В России сейчас три кризиса

Бывший советник президента России, а ныне один из самых суровых критиков Кремля, сотрудник вашингтонского Института Катона Андрей Илларионов считает, что нынешний финансовый кризис является закономерным и ограниченным по масштабам явлением и не должен привести к глобальному экономическому кризису. 

С Андреем Илларионовым беседовал вашингтонский корреспондент Русской службы Би-би-си Александр Журавлев. 

Би-би-си: Андрей Николаевич, в последнее время правительства ведущих промышленно развитых стран мира, начиная с Соединенных Штатов, вводят масштабные меры по спасению финансовых институтов, тратя на это колоссальные средства из своих бюджетов. Вы считаете оправданными такие антикризисные меры? 

А.И.: Нет. К сожалению, слово "кризис" сейчас используется и прессой, и широкой публикой, и политиками для описания самых разных явлений. На самом деле, если говорить о классическом определении экономического кризиса или рецессии, то оно подразумевает снижение в течение двух кварталов подряд валового внутреннего продукта. Такого не наблюдается ни в экономике Соединенных Штатов, ни в экономиках большинства европейских стран, за исключением Испании и Италии, ни в России. И по результатам первых двух кварталов этого года экономического спада в большинстве стран мира нет. 

По последним прогнозам Международного валютного фонда, в глобальном масштабе темпы роста экономической активности составят в 2008 году около 3,5%, что никак не соответствует согласованному определению глобальной рецессии, когда они должны упасть ниже 2%. 

Би-би-си: Так что, сейчас вообще нет никакого кризиса? 

А.И.: Финансовый кризис, конечно, есть, но тут надо четко отдавать себе отчет в том, что мы понимаем под ним. Например, в США ни валютного, ни бюджетного кризиса нет. Правительство по-прежнему способно финансировать бюджетный дефицит. Курс доллара не падает, а даже растет. Зато есть кризис фондового рынка, связанный с падением большинства биржевых индексов, - он вполне реален. И есть кредитный кризис, вызванный резким удорожанием стоимости процентных ставок на рынке межбанковского кредита, который приводит к невозможности получения кредитов на прежних условиях. 

Би-би-си: А если говорить о России? 

А.И.: В России, конечно же, фондовый кризис также существует, причем в гораздо более глубокой и жесткой форме, чем в Соединенных Штатах. В США фондовый рынок с 19 мая - высшей точки в этом году - упал на 32%, а в России - на 74 %. Это существенная разница.

Наблюдается в России и кризис ликвидности - там резко подскочили ставки межбанковского кредитования. Кроме того, в России есть еще и кризис корпоративного долга. Дело в том, что крупные российские компании и банки осуществляли массированное заимствование на внешних финансовых рынках, пользуясь относительно низкими процентными ставками, ростом своей капитализации, в том числе и тем фактом, что они закладывали стоимость своих акций в качестве залога получаемых кредитов. 

Когда стоимость этих акций стала снижаться, выяснилось, что залоговая обеспеченность этих кредитов снизилась в четыре раза. Естественно, кредиторы стали требовать от российских заемщиков либо увеличения залогов, либо предоставления дополнительных гарантий по займам, что поставило российских должников в очень тяжелое положение. 

Таким образом, в России мы наблюдаем сейчас три кризиса - фондовый, кредитный и кризис корпоративной задолженности, в отличие от двух в США. 

Би-би-си:Как вы оцениваете опасность перехода нынешней фазы финансового кризиса в более широкий глобальный кризис мировой экономики?

А.И.: Кредитный кризис или фондовый кризис автоматически совершенно не обязательно приводят к снижению деловой активности в мировом масштабе, что мы привыкли обозначать понятием "экономический кризис". Скажем, в 1987 году, когда резко упал индекс Доу Джонса, никакого снижения в темпах роста американской экономики не произошло. Или в 1998 году, когда в России действительно произошел дефолт, который привел, в частности, к банкротству крупной американской кредитной компании LTCM, но это не привело к рецессии ни в экономике США, ни в мировой экономике. 

Би-би-си: Сейчас все чаще звучат сравнения нынешней ситуации с обстановкой 1929 года, когда фондовый кризис привел к глобальному экономическому спаду, который продолжался целых десять лет. 

А.И.: Совершенно верно, и фондовый кризис 1929 года оказался таким тяжелым потому, что американские власти, то есть администрация только что избранного президента Гувера, исходили из ложных представлений о том, как работает экономика.

Они стали вмешиваться в экономику - увеличивать государственные расходы и налоги, вводить государственное регулирование - и в результате сравнительно небольшой спад превратился в крупнейшую экономическую катастрофу в истории Соединенных Штатов. 

Би-би-си: А действия нынешней администрации президента Буша - не следуют ли они