Русский Новый год, бессмысленный и беспощадный

Все знают, что такое школьные каникулы. Многие слышали о том, что на Западе на Рождество случаются каникулы рождественские. Кое-кто смотрел «Римские каникулы» с Грегори Пеком и Одри Хепберн. Но никто и представить себе не мог такое странное социальное и семантическое новообразование, как «новогодние каникулы по-русски». С одной стороны, этот начатый властью несколько лет назад социальный эксперимент интересен сам по себе. Но, с другой стороны, его предварительные результаты да и предшествующий коллективный опыт как бы отрезвляли заранее: ведь речь идет о вмешательстве власти в стихию народной жизни, с каким-то неведомым этому самому народу умыслом. В любом случае не сулящим ему ничего хорошего. Власть по-прежнему продолжает рассматривать общество не как полноценный субъект социального действия, а лишь в качестве объекта для своих манипуляций, на сей раз — «хронократических». Естественно, что она, как всегда, действует исключительно с наилучшими намерениями и лишь ввиду исторической незрелости или неготовности общества, пытаясь тем самым помочь ему сделать «правильный» выбор, даже в таком, казалось бы, праздном вопросе, как празднование Нового года. 

Традиция рождественских каникул сложилась на том же Западе естественно, то есть явно не по указке сверху. Но для русской власти никогда не представляло особой проблемы приказать своим подданным, например, праздновать и веселиться. Как известно, и само празднование Нового года есть результат высочайшей интервенции в сферу, казалось бы, совершенно приватную. Однако указ Петра I не оставлял приватности никакого шанса, надолго (до сих пор) определив парадигму соотношения публичное/частное вполне в духе бюрократа Огурцова из «Карнавальной ночи» в исполнении Игоря Ильинского: «Товарищи, есть установка встретить Новый год…» 

Продолжающийся эксперимент, таким образом, имеет совсем иную традицию, нежели якобы рождественская. Бюрократия сознательно продолжает демонстративно вторгаться в область конструирования социального времени. Разрушая сложившуюся — советскую — традицию Нового года, она создает совершенно новую (псевдотрадиционную) семантику и прагматику праздника. 

Что же касается самого Петра I, то, несмотря на переход на евростандарт празднования Нового года (то есть на 1 января), он умудрился не заметить разницу между юлианским и «европейским» григорианским календарями, которая уже тогда составляла 11 суток! Тем самым он заложил хронологическую мину замедленного действия: более двухсот лет Россия и остальной мир жили как бы в параллельных мирах. К 1918 году, когда большевики разрешили эту проблему, отрыв составлял уже 13 суток. Так возник еще один русский феномен, не переводимый ни на один язык: «Старый Новый год». Я как-то пытался (безуспешно) объяснить немецким коллегам всю эту историю, но они напрочь отказывались понимать, как новый год может быть старым. 

И все же, по мнению серьезных историков, новогодний указ Петра представляет собой уникальный для России исторический феномен. Правда, по совсем иному основанию: это едва ли не единственное из всех его благих начинаний, что действительно нашло отклик в народе и до сих пор выполняется не только в соответствие с буквой указа, но и с его духом.

Все остальные постигла одна и та же печальная судьба, общая для всех попыток реформ в России, предпринятых, как водится, с самыми благородными намерениями, правда, не всегда достойными средствами: провал замысла, извращение идеи, крах проекта… 

Попытаемся подвести первые итоги новейшего эксперимента. Небольшой опрос знакомых и коллег тут же выявит довольно большой разброс мнений. В эмоционально-психологическом плане среди выигравших оказываются прежде всего семьи с детьми. Это понятно. Также довольны те, кто может заняться любимым делом. Например, поехать на зимнюю рыбалку. Это тоже понятно. Более серьезно проблема (пере)структурирования личного (приватного) времени встала перед теми, кто особо не отягощен ни решением задачи укрепления семейной интеграции, ни каким-либо «настоящим» и времязатратным хобби, а это, судя по всему, большинство населения РФ. Для них, как известно, в нашей культуре имеется лишь один проверенный инструмент уничтожения избыточного и бессмысленного (не картошку же сажать в январе!) времени: исходя из завета Владимира Красного Солнышка («веселье на Руси есть пити») праздновать до тех пор, пока не закончатся деньги хотя бы у одного из членов семьи, компании или социальной сети. Тем более что уровень доходов большинства наших сограждан по-прежнему (невзирая на интенсивность и успешность различных реформ) не позволяет им отправиться на полноценный зимний отдых, например кататься на лыжах в Альпы или на новогоднее купание на Канары. А в этом, собственно говоря, и заключается социальный смысл рождественских каникул в той же Европе. Людям, уставшим от серости зимних будней, предоставляется возможность сменить обстановку и немного развеяться в ожидании следующего большого отпуска летом. Стоит ли говорить, что нынешняя политика доходов еще долго не позволит наделить новогодние каникулы à la Russe этим благородным смыслом для большинства наших сограждан. 

Перед нашими людьми стоит выбор, несколько отличающийся от традиционных вопросов, над которыми — во всяком случае до кризиса — ломали головы те же простые немцы: отправиться на пляжи Доминиканской Республикой и Майорки. Это вопросы совсем другого порядка: как пить? Сразу много или (по возможности) дозируя потребление? Как растянуть имеющиеся запасы и ресурсы на целых 10 дней? И, самое главное, на что жить потом еще целый месяц? Особенности национальной культуры празднования и праздности переводят подобные вопросы в разряд воистину экзистенциальных: по опыту последних лет уже известно, что к 3–5 января многие наши соотечественники не могут правильно ответить на столь жизненные вопросы и пополняют уже традиционный (и без того впечатляющий) список жертв русского Нового года. Точный ущерб жизни и здоровью россиян за этот Новый год, не говоря уже о семейных бюджетах, еще предстоит подсчитать и проанализировать специалистам. Именно для этого у нас, как известно, и существует Министерство здравоохранения и социального развития.

Олег Кильдюшов