Правильный вопрос (Иван Охлобыстин просит лишить его сана)

Правду говорить легко и приятно. Если ты точно знаешь, что это правда. Или тебе задали точный вопрос. Вот Пилат спросил Христа: что есть истина? И Христос не ответил ему, потому что в этом вопросе для него не было смысла. Правда не перечень формальных очевидностей, они для каждого свои. Правда — понятие персонифицированное. Для Христа истина была в нем самом. Пилат понять этого не смог, точнее так: понял, принять не смог. Это рушило все его представления о миропорядке.

Прошло два тысячелетия, для трети земного шара христианство само стало основой миропорядка, а идиома «правда есть Христос» обрела законодательный статус. Но любой христианин все равно однажды задает себе этот вопрос, хотя и знает официальный ответ. Христианину, если он себя считает таковым, необходимо самому на него ответить. Только акцент приходится уже не на «правда», а на «Христос». Кто он для тебя лично? Не всем удается ответить. Не уверен, что сам смогу.

К чему это я!? Да вот: залез в Интернет узнать для ребенка о трубчатых червях и напоролся на рецензию о фильме «Царь», где сам снимался. Прочел, подивился, восскорбел. Фильм ругали. За исторические несоответствия, за «фотосессию Мамонова», «за гламурную святость Янковского», за посягательство на авторитет царской власти. С чем-то я согласился, что-то отверг, но сам настрой не понравился. Люблю я творчество Лунгина, он художник. Он снимает про то, что его действительно интересует, а не про то, за что приз дадут или бабла на втором «уик-энде» рубанет. Тогда я решил полюбопытствовать, что другие думают. Ввел в поисковой строке «Яндекса» свою фамилию, Лунгина и название фильма. Получил несколько тысяч ссылок. Все прочитать не смог. Знакомился выборочно. Пришел к неутешительным результатам: несмотря на то что большинство фильм хвалит, много критики в мой адрес от собратьев по служению и простых прихожан. Если отбросить хамов, дураков и желающих самоутвердится за чужой счет, все равно много. Суть основной претензии в том, что исполнением роли бесноватого царского шута я соблазняю людей и унижаю священный сан.

Первой реакцией было отмахнуться и напомнить, что на постановку фильма режиссера благословил покойный патриарх Алексий, а моей задачей было лишь точное выполнение поставленной задачи. Но, поразмыслив, я понял, что в прочитанной критике есть определенный резон. Нет, не в соблазнении, кого тут соблазнишь!? Неофиты лишь укрепятся в вере, выявив «очередное, ожидаемое ими» нарушение святых устоев, принципиальных противников веры Христовой уже не соблазнишь, для только вступающих на путь, это станет хорошим поводом разобраться и, как следствие, сделать еще один шаг в сторону храма.

Здесь проблема стереотипа. Я действительно категорически не соответствую общепринятому нормативу внешнего образа священнослужителя: я снимаюсь в кино, предпочитаю светскую одежду, причем своеобразную, занимаюсь боевыми искусствами, мое тело покрывают татуировки, пальцы мои частенько унизаны перстнями, и у меня не растет борода, в конце концов. Вроде бы чепуха, самому смешно. Но почему им не смешно? Почему это возмущает действительно уважаемых мною людей? Что-то не так. И я спрашиваю себя: что есть истина? Что для меня Христос? Желанная с детства работа в окружении приятных мне коллег, сопереживание их радостям и печалям, обеспечение моей семьи, детей и жены, которых я люблю без памяти, внешний комфорт и возможность творческой реализации, без чего моя душа рвется на части или предстояние у Святого Престола, где на время службы я полностью растворяюсь в восторженном осознании сопричастности Вечности, где меня покидает страх смерти и мою душу наполняет блаженный покой? Я не знаю. Может быть, я, подобно Пилату, задаю неправильный вопрос? Может быть, выбор только из «не навредить» и «принести пользу»? Ведь святые отцы утверждали, что Бог прост. Значит, надо все просто решать. Наверное, я обращусь к Святейшему с просьбой отстранить меня от служения, пока я не найду правильный вопрос и единственный ответ на него. Если он есть.

P.S. Умер Патриарх Сербский Павел. Великий человек был. Царствие ему Небесное! В 1999 году, когда американцы бомбили Югославию, я приехал снимать Пасху. Ночь, пурпурные всполохи взрывов на горизонте, небольшая площадь перед кафедральным храмом, наполненная испуганными людьми. Павел позвал меня в алтарь и заставил облачиться в богослужебные одежды. Я ему сказал: но я не священнослужитель.

— Это ты так думаешь, — ответил он и положил мне в руки запрестольный крест.