Выборы в США: эффект внушения преодолел эффект Брэдли

Американские предвыборные гонки трудно сопоставлять между собой по той причине, что единицы политического лицемерия, равно как и единицы политической грязи, наука пока не придумала. Впрочем, измеримой величиной является возрастное различие демократа и республиканца, дающее колоссальную фору первому. Во-первых, потому, что молодость сама по себе есть символ перемен, а в Америке эта ценность в текущем году была наиболее востребована. Во-вторых, потому, что молодой кандидат представлял альтернативу правящей партии, провалы которой за последние пять лет в глазах общества перечеркнули все достижения. А в-третьих, два кандидата имели даже зрительно несопоставимый энергетический потенциал.

Явное неравенство сил характеризовало аморализм обеих соперничающих сторон. Выдвигая старика-ветерана против юноши-юриста, правящие республиканцы лишний раз продемонстрировали феноменальный цинизм в сочетании с феноменальной неуверенностью в себе: по существу они шли на проигрыш, о чем очевидно свидетельствует публичная поддержка Джона Маккейна со стороны Дика Чейни, для которого собственная фатальная непопулярность никак не может являться секретом. Партия, проигравшая геополитический и экономический авторитет Америки в мире, принудила своего 72-летнего солдата партии «пахать» на полную катушку. Даже полностью подконтрольные Вашингтону российские реформаторы в 1996 году поступили с тяжелым склеротиком Борисом Ельциным порядочнее: после несоразмерной нагрузки с песнями и плясками - а-ля Америка - его ждала гарантированная победа. Маккейна вели прямой дорогой к инфаркту.

Демократическая сторона вела себя ничуть не лучше - во всяком случае, с тех пор, как сошла с дистанции Хиллари Клинтон. Молодость и гибкость Барака Обамы подчеркивалась в ходе кампании пуще интеллектуальных, профессиональных и программных достоинств; в отличие от Хиллари, персональные свойства далеко превосходили партийный багаж. И хотя штаб кандидата не упускал случая сослаться в качестве предтечи на Джона Фитцджеральда Кеннеди, никаких содержательных параллелей не проводилось; почему - другой вопрос.

Единственным оправданием физического и политического неравенства кандидатов было то биологическое свойство младшего, которое в силу того же фантастического лицемерия американского истэблишмента остается как бы за скобками - что, впрочем, совсем не мешает обсуждать это обстоятельство внешнему миру, в том числе и западному. Так, британские репортеры не преминули непосредственно в канун выборов поинтересоваться у Кондолизы Райс и Колина Пауэлла, как они воспринимают вероятное избрание американским президентом представителя цветного меньшинства.

Впрочем, в британском экспертном сообществе по вопросу о роли расового фактора буквально до последних предвыборных дней существовал раскол. Если яркий правозащитный публицист Йоханн Хари из леволиберальной «Индепендент» считал победу Обамы абсолютно естественной в силу того, что при существующей динамике к 2040 году цветное население составит большинство Америки, то главный редактор консервативного «Экономист» Джон Миклтуайт, соавтор американологического бестселлера «Правая нация», поверил в победу Обамы только тогда, когда неверие в нее было бы воспринято референтным сообществом как закоснелая глупость. Миклтуайт не хотел верить; он совсем недавно анонсировал скандальную книгу Дэвида Фреддозо «Дело против Барака Обамы»; он настаивал на том, что республиканцы на начало кампании имели преимущество, которое растеряли - но тем не менее, вынужденный смириться перед реальностью, пути которой ему не вполне ясны, все же призывает в последнюю минуту поддержать темнокожего претендента и более того, транслирует свою позицию через другие мэйнстримные издания.

Те, кто до последнего момента отрицал принципиальную возможность победы цветного кандидата, предсказывали проявление «эффекта Брэдли» - коррекцию результата выборов по отношению к данным опросов за счет разницы между политкорректностью участников опросов и их реальным восприятием расовой принадлежности кандидата. На самом деле «эффект Брэдли» получил название не по закономерности, а по отдельно взятому случаю голосования на местных выборах в штате Калифорния - и судя по результату последних губернаторских выборов в этом штате, характеризует именно этот штат, и не более того. В Иллинойсе Барак Обама победил на выборах в Сенат республиканца Алана Кейса - стопроцентного афроамериканца. Этот эпизод простой логике расовых предпочтений не поддается.

