\"Эффективному менеджменту\" Путина не видно конца

Митинг, состоявшийся вчера в Грозном, был совсем не похож на акции протеста во Владивостоке. В Чечне власть и народ были едины. На Дальнем Востоке народ выступал против начальства. В Грозном местная милиция опекала людей, вышедших на площадь с плакатами. Во Владивостоке пригнанный из Подмосковья ОМОН жестоко избивал автомобилистов и журналистов.

Поводы для выступлений тоже были разные. Чеченцы протестовали против досрочного освобождения бывшего полковника Юрия Буданова. Жители Владивостока требовали отменить правительственное решение о повышении пошлин на ввоз подержанных иномарок.

И все же одна общая черта имелась. Это - провокация. Обе акции были спровоцированы - в Москве и в Димитровградском городском суде. Причем отношение к судебной системе у нас такое, что едва ли кто-нибудь из чеченцев усомнился: Буданова решили освободить в Кремле. А если вспомнить о том, что дело полковника с крепкими пальцами с самого начала было политическим, то отпадут и последние сомнения. Другой полковник решил, что Буданова можно выпускать. И он же, размышляя о непростой судьбе отечественного производителя, заключил, что пришла пора повышать пошлины на японские подержанные автомобили.

Вопрос на засыпку: почему он так решил?

Известно, что страна переживает тяжелейший кризис, последствия которого непредсказуемы. Ясно, что в такой ситуации надо действовать с предельной осторожностью, стремясь успокоить встревоженный народ. Понятно также, что любые действия, направленные на разжигание страстей, суть антигосударственные. Тот самый экстремизм, за который у нас скоро будут судить без участия присяжных.

Тем не менее именно этим разжиганием он и занимается. Увлеченно, страстно, основательно. Мало было увеличить пошлины, так еще избили людей. Мало было избить митингующих, так еще, словно в издевку, им предложили покупать отечественные ведра с гайками - ценою подешевле, хотя их и за бесплатно не всякий возьмет. Мало было возмущений во Владивостоке, так еще потревожили и притихшую вроде Чечню. Где зыбкая, пятнистая стабильность держится исключительно на Рамзане, который страшней десяти будановых, но среди условий своего политического послушания ставит и такое: все, кто замешан в преступлениях против чеченцев и пойман, должны сидеть.

Как минимум до конца срока. Причем это условие еще из самых легких и выполнимых. Сегодня оно нарушено, и гнев Кадырова пока проявляется в довольно деликатных формах типа плаката на грозненской площади: "Мы огорчены российским законодательством!". Завтра это огорчение может принять совершенно другие формы.

Беда в том, что человек, реально управляющий страной, по-другому не умеет. Плевать он хотел на кризис. Все, что хоть отдаленно напоминает диалог с обществом, кажется ему проявлением слабости.

За восемь лет, проведенных в Кремле, он лишь утвердился в правоте своей властной методики. Чечню раздавил при помощи Кадыровых и Буданова. Олигархов закошмарил посредством спецправосудия для тех, кто не успел спрятаться или равноудалиться. Демократию разогнал при помощи того же ОМОНа, на подхвате еще поработал Центризбирком. А народу до поры до времени и вправду нравилось. В конце концов, изо всех западных ценностей наши дальневосточные соотечественники до сих пор признали лишь японские автомобили.

Он полагает, что так следует действовать всегда. Этому его учит личный опыт. Этому же учит и история. Похоже, что он желает войти в анналы в качестве эффективного менеджера и потому намеренно провоцирует бунты, которые собирается с предельной жестокостью подавлять. И то, что сегодня кажется ошибкой или глупостью Путина, основано на холодном расчете. Холодном до полной отмороженности.

Во Владивостоке и других городах России после Нового года обещаны новые акции протеста. 11 января, если прокуроры не передумают, на свободу выйдет Буданов. Два этих очень разных события опять сложатся в паззл, и снова милиция особого назначения станет гоняться за людьми, и снова на грозненской площади сойдутся чеченцы. Мировой кризис, ограниченный сроками, когда-нибудь завершится. Эффективному менеджменту не видно конца.