Каковы конкретные намерения Дмитрия Медведева?

Российский президент хочет создать новый военно-политический блок, газовый картель, и превратить Москву в один из мировых финансовых центров.

Каковы конкретные намерения Дмитрия Медведева? Все шесть месяцев пребывания в Кремле от российского президента исходят настолько противоречивые 'сигналы', что западные политики и дипломаты просто теряются в догадках. В одном выступлении за другим он с нажимом говорит о необходимости положить конец коррупции в стране, о диверсификации российской экономики, чтобы придать ей меньшую зависимость от нефтегазовой отрасли, об интеграции России в мировую экономику, о верховенстве закона и гарантиях свободы слова. Именно ему принадлежат слова о том, что простые люди должны играть более активную роль в политической жизни страны. Но в то же время Медведев резко критикует Вашингтон, заявляя, что именно он несет ответственность за дестабилизацию международных финансов, обвиняет США в том, что они спровоцировали августовскую войну с Грузией, утверждает, что у России есть 'привилегированные интересы' в соседних странах, и предлагает коренным образом перестроить международную 'архитектуру', чтобы дать Москве более широкое право голоса на мировой арене.

В начале ноября, в первом послании Федеральному Собранию, он говорил о своей приверженности либеральным ценностям с куда большей страстью, чем нам когда-либо приходилось слышать от его предшественника Владимира Путина. Путинский советник Сергей Караганов назвал это послание 'самым либеральным президентским выступлением в российской истории'. И одновременно он проявил себя еще большим 'ястребом', чем Путин, напрямую угрожая Западу размещением ракет. Из всего этого можно сделать такой вывод: за последние несколько месяцев Медведев разработал собственную, довольно радикальную программу, на удивление либеральную во внутренней политике, и все более воинственную - во внешней.

Доктрина Медведева представляет собой амбициозный план по ремонту 'сломавшегося' механизма российского общества и восстановлению позиций Москвы на мировой арене. В самых своих далекоидущих аспектах этот план предусматривает перекройку всей международной инфраструктуры в сфере безопасности и финансов на российских условиях. Один из способов добиться этих целей, по мнению Медведева, состоит в замещении - по крайней мере частичном - американского влияния в Европе российским, за счет сочетания военных угроз с использованием гигантских газовых запасов страны в качестве рычага влияния. Для начала он стремится покончить с вмешательством США и Европы в дела российского 'ближнего зарубежья', и предполагает реструктурировать международную дипломатическую систему за счет преобразования Шанхайской организации сотрудничества - довольно зыбкого объединения азиатских государств, включающего Россию и Китай - в блок по образцу НАТО. Среди других задач - превращение Москвы в один из мировых финансовых центров и создание газового картеля по примеру ОПЕК, в котором Россия, занимающая первое место в мире по добыче газа, стала бы одним из ведущих участников. 'Прежний однополярный мир доживает последние дни, - полагает председатель комитета по международным делам верхней палаты российского парламента Михаил Маргелов. - Возникают новые центры влияния, помимо США: мы видим, как растет могущество Бразилии, Китая, Индии, ЕС, и, конечно, России'.