Примечательно, что «уличные» критики Обамы пытались ассоциировать его как раз с ультраправыми, сопоставляя его ораторские манеры со стилем германского фюрера. Единичные расистские выпады - в частности, плюшевая кукла на вид очень даже трогательной обезьяны на одном из провинциальных митингов сторонников Маккейна - были исключением, а не правилом, и притом исключением, вокруг которого сразу же возникал общественный вакуум. Куда более знаковым явлением было приумножение сторонников Обамы именно в тех штатах и особенно отдаленных провинциальных городках, которые считались заповедником «посконного» консерватизма.

Еще одно знаковое явление - предупреждение о том, что Парк Гранта в Чикаго, где устраивалось последнее, кульминационное предвыборное мероприятие Обамы, может не вместить миллиона его поклонников - не где-нибудь, а в правой лондонской Telegraph. И само собой, надежная броня лимузинов кортежа, сопровождавшего без пяти минут победителя не только к самой большой чикагской сцене, но и неделей раньше - к жилищу больной бабушки. Финишная прямая уже не предусматривала поворотов: кризис витально требовал стабильности, и эту стабильность олицетворял молодой смуглокожий человек с короткой стрижкой спортсмена и задорным наклоном головы мальчишки, бросающегося в драку - с кризисом, традицией, историей. И тающие ряды «обамоскептиков» поневоле расступались перед стотысячным ревом «обамоманов».

НАХОДКА ДЭВИДА АКСЕЛЬРОДА И ЕЕ ВОЗМОЖНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

Немногочисленные американские медиа, сохранившие верность республиканскому выбору, еще в сентябре сетовали, что прежде объективная американская журналистика в целом превратилась в «сплошную пропаганду» в пользу Барака Обамы. «Публика будет голосовать не за реального Обаму, предельно циничного человека, а за его растиражированный идеализированный образ», - предупреждал обозреватель Washington Times Тони Блэнкли.

Действительно, Барак Обама воспринимался истэблишментом как победитель, по крайней мере, после своего возвращения из поездки по Ближнему Востоку и Европе. Вокруг демократического кандидата плодился и приумножался миф о его благородном происхождении: к Джефферсону Дэвису в его предполагаемой родословной добавились соавтор Декларации независимости США Фрэнсис Лайтфут Ли, генерал-конфедерат Роберт Эдвард Ли, а заодно «вдруг» обнаружилось отдаленное родство с пятью президентами, включая Трумэна, Джонсона, и что любопытно, Буша. Нашлась и общая прапрабабушка по материнской линии с Диком Чейни, а по еще одной линии нашли общего предка с Уинстоном Черчиллем. Наконец, среди самой дальней родни сенатора якобы обнаружилось родство с британским королем Эдвардом I и королем Шотландии Уильямом I.

Подобные изыскания, которыми «балуется» Британское Монархическое общество накануне каждой президентской кампании, заставляет легковерных всерьез воспринимать бредни о происхождении сильных мира сего от некогда спустившихся на землю высших существ с хвостами и плавниками, от которых и передаются из поколения в поколение частицы «голубой крови». Более критичная и просто более образованная американская публика видит в этом регулярном генеалогическом сочинительства не более чем знак - хотя и весьма убедительный - признания кандидата мировым истэблишментом как «своего», пригодного для выдвижения в финал президентской гонки. А в данном случае - и в полуфинал, благо родовитых предков искали и благополучно находили не только у Джона Маккейна, но и у Хиллари Клинтон.

Фактически обнаружение благородных кровей у Барака Обамы, точнее, у его белой матери (отец, согласно сайту сенатора, в Кении всего лишь «в детстве пас коз вместе с дедушкой, работавшим на службе у британской администрации»), совпало с контрактом с компанией Дэвида Аксельрода. Это было в 2004 году, во время выборов в Сенат от Иллинойса. Аксельрод, работавший в «Чикаго Трибьюн», положил глаз на Обаму еще двенадцатью годами раньше, но непосредственным поводом для включения кандидата в сенаторы в обойму самых перспективных политиков была все же его яростная и убедительная антивоенная риторика сенатора. Другими словами, четыре года назад, на фоне уже явного провала кампании в Ираке, его сочли именно таким потенциальным лидером, который способен обратить поражение в победу. Политических деятелей, овеянных национальной славой вопреки геополитическим потерям своих стран, по существу не замеченных их обществами, в недавней истории достаточно – взять хотя бы де Голля. Или Сун Ятсена. И если уж на то пошло – Владимира Ленина, который в 1917 году был лишь ненамного старше сегодняшнего Обамы.

