Россияне склонны к \"безысходному терпению\"?

Страсбургский суд по правам человека снова в недоумении. Очередное его требование к России соблюдать Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод в деле Василия Алексаняна, как и год назад, проникнуто этим тягостным чувством. Мол, подписали конвенцию - что ж не выполняете?

В ноябре прошлого года европейцы были не в состоянии понять, почему тяжело больного заключенного тюремщики отказываются лечить. Сегодня, настаивая на том, что "российское правительство обязано заменить предварительное заключение" Алексаняна "другими, приемлемыми и менее строгими ограничительными мерами", европейские судьи снова разводят руками. Ведь все указанные меры, в конце концов, "обеспечивает российское законодательство".

Действительно, это невозможно постичь. Имею в виду известное решение Мосгорсуда, предложившего Василию Георгиевичу свободу в обмен на 50 миллионов рублей. Непостижимо, почему человека, который и так приговорен без участия следственных и судебных органов, нельзя было отпустить на волю без залога.

Все остальное понятно.

Ясно, почему прикремленные олигархи даже тайно боятся помочь своему, как считается, бывшему коллеге. Такого рода помощь - это же форма протеста, а они против властей не бунтуют. Равнодушие социума? Люди у нас, как недавно сформулировал социолог Борис Дубин, склонны к "безысходному терпению", и это касается не только старшего поколения, пережившего советскую власть. Этим безысходным терпением кровь насыщалась веками, а кто равнодушен к своей судьбе, плюет и на чужую. Злорадство отдельных нелюдей? Скотство - черта интернациональная, поскреби любой народ - найдешь и маньяков, и серийных патриотов, и грабителей, и тех, для кого высшее наслаждение - наблюдать страдания ближнего.

Ну да, доводилось уже писать: эта власть как раз и любит наслаждаться чужими страданиями. Терзаниями тех, кого она сочла врагами, поймала и мучает. Хлебом не корми - дай поиздеваться над человеком. Традиции давние, с опричных времен до ГУЛАГа, методы современные - законность как особо изощренная форма надругательства над личностью и юриспруденцией, но все же - тайна.

Непонятки, как выражался Шамиль Басаев, тоже знавший толк в мучительстве беспомощных людей.

"ЮКОС" разграблен. Враги посажены или изгнаны с глаз домой - в глушь, в Англию, в Израиль. Алексанян болен СПИДом, раком лимфатической системы, у него удалена селезенка, он почти ослеп. Возникает вопрос: чем еще должен заболеть прикованный к постели узник, чтобы мрачноватый, невысокого роста человек, любитель собак, тигрят и лошадок, любимец телепублики, наконец махнул рукой с усталой, но довольной улыбкой: ладно, хватит. Пусть лечится в своей больнице без конвоя. Пусть страдает от боли на свободе. Пойду еще кого-нибудь поищу, поздоровее.

В конце концов, он же патриот-государственник - тот, кого мы заслуженно именуем нацлидером. Репутация России для него не пустой звук. Он же понимает даже такие сложные вещи, как зависимость образа страны от телекартинки, на которой изображен портрет убитой журналистки, чьи малотиражные тексты, разумеется, никто не читал. И он знает, что Алексанян свои заболевания не симулирует. О его болезнях официально известила Кремль и суд та инстанция, которой сострадание не свойственно по должности: сторона обвинения. Силовики, которым он верит.

Предыдущее решение Евросуда Россия как умела выполнила. Не сразу, месяца через три, но заключенный был переведен из тюрьмы в больницу, где его, под строгим наблюдением конвоя, все-таки начали лечить. Есть надежда, что и теперь это государство как-то откликнется на требование Страсбурга - все-таки уходить из Европы наши вожди пока не готовы. Если же Кремль останется непреклонным, то, я полагаю, деньги будут собраны. Соберет оппозиция. Скинется народ, из той без малого сотни тысяч, что вступалась за Светлану Бахмину. Помогут журналисты, шакалящие у иностранных посольств. Но все равно эта тайна останется неразгаданной: зачем надо было длить мучения Василия Алексаняна, у которого и так отнято почти все. Даже слово "садизм" ничего уже не объясняет.

Илья Мильштейн