Необычайно амбициозные цели Медведева, несомненно, основываются на давних планах Путина по возрождению величия России - внутри страны и за рубежом. В этом нет ничего удивительного, ведь Путин по-прежнему управляет Россией 'с заднего сидения', - поста премьер-министра - и многие ожидают, что, 'соблюдя приличия', он через какое-то время вернется в президентское кресло. Впрочем, между ним и Медведевым явно существуют разногласия. Путин использует либерально-демократическую риторику, когда ему это выгодно - так, он проводил нравственные параллели между действиями США в Косово и Ираке и российской политикой по Грузии. Медведев - юрист, чьи молодые годы прошли в либеральном Петербурге эпохи гласности - придерживается более открытого и современного стиля. Он просматривает Живой Журнал, - основную российскую 'социальную сеть' в интернете - а на прошлой неделе рассказал, что ежедневно заходит на оппозиционные сайты: после такого чтения, по его словам, 'хочется встать и . . . работать, работать и работать'. Он как бы 'случайно' заходит в кафе и рестораны, чтобы побеседовать с посетителями о таких вещах, как рост цен и коррупция среди мелких чиновников. Важнее, впрочем, другое: он выступает за либерализацию экономики, демократию на местах и свободу слова - не потому, что эти идеи популярны, а потому, что, по его мнению, для нормального функционирования России нужен твердый политический контроль наверху в сочетании с чем-то вроде открытого общества внизу, подотчетностью чиновников и большей свободой для бизнеса. Поэтому, проводя через парламент закон об увеличении срока пребывания президента в должности с четырех до шести лет (и тем самым давая возможность Путину руководить Россией еще 12 лет), он одновременно обещает оживить увядшую парламентскую демократию в стране, сделав обязательной регулярную ротацию (путем выборов) руководства партий. Мало того, он продвигает наверх и защищает сторонников экономического либерализма вроде первого вице-премьера Игоря Шувалова, отстаивающего права акционеров, своего советника по экономическим вопросам Аркадия Дворковича, твердого противника национализации, и министра финансов Алексея Кудрина, создавшего Стабилизационный фонд в размере 150 миллиардов долларов и не допустившего его растаскивания для осуществления дорогостоящих популистских проектов.

Впрочем, самое главное, наверно, заключается в том, что Медведев четко осознает суть проблем, с которыми сталкивается Россия - и не боится говорить о них вслух. При Путине среднегодовой рост в стране составлял 7% - благодаря росту цен на нефть, эту 'живую воду' российской экономики. Однако Путин, похоже, не слишком заботился о диверсификации народного хозяйства или обуздании коррупции, из-за которой предпринимательская деятельность в стране становится практически невозможной, и даже опасной. Что же касается выступлений Медведева, то одна из их отличительных черт, напротив, состоит в том, что он резко критикует коррумпированную судебную систему и госаппарат - хотя и тщательно избегает любых намеков на то, что при Путине эти проблемы не решались. Медведев обвиняет бюрократов в том, что они относятся к свободе предпринимательства так же подозрительно, как при советской власти, в попытках контролировать СМИ и вмешательстве в выборные процессы. Может показаться, что эти слова звучат довольно странно в устах человека, которому помог прийти к власти контроль государства над прессой и 'урнами для голосования', но в любом случае он резко критикует реальные изъяны российской действительности. Выступая на прошлой неделе на заседании Госсовета, Медведев подчеркнул: поощрение инноваций и устранение административных барьеров на пути создания и развития малого и среднего бизнеса представляет собой один из 'национальных приоритетов'.

Во внешней политике Медведев тщательно заботится о том, чтобы не выглядеть 'слабее' Путина. Путин часто говорил о 'многополярном мире'. Но именно при Медведеве Россия дала понять, что международное право для нее - 'что дышло', введя танки в Южную Осетию и Абхазию. Затем Кремль косвенно утвердил имперское право России создавать - и 'поглощать' - государства, признав мятежные грузинские республики. После войны Медведев сделал следующий шаг, заявив о необходимости изменить основополагающие нормы международной дипломатии и признать 'привилегированные интересы' России в странах, где вмешательство НАТО Москвой явно не приветствуется. Необходимо учитывать 'исторически особенные' отношения России с рядом стран в приграничных регионах 'и не только', заметил он - явно утверждая прежний советский тезис о наличии у Москвы своей сферы влияния. 'Мы не пытаемся восстановить Советский Союз, - объясняет прокремлевски настроенный депутат Думы Сергей Марков. - Но Россия, будучи великой империей, должна быть окружена друзьями'.