Своих реальных предков кандидат от Демпартии представлял публике избирательно. Так, брать интервью у матери его матери - той самой Мадлен Ли Пейн-Данэм, от которой и производятся связи со всеми великими американцами по фамилии Ли - возбранялось. И что самое удивительное, американские папарацци этого запрета не нарушали, хотя бабушка явно знала о кандидате больше, чем кто-либо другой. Сам же кандидат, хотя и писал в своей автобиографии «Мечта моего отца» о ее особой роли в своем воспитании, также мало распространялся об этой женщине, лишь однажды вскользь признав, что у нее были «предубеждения» по части лиц с темным цветом кожи.

Лишь накануне смерти Мадлен Ли - за несколько дней до выборов - выяснилось, что это была властная женщина, носившая высокие каблуки, чтобы подсматривать за мужем через забор, а на работе - в Гавайском банке, где она входила в совет директоров - она обращалась с персоналам жестко, «как сержант со взводом новобранцев». Несложно догадаться, откуда взялось протестное поведение дочери, вышедшей замуж вначале за кенийца, затем на индонезийца. За дедушкой, Стэнли Армором Данэмом, действительно требовался присмотр: долгий период го жизни прошел в пьянстве, разврате и карточной игре. Неровности его характера и карьеры объясняли тем, что в возрасте 8 лет он обнаружил труп собственной матери, покончившей жизнь самоубийством.

Любой психиатр из классической германской школы (от которой пошла и наша московская школа) усмотрит в этих генеалогических деталях - приводимых, между прочим, вполне беспристрастными авторами - мигрирующее в роду семя душевной болезни, которое, как известно, сродни семени специфической гениальности. В частности, гениальности по части особых энергетических возможностей, которые замечали у Барака Обамы задолго до того, как вокруг него возникла многотысячная плеяда исступленных поклонников.

Невнимание к семени наследственного психоза характерно для американского общества с его экстравертностью и свойством к перемене мест, лишающей смысл само понятие психиатрического мониторинга. Если американцы умудрились просмотреть душевное заболевание гениального авиаконструктора Говарда Хьюза, который, страдая бредом заражения, в итоге умер голодной смертью, то с политическим лидером еще сложнее - тем более что конституционные механизмы отстранения от власти в связи с психотической неадекватностью отсутствуют.

Дар внушения, интеллектуальная гибкость, быстрота реакции, изобретательность, исключительный ораторский талант - кстати, все эти черты были свойственны до болезни и Говарду Хьюзу - показались команде Аксельрода, несомненно, редкой находкой, к тому же более чем соответствующей историческому моменту. Кандидат с изначально левым «нутром» и даже с опытом нужды и лишений (соответствующий очередному периоду скитаний протестной матери вместе со вторым супругом) был полезен по целому ряду обстоятельств. Во-первых, приближение финансового кризиса отнюдь не было секретом для первых лиц в Америке (Джордж Буш в 2004 году в этой связи даже сомневался, стоит ли ему еще раз баллотироваться). Во-вторых, помимо склонности к «социалистической» политике (за предложения урезать налоги богатым Обаму уже сегодня именуют «Мистер Перераспределитель»), дар массового гипноза востребован для усмирения обездоленных масс.

В свою очередь, падение международного авторитета Америки требовало лидера, внешне и содержательно приемлемого для мирового большинства. Здесь представлялась полезной не только черная раса отца, но и второе имя, доставшееся от мусульманина-дедушки; не только индонезийская кровь сводной сестры Майи Соэторо (в отличие от бабушки, сразу засветившейся в кампании), но и китайское происхождение ее мужа Конрада Иня.

Этот кандидат был исключителен своей редкой универсальностью, и его подбор сделает Дэвида Аксельрода, отыскавшего столь многогранный политический алмаз и оценившего блеск каждой из его граней, более влиятельным лицом в американской политике, чем Карл Роув, Дик Моррис или Джеймс Карвилл. Однако ахиллесова пята психотического семени может оказаться роковой не только для Белого Дома, и даже не только для одной Америки. Логика массового исступления, на которую сделал ставку «перманентный истэблишмент», таит в себе элемент непредсказуемости.

