На смену российской творческой элите никто не придет?

В кадре стояла иконка, рядом оплывшая свечка, левее — бадья с квашней, и все это рыночное великолепие обрамлял оренбургский платок, небрежно брошенный на спинку стула. В качестве саундтрека автор, полная девушка средних лет, выбрала «Ой, мороз, мороз». Изображение продержалось на пыльном экране старого телевизора добрых пять минут и само собой угасло. Последовали жидкие товарищеские аплодисменты. Преподаватель, ведущий дисциплину под названием «монтаж», выдержал задумчивую паузу, откашлялся и, вопреки ожиданиям аудитории, ничего не сказал. Достал откуда-то снизу из полиэтиленового пакета бутылку пива «Миллер», нервным движением открыл ее и сразу опорожнил наполовину.

«Что это было?» — спросила я громким шепотом у соседа, студента второго курса режиссерского факультета (мастерская Масленникова). «Это задание — портрет человека через натюрморт. Ну, через неодушевленные предметы надо увидеть характер, биографию, судьбу».
Я в ужасе промолчала. Тем временем началось обсуждение.

— Мне кажется, что слишком выпукло дан образ, хотя подход интересный.
— А мне кажется, что иконе здесь не место.
— Где здесь, в кадре?
— Нет, на обеденном столе.
— Раньше, когда хлеб пекли, ставили рядом образок в качестве благословения.
— Когда раньше?
— Ну, когда моя бабушка была молодая.
— А это твоя бабушка?
— А что, б**дь, не ясно?!
—Нет, и по композиции бесформенно, любой массе нужно придавать косность.

В общем, захватывающая дискуссия на сугубо интеллектуальные темы.
И это еще не самое худшее, что мне довелось услышать во ВГИКе за неделю.

Прозвенел спасительный звонок. Будущие режиссеры шумной толпой отправились в буфет, а я осталась наедине с пригорюнившимся «дедом». Так ласково называют преподавателя монтажа благодарные студенты. «Дед» крайне дружелюбен и всегда открыт для общения. Демократичен — вплоть до панибратства. Ему не внове слушать жалобы на жизнь и даже угощать водкой безденежных провинциалов. Не может он лишь честно высказать своим «ребятам», как безнадежно пошлы, чудовищно неинтересны и вопиюще неиндивидуальны их работы, как узок их кругозор и насколько невежественны они сами. Ведь сказать это — все равно что признать бессмысленность ВГИКа — образовательного учреждения, не способного более формировать культурную ситуацию; института, превратившегося из легендарной киношколы в банальную кузницу крепких середнячков, которые на выходе жаждут только одного — сериальной и клиповой халтуры.

Сами студенты уже давно расшифровывают аббревиатуру ВГИК не как «всесоюзный государственный etc.», а «все говно идет в кино». С чего же начался упадок ВГИКа, когда пошел этот необратимый процесс, приносящий такие вот результаты — оренбургские платки и матрешки в кадре? Об этом я спросила главного редактора журнала «Искусство кино» Даниила Дондурея. Но на вопрос «Почему во ВГИКе все плохо и когда это началось?» он отреагировал с нескрываемым раздражением:

—Вы бы меня еще спросили, когда наступит коммунизм и советские люди заживут счастливо. В двух словах, плохо потому, что условия обучения не отвечают вызову времени, и длится это уже очень долго.

Даниил Борисович рассказал мне про исследование, проведенное аналитической компанией «Дубль Д». В марте 2008 года ее представители опросили 460 студентов и 45 преподавателей ВГИКа. Выяснилось, что ни один из студентов родным институтом недоволен. Ни один. Несмотря на то что конкурс в институт кинематографии по-прежнему очень высок и абитуриенты, прорвавшись сквозь частокол экзаменов, собеседований, интриг и блатников, могут считать себя избранными счастливчиками. Тем не менее, покорив ВГИК, они чувствуют, что профессии здесь не учат.

«Дубль Д» также просила респондентов назвать пять особо запомнившихся недавних фильмов. Студенты еще худо-бедно справились с задачей, а вот педагоги смогли назвать только последних лауреатов «Оскара», благо премию американцы выдавали накануне опроса. В остальном же звучали имена из прошлого — Феллини, Бергман, Антониони. В этом одна из главных проблем ВГИКа: преподаватели и студенты живут в совершенно разных эпохах. И первые совершенно не чувствуют вторых, не осознают, что страна изменилась, что идеи 60-х давно уже не работают, что все уже другое — и время, и пространство. Проблема эта острейшая, она напрямую приводит нас к таким неприятным вопросам, как конкурентоспособность современного отечественного кино, его востребованность в мире. Но никто об этом не думает, никто даже не сомневается в правильности происходящего. Отсутствие сомнений в головах преподавателей ВГИКа и есть самое большое зло. Даже деньги здесь не так уж важны, впрочем, как и их отсутствие. Если списывать все на недофинансирование из госбюджета, то это тоже, как верно заметил Дондурей, осознанный выбор руководства ВГИКа: «Хотели бы — давно уже чего-нибудь да выклянчили».