Впрочем, при всех далекоидущих заявлениях, отнюдь не очевидно, удастся ли Медведеву осуществить хоть какие-то из своих грандиозных стратегических целей. В условиях крайнего возмущения и недоверия Запада к Москве существующие модели для реализации поставленных экономических задач российский президент по сути не состоянии. Поэтому он прибегает к почти советской политической тактике: объявляет о масштабных реформистских планах, а затем ведет себя так, будто они могут быть выполнены одним росчерком пера, без трудной и зачастую обременительной работы по строительству коалиций, налаживанию переговорного процесса и обузданию групповых интересов, стремящихся сорвать реформы. Одним словом, Медведев произносит все нужные слова, но они не особенно подкрепляются конкретными делами.

На внешнеполитическом направлении, сегодня, когда нефтяные цены снизились на две трети по сравнению с пиковым уровнем, Медведев оказался в парадоксальной ситуации: амбиции, озвученные на старте его президентства, уже не соответствуют реальному, все менее прочному положению России. За последние полгода индексы московских бирж 'обвалились' на 65%, а курс рубля за два месяца снизился на четверть. По оценке Всемирного банка в 2009 г. рубль подешевеет еще на 15%. Тем не менее еще в октябре, на еэсовской конференции в Эвиане, посвященной финансовым вопросам [так в тексте. На самом деле приводится цитата из выступления Меведева на Международном экономическом форуме в Санкт-Петербурге 7 июня 2008 г. - прим. перев.], Медведев говорил о 'превращении Москвы в мощный мировой финансовый центр, а рубля в одну из ведущих региональных резервных валют'. Когда нефть стоила 150 долларов, эти идеи, возможно, имели какой-то смысл, но сейчас они выглядят попросту нелепыми. Иностранцам рубли особенно не нужны, поскольку главные экспортные товары России - нефть, газ и оружие - продаются за доллары. И даже Беларусь - страна с десятимиллионным населением, находящаяся в политической изоляции от Европы - не желает делать рубль своей национальной валютой. Что же касается финансового центра, то максимум, на что реально может надеяться Медведев - это на то, что большее количество российских компаний начнет торговать своими акциями на Московской бирже, а не на Нью-йоркской или Лондонской, и еще на возращение российских капиталов в отечественные банки из оффшоров, куда они 'бегут' в тревожных масштабах (с сентября из страны выводится от 3 до 7 миллиардов долларов в неделю). Но даже это весьма маловероятно. Тот факт, что Московская биржа прерывает торги, когда там начинается резкое падение индекса - и порой не на один день - вряд ли способен успокоить инвесторов.

Планы Медведева по реализации путинской идеи о создании 'газовой ОПЕК' вместе с Ираном и Катаром для фиксации цен и координации добычи теоретически способны сорвать попытки Европы преодолеть зависимость от российских поставок за счет диверсификации источников снабжения. Но и это сегодня представляется все менее вероятным. Даже существующая ОПЕК не может остановить падение нефтяных цен, а особенности газовых контрактов - они зачастую заключаются на несколько десятилетий - затрудняет манипуляцию ценами. Более того, сегодня зависимость Запада от российского газа ослабла как никогда. По оценке аналитика Пьера Ноэля (Pierre Noël) из Европейского Совета по международным отношениям, доля России в европейском газовом импорте с 1980 г. сократилась примерно вдвое, - до 40% - поскольку Европа диверсифицирует поставки за счет сжиженного газа из Алжира и Нигерии. Сегодня российский газ составляет всего 6,5% от общего объема первичного энергоснабжения стран ЕС, и эта доля постепенно снижается.

