с которым они встречались за всю свою жизнь». Еще 16% склонны считать ее просто кризисом, а 18% – основной проблемой.

29% граждан США уверены в том, что экономика начнет восстанавливаться лишь через два года, 20% – через три-четыре, а 17% – через пять и больше лет. Есть вопросы в том, как протекает кризис в США и как его воспринимают американцы? Остались ли читатели, которые думают, что «простые американцы даже не замечают кризиса» – цитирую одного из «экспертов»?

В чем есть разница между россиянами и американцами, так это в отношении к деньгам и реакции на кризис. Получавшие завышенные зарплаты уверовали, что они есть соль земли, а эти деньги не следствие конъюнктуры, а отражение их модности, ума и уникальности – часто при отсутствии всего перечисленного. Точно так же, как и пятнадцать лет назад некоторые олигархи были искренне уверены, что именно им и принадлежит Россия. Русская служба Би-би-си, которую сложно заподозрить в стремлении «лакировать действительность», на своем сайте цитирует письма читателей: «В Нью-Йорке за каждую позицию борются не на жизнь а на смерть. А в Москве работаешь меньше, а получаешь больше… Российские выпускники требуют себе шестизначные зарплаты, едва покинув университетскую скамью». При этом в России cреднемесячная заработная плата в октябре 2008 года возросла по сравнению с октябрем 2007 года на 27,7%. Неужели кто-нибудь думает, что за этот год производительность труда тоже увеличилась на треть? Разница есть и в реакции на кризис. Если в России большинство граждан пытались отметить Новый год не хуже, чем в предыдущем году – даже «гуляя на последние», то в США потребление было снижено. По данным того же Gallup, средние расходы на Рождество снизились с 833 долларов (декабрь прошлого года) до 639 долларов (начало декабря нынешнего).

Хочу ли я сказать, что у нас все лучше, чем в США? Нет. С чем-то лучше, с чем-то нет. Хочу ли я в очередной раз подчеркнуть, что во всем виноваты американцы? Нет, хотя отчасти это правда. Правда ровно настолько, насколько справедливо суждение о том, что рост мировой экономики на протяжении последних лет был связан с США. Хочу ли я позлорадствовать, что у них еще хуже? Опять нет. Это не интересно и контрпродуктивно. Пытаюсь ли я заклеймить наш бизнес, который разжирел на дешевых кредитах, снизил эффективность и теперь это приведет к серьезной потере жизненного уровня его работников? И снова нет, хотя это правда в еще большей степени. Впрочем, в американской прессе ровно это – одна из основных тем для обсуждения по отношению к их бизнесу. Говорю ли я людям, потерявшим деньги на акциях или неспособным отдавать неподъемные кредиты на квартиры, машины и бытовую технику, что они сами виноваты? Опять нет, хотя это тоже правда – ровно и даже в несколько раз большей мере в других странах.

Я хочу лишь подчеркнуть, что количество слухов и самых безумных суждений у нас стало соревноваться с их разнообразием именно в среде тех, которые, казалось бы, должны уметь рассуждать логично и анализировать.

В действительности самые больше категории граждан страны потеряют от кризиса не так много, как об этом говорят. Вклады в банках защищены государством – почти 98,5% вкладов не потеряют свои средства, даже если их банк обанкротится. Конечно, оставшиеся проценты – значительная сумма от всех вкладов, их собственники, вероятно, наиболее активная и важная часть населения. Но будем смотреть правде в лицо – их на порядок меньше. В 2009-м пенсионеры начнут получать пенсию на 34% больше, будет проводиться ее индексация одновременно с инфляцией. C февраля увеличивается зарплата бюджетникам на 14%, госслужащим и военным на 9%. Считаю ли я, что нынешний уровень пенсии нормальный для достойного жилья? Конечно, нет. Точно так же, как понимаю, что большая часть этих средств будет съедена инфляцией. Несмотря на это примеров категорий граждан, которые не пострадают катастрофически и персонально от кризиса, достаточно много.

Надо понимать, что кризис страшен не тем, что за уровень бедности и в нищету попадет половина страны. Он опасен тем, что от него могут пострадать наиболее экономически активные граждане. Промышленность. Нарождающийся средний класс. Малый бизнес. Компании «новой экономики». На мой взгляд, эти проблемы понятны государственной власти. Действия вызывают и должны вызвать как согласие, так и критику. Удивительно, что и предпринимаемые в России меры, и их разнообразная жесточайшая критика иногда слово в слово совпадают с мнениями европейских или американских чиновников, журналистов и политиков относительно своих стран. Мы давно стали частью глобальной экономики.

Между тем мы забываем о том, что опасность кризиса лежит не только в практической сфере, но и в области ментальной. Особенно важны здесь головы экспертов, политиков, журналистов, деятелей культуры, среднего класса. Именно эти головы нельзя потерять.

А для этого надо понимать, что сейчас увлечение числа рапортов о победах по телевизору в старом формате может привести лишь к увеличению недоверия к журналистам – уже 47% россиян, по данным Фонда общественного мнения, считают, что ситуация в экономике хуже, чем говорят СМИ, а 48% считают, что они необъективны. Не меньшая угроза – «ударившиеся в чернуху» эксперты и журналисты, о которых я уже писал раньше. Нужен ясный и беспристрастный анализ и острая дискуссия. Последнее начинают наконец демонстрировать партийные клубы.

За последние годы, идя навстречу пожеланиям «новых трудящихся», СМИ почти приучили людей, что нет никаких других критериев успешности, кроме уровня потребления. Однако время меняется, или, как тонко чувствует певец/обличитель общества потребления Сергей Минаев: «Больше не стыдно «зарабатывать мало». Больше не стыдно «не удваиваться», «не выходить на IPO»… Экономический упадок – это всегда культурный и креативный подъем… Есть время подумать и решиться. Теперь тебе «не западло».

Важно, чтобы люди осознали, что мир не исчерпывается количеством купленного, съеденного или прогулянного, не исчерпывается он и потоком негативных новостей из телевизора и Интернета – который, надо отдавать себе отчет, будет в ближайший год лишь больше. Люди живут не только в Москве и мегаполисах, они живут и в маленьких районных центрах, деревнях и пригородах, они влюбляются, приходят в гости к родителям, рожают детей, кто-то пишет или читает стихи, неважно, хорошо или плохо, студенты не спят перед экзаменом и отмечают сдачу зачетов, кто-то ходит в музей, покупает детям собаку, люди обижаются и мирятся... Если смыслопроизводящая часть российского общества не сможет научить людей заново это понимать в других и в первую очередь в самих себе, а будет лишь продолжать загадочно закатывать глаза и шептать «грядет ужасное», тогда потерпевшие крушение от кризиса будут обречены ближайшие тридцать лет рассказывать, что когда-то они ездили на машине А, какой хороший холодильник фирмы B им пришлось отдать и как когда-то они каждую неделю гуляли в C.

Условно говоря, нам нужен проект «Позитив». Никакой политики – просто взгляните на мир по-новому. В мире есть огромное количество позитивных эмоций, мыслей и новостей. Не важно, каким будет этот проект, журналистским или общественным, государственным или, если хотите, партийным. Важно его наличие. Иначе никакие самые самоотверженные усилия набирающих обороты антикризисных групп по защите вкладчиков и дольщиков, офисных служащих, по работе с трудящимися не смогут помочь тем, у кого, перефразируя «Собачье сердце», кризис будет не на работе, а в головах.

Максим Григорьев