СОЛЯРНАЯ ДИЛЕММА

Попытки Джона Маккейна угнаться за движением, темпераментом, а главное, энергетикой Барака Обамы были заведомо тщетны. Пресс- и телеобозреватель Guardian Майкл Томаски очень убедительно продемонстрировал обреченность американского кандидата, показав отрывки из выступления обоих претендентов перед избирателями штата Флорида. Если Маккейн с ходу стал умолять поклонников придти на выборы, взахлеб и без перехода сообщая о том, что был солдатом своей страны с 17 лет (хотя в его положении возрастные категории лучше было не упоминать), то Обама негромко произнес: «У меня для вас есть только одно слово... (мертвая тишина) - Завтра!» После чего снова дождался паузы, давая понять каждой сосредоточенной чертой лица, что это слово не единственное. Он снова набирает в грудь в воздух - благоговейная тишина. «Наша кампания прошла от скалистых берегов Мэна до рассветного песка Калифорнии...» - и далее, не нуждаясь в подсказках во вдохновенной литературной импровизации, не сбиваясь, как бы подзаряжаясь от самого себя, идет по нарастающей.

Некоторые обозреватели усмотрели главную ошибку штаба Маккейна в выборе партнерши в лице экзотической провинциалки Сары Пейлин. Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказывается, что этот выбор осуждали авторы, не просто неявно симпатизировавшие Обаме, но и формировавшие общественное мнение под его победу. Так, вышеупомянутый Майкл Томаски вылавливал из политического контекста именно такие примеры, которые убеждали аудиторию в поведенческой неадекватности и политической некомпетентности попутчицы Маккейна и напротив, в зрелости и убедительности партнера Обамы - Джо Байдена. Между тем авторы, сочувствовавшие республиканской команде, подчеркивали, что напротив, именно появление Пэйлин рядом с Маккейном сделало республиканского кандидата «близким массам», что и требовалось. Саймон Шама, коллега Томаски по Guardian, напротив, объясняет выбор в пользу Пейлин компромиссом Маккейна с менеджерами из его собственного штаба, надоумившими его отказаться от партнерства с Джо Либерманом.

Действительно, Джозеф Либерман, выдвигавшийся в вице-президенты в 2000 году в паре с Альбертом Гором, был близким другом Маккейна и соавтором большинства его внешнеполитических инициатив - в частности, об исключении России из «G-8». Более того, Либерман, принадлежавший к правому крылу не только в Демпартии, но и в американском еврейском движении, заблаговременно покинул ряды демократов и стал беспартийным сенатором, явно рассчитывая на приглашение Маккейна. Внешнему наблюдателю, не связанному политкорректностью, проще всего предположить, что «предательство» со стороны друга (именно такой термин употребляет Саймон Шама) опять же имеет отношение к этническому выбору, предполагая, что Маккейн решил сделать ставку исключительно на «блондинов-англосаксов».

Фактически коренное отличие провинциалки Пэйлин от «восточнобережца» Либермана состояло в другом. Штаб Маккейна сделал ставку на идеологическую позицию, астрономически противоположную паре Гора-Либермана, а именно на радикальный антиэкологизм в сочетании с радикальным пролайфизмом, то есть протестом против абортов. По существу ничего более убедительно и цельного противопоставить Обаме было невозможно. Если сам Обама, проповедник солнечных батарей, певец абортов и глашатай мира, представлял собой олицетворение крайности, то нейтрализовать его было возможно только такой же крайностью.

Штаб Маккейна фактически опирался на весьма ценный и свежий опыт, а именно на историю двух предшествовавших предвыборных кампаний, когда Джордж Буш, категорически не блистая образованностью, выиграл на житейской простоте внешности и месседжа, в том числе и на антиэкологистской риторике. У Сары Пэйлин те же черты были доведены до крайности, но все же не до гротеска. Настаивая на строительстве множества новых атомных электростанций, Маккейн и Пэйлин в один голос обещали «создать миллионы экологических мест работы», поясняя - вполне в унисон с нынешними главами правительств Франции и Великобритании - что атомная энергетика является самой чистой и в то же время самой эффективной.