По некоторым признакам, Запад начинает осознавать, насколько пустопорожни некоторые из громогласных заявлений Медведева. Шанхайская организация сотрудничества, заботливо взращивавшаяся Путиным в качестве потенциального азиатского блока - соперника НАТО, в сентябре отказалась поддержать признание Москвой Абхазии и Южной Осетии (к явному конфузу Кремля, его примеру последовали только Никарагуа и движение ХАМАС). Кроме того, когда Украина обратилась с просьбой в ускоренном порядке подключить ее к плану действий по подготовке к членству в НАТО, Генеральный секретарь альянса Яап де Хооп Схеффер (Jaap de Hoop Scheffer) призвал Европу отстаивать 'право любой страны на свободный выбор альянсов в сфере безопасности', и не уступать российскому давлению. Что же касается откровенных медведевских угроз, связанных с российскими ракетами, европейцев они, похоже, не столько напугали, сколько поставили в тупик. В послании Федеральному Собранию он заявил о намерении, в качестве ответа на предложения США по развертыванию противоракет и РЛС в Польше Чешской Республике, разместить в Калиниградской области - российском анклаве в Прибалтике - ракеты 'Искандер'. Теоретически эта ракета способна доставить 450-килограммовую боеголовку вглубь Центральной Европы. Однако 'Искандеры' использовались в ходе войны с Грузией, и выяснилось, что их точность невелика, отмечает независимый военный эксперт Павел Фельгенгауэр - и в любом случае они будут неэффективны против ракет, которые планируется применить в рамках создаваемой администрацией Буша системы ПРО (которая, кстати, направлена против Ирана, а не России). Связанный с Кремлем аналитик Станислав Белковский полагает, что эти детали особого значения не имеют, поскольку цель плана Медведева - 'вбить клин между европейцами и американцами' за счет эксплуатации опасений Старого Света о том, что системы ПРО лишь будут провоцировать Россию. В этом смысле, по его словам, озвученная президентом угроза представляет собой классический - еще советский - переговорный трюк: 'создать проблему, а затем предложить ее устранить в обмен на нечто нужное вам'.

Однако Медведев совершил ошибку, озвучив эту угрозу через несколько часов после победы Барака Обамы (Barack Obama) на президентских выборах в США, в результате чего она выглядела без нужды агрессивно и неуместно, особенно если учесть, что отношение Обамы к противоракетному 'щиту' пока неясно. Более того, жесткая риторика Медведева, возможно, даст Обаме повод продемонстрировать собственную решимость, показать всем Иранам и Северным Кореям нашей планеты, что с этим вежливым демократом следует считаться. Некоторые политики просто отмахнулись от воинственного заявления Медведева. 'Мы привыкли к тому, что Россия время от времени рычит, - заметил премьер-министр Польши Дональд Туск (Donald Tusk). - Европе не стоит придавать этому заявлению слишком большого значения'.

Конечно, было бы опрометчиво полностью списывать Россию со счетов, унижать ее и представлять в виде 'бумажного медведя'. В условиях падения нефтяных цен и экономических неурядиц она вдруг оказалась 'припертой к стенке', и уже скоро у Медведева может возникнуть соблазн ужесточить контроль и 'закрутить гайки' в российской экономике - ввести фиксированные цены, угрожать бизнесменам, направлять потоки капиталов. У него может появиться и другое искушение - ввязаться в новую военную авантюру по типу грузинской, чтобы отвлечь внимание народа от ухудшения ситуации внутри страны, например, устроить 'потасовку' с Украиной из-за Крыма. Оба этих варианта иначе как катастрофическими не назовешь.

Особых шансов переделать мир по кремлевским лекалам у Медведева нет - и скорее всего, большинство элементов его доктрины не переживет экономического спада в России. Но по крайней мере он, судя по всему, действительно верит, что 'свобода лучше, чем несвобода', и, пожалуй, решительнее, чем любой из его предшественников, пытается интегрировать Россию в мировую экономику и положить конец одолевающему страну 'правовому нигилизму'. Если он добьется успеха в реализации этих практических реформ, - например, сумеет обуздать алчную и коррумпированную российскую бюрократию и установить верховенство закона - страна станет и дееспособнее, и богаче. Динамичное развитие реального сектора и новые, конструктивные отношения с Западом дадут России куда больше подлинного влияния, чем любое 'мачистское' бряцание ракетным оружием.

Оуэн Мэттьюс, Анна Немцова, Newsweek