Человеческий состав ВГИКа меняется необратимо. С киноведом, преподавателем Ириной Михайловной Шиловой мы разговариваем у нее дома. Круглый стол завален отзывами на сценарные заявки, рукописями, исчерканными красными чернилами, с пометками «плохо», «еще хуже», «никуда не годится».

— Все мы в депрессии уже последние десять лет, — говорит Шилова. — Сейчас во ВГИКе ситуация крайне тяжелая. И, пожалуй, первое, что я назову как причину полного коллапса — это отсутствие нормальной аспирантуры. Преподавать тоже некому. Уходит старое поколение, приходит новое, странное. Все они, хоть и получили кандидатскую степень, по существу очень ограниченны. Мне с ними не о чем разговаривать. Мне вообще не с кем там больше разговаривать. Поэтому я практически перестала туда ходить.

Стоит объяснить, что значит «преподавать некому». Это не метафора. Например, преподаватель монтажа, с которого я начала свой рассказ, учит ему всюду — и во ВГИКе, и на Высших курсах сценаристов и режиссеров, и в Независимой школе кино и ТВ «Интерньюс». Он единственный специалист такого класса в стране.

Режиссер Владимир Хотиненко привык передвигаться мелкими перебежками между площадкой и двумя институтами: у него 20 человек во ВГИКе и еще 40 — на Высших режиссерских курсах. И там и там застать его трудно: он как руководитель «Геркулеса» тов. Полыхаев — только что здесь был, но минуту назад вышел. Студенты его любят, но, когда спрашиваешь их про уровень преподавания, начинают вздыхать и отводить глаза. Самый смелый (и пожелавший остаться неизвестным) высказался так: «Вы вообще видели, что он сейчас снимает? Историческую клюкву про шапку Мономаха? А что он говорит по телевизору? Цитирую: “Вот и хорошо, что сейчас никто не снимает, как Бергман и Антониони, сейчас время другое, никому это не нужно”».

Однако сам Владимир Иванович к работе Института кинематографии относится очень благодушно.

— Проблемы? А у кого их сейчас нет? Главная проблема — это деньги, вернее, их нехватка, чтобы, например, учебную студию оснастить всем необходимым по последнему слову техники. Вторая проблема — разобщенность факультетов. Ребята занимаются отдельно, не работают вместе, это плохо, у них возникает психология изоляционизма. Об этом уже давно ведутся разговоры, надеюсь как-то с этим разобраться. Я вот предлагаю сделать институтскую телестудию.

— А вот ваши коллеги говорят о низком уровне общей культуры, отсутствии любознательности…

— Что тут сетовать на то, какой пошел студент? Это проблема времени, я бы краски не сгущал. Мне особенно жаловаться не на кого, у меня в мастерской ребята хорошие.

По поводу хороших ребят из мастерской Хотиненко процитирую Шилову: «Вова тут на днях байку рассказал. Приходит к нему студент четвертого курса и заявляет, что посмотрел “Идиота” по телевизору и теперь решил перечитать всего Тургенева. Вова так смеялся».

Студенты ВГИКа ворчат на пожилых мастеров. Актерским факультетом, например, руководит народный артист Алексей Владимирович Баталов, 1928 года рождения. В таком возрасте мастера часто превращают занятие из учебного процесса в нескончаемый творческий вечер формата канала «Культура». Знаю, о чем говорю, сама отучилась на Высших курсах у Петра Ефимовича Тодоровского, выдающегося режиссера, 1925 года рождения. Никто из пожилых мастеров не торопится уступить свое место молодым. Основной аргумент руководства института — имярек не человек, это целая эпоха. Но ведь отсюда и качество нашего актерского контингента.

А мастера, в свою очередь, недовольны уровнем студентов. Сценарным отделением ВГИКа заведует Юрий Николаевич Арабов. Вгиковские сценарии бывают двух родов. Первый — закос под раннего Милоша Формана, с непременным ч/б и классической музыкой за кадром. Второй — этюды на деревенскую тему с антуражем 60-х годов (реквизиторский цех во ВГИКе с тех времен не обновлялся) и диалогами типа: «Машка-а, ты гусей-то выпасла?» — «Вестимо, выпасла».

Разумеется, Юрий Николаевич в тихом ужасе от уровня студентов, но пытается эту тему не заострять: «Время поменялось, понимаете. Что-то с ним не так. Что-то — это коммерческие аспекты, их доминирование. Много студентов-платников. Все денег хотят. А по поводу учащихся — надо смотреть в корень. Средняя школа находится в чудовищном состоянии. И процесс ее деградации продолжается, идет полным ходом. Отсюда и пробелы в образовании абитуриентов, и плохой вкус. Но ведь остались еще преподаватели, способные эти пробелы замазать, залатать. ВГИК остается творческой лабораторией, ну, или полутворческой, в которой ребята причащаются пьянящим напитком кинематографа, а некоторые становятся истинными и истовыми “алкоголиками”».

Отделение киноведения. История из жизни. Человек сдает экзамены в аспирантуру. Вопрос: «Вы чем хотели бы заниматься?» Ответ: «Нуаром». Вопрос: «А это что такое, типа черный юмор, да?»

Вообще-то и сами студенты не знают не то что Мельвиля, даже Ромера с Годаром. В аспирантуре диссертации пишут в основном о Пудовкине. А на дворе — 2008 год, со своими, недоступными пониманию вгиковцев проблемами, влиянием новых медиа, да мало ли чем еще. Поэтому умные люди сначала во ВГИК поступают, а потом пишут заявления об уходе: «Прошу отчислить меня из института в связи с состоянием души, несовместимым с вашим учебным заведением».

Валерий Николаевич Турицын, преподаватель истории зарубежного кино, отличный педагог и талантливый ученый, пребывает в хронической депрессии. Он собирается на пенсию, и без всяких сожалений. Разговорить его было нелегко. Студентов он последнее время не жалует. Они утомили его отсутствием любознательности, отсутствием знаний, отсутствием вообще чего бы то ни было в головах.

Продюсерский факультет. Там учатся и учат те, кого больше никуда не взяли. Типичная ситуация с экономическим отделением в непрофильном вузе. Завели, чтобы соответствовать духу времени. Шилова говорит: «Приходила к ним лекции читать, позвали в кои-то веки, так я закруглилась через пятнадцать минут, отдачи никакой. Им про принципы искусства скучно слушать, им подавай арифметику — оптимизация пересчета купюр как важнейшей части рабочего процесса. А ведь были времена, был период…»

А ведь был период, когда лекции во ВГИКе читали классик искусствоведения Илья Цырлин и литературовед Бахмутский, когда звукооператор и поэт Яков Евгеньевич Харон писал студенту отзыв на его работу на семи языках и пытливый студент шел в библиотеку, брал словарь и разбирался в оригинальных цитатах. Вы скажете: время было другое. Но, скорее, не время, а отношение. В конце 1950-х — начале 60-х годов ректором ВГИКа был Александр Грошев — человек простой, вовсе не интеллектуал, но страстно любивший кино. Он на свой страх и риск брал в педагоги людей, отсидевших в лагерях. Он опекал студентов, знал их всех по именам. Предупреждал преподавателей о проверках из КГБ. У него было удивительное чутье на талант. И именно тогда во ВГИКе учились Шукшин, Тарковский, Шепитько, Климов, да все великие. А кто учится здесь теперь и что потом происходит с ними, после института? Давно уже пора выдавать студентам не дипломы, а справки об окончании. Как в профтехучилище.

Безусловно, ВГИК нуждается в реформе, но не в банальной смене руководства. Что толку увольнять Владимира Малышева и назначать другого, такого же невразумительного персонажа, от которого всех воспоминаний и впечатлений — приветственная речь в начале учебного года? Нужно проводить конкурс на лучшую концепцию: как превратить ВГИК из посмешища в серьезную культурную институцию. Нужно бороться за возможность бесплатно получать там второе высшее образование — ведь раньше на режиссерский, например, факультет люди без высшего образования, опыта работы и кое-каких мыслей в голове просто не могли поступить.

Хотя надежд на это, откровенно говоря, немного. Деятели кино так торопятся по-быстрому «срубить бабла», что просто не способны думать о будущем, вкладывать материальные и моральные силы в преподавание, развивать профессиональное образование, инвестировать в новое поколение кинематографистов. Государство тем более не заинтересовано в том, чтобы выращивать культурную элиту. Чем вытаскивать из кризиса ВГИК, проще уж с барского плеча бросать миллионы на создание патриотических блокбастеров. Тем временем знаменитая киношкола теряет последние традиции, пригревает последних пожилых профессионалов, на смену которым никто не придет, и выпускает деятелей кино, которые снимают… Ну вот что мы видим на экранах, то они и снимают.

Зинаида Пронченко