Провал Маккейна случился не оттого, что эта идеологическая риторика не снискала интереса у американского избирателя. Напротив, она явилась единственной подлинной «изюминкой» республиканской кампании и мощнейшим стимулом явки на выборы. Сам по себе выбор, как и в большинстве случаев, осуществлялся по совокупности рациональных и иррациональных мотивов. Однако последствия, связанные с выбором энергетической политики, в перспективе не могут не сказаться - ибо кроме мистера Маккейна и мистера Обамы, на сцене присутствует, с косою за плечом, мистер Кризис. И когда вопрос встанет «или-или», а запасы энергоносителей иссякнут, лучезарный Обама, в котором многие видят мессию, либо поднимет голову к идолу Солнца, призывая светило быть эффективнее атома, либо обратит ее на восток - к Персидскому заливу, Каспию, Сибири. И тут унаследованный от Буша проект развертывания ракет в Восточной Европе может оказаться как никогда кстати.

ПАРАДОКС В СУХОМ ОСТАТКЕ

Если Ричард Чейни накануне выборов сказал-таки свое двусмысленное слово, то Джорджа Буша было не видно и не слышно. Саймон Шама, напомнив о существовании уходящего президента за день до выборов, не упустил случая, чтобы всадить в его усталую спину дюжину язвительных ножей: «Где же ты, где же ты, Дабья? Слоняешься ли ты по коридорам Белого Дома в тщетной надежде встретить надежное плечо, на которое ты сможешь положить твою дружескую руку? Или, может быть, ты одиноко потеешь на тренажере, ошарашенный тем, что человек, с которым еще недавно каждый мечтал выпить по кружке пива или коки, блестяще выигравший выборы всего четыре года назад, теперь низвергнут до роли самого последнего лузера за всю историю президентства? Или ты околачиваешь груши в Кроуфорде, где местные жители хором говорят посетителям, что никакой Джордж Буш в ближайшей окрестности никогда не обитал?»

Впрочем, леволиберальный обозреватель снисходительно находит среди «дымящихся кратеров», образовавшихся в итоге правления Буша, «единичные ростки добра». А именно - рекордные объемы финансовой помощи для африканских жертв СПИДа и иммиграционную реформу, предоставившую амнистию нелегальным иммигрантам вместе с законным способом получения гражданства США. И само собой, «последний акт - самый крупный переток финансовой власти из частного сектора в публичный со времени Нового курса Рузвельта»...

Поразительно, но факт: в сухом остатке от правления уходящей команды неоконсерваторов обнаруживаются достижения, соответствующие как раз типичной повестке для Демократической партии. В то же время кандидату-демократу приписывают родство именно с крупными консервативными политиками - от лидера Конфедерации до Уинстона Черчилля. Этот парадокс вряд ли более случаен, чем чикагская встреча Барака Обамы с Дэвидом Аксельродом.

Ставка на глашатая борьбы за мир отнюдь не означает настроенности на реальное миролюбие. От Барака Обамы ждут великих дел, достигаемых не столько физической, сколько психологической силой. Как напоминают его поклонники, критикуя Буша, «по климатической угрозе или по птичьему гриппу из пушки не ударишь». Обама будет «глаголом жечь» сердца политиков земного шара, излучая свое солнце до тех пор, пока его энергия не иссякнет по внешним или сугубо внутренним причинам. За улыбкой, как нам известно хотя бы на примере добряка-саксофониста Клинтона, могут вскорости следовать взрывы ракет. Версия о том, что по ту сторону обамовской «лучезарности» скрывается эмоциональная холодность, подтверждается не только историей с тетушкой, не получившей вида на жительство, и не только с любимой бабкой, болевшей раком, но фактически умершей от последствий перелома шейки бедра - и это при уровне американской медицины...

Чего победа Обамы не предусматривает наверняка, так это самоизоляции Соединенных Штатов. Этой стране и в дальнейшем будет до всего дело, в любой точке земного шара. Как поступят с этим вездесущием Америки, изрытой оспинами мировой болезни, сильные других частей цивилизации, и найдут ли они адекватное противоядие от гипнотических чар, зависит от них самих. От того, насколько они смогут понять и объяснить своим народам, что этого нового игрока на старой сцене с прежними лицемерными правилами мировой игры не следует бояться. И тем более не следует ему верить. А просит пусть он сам.

Константин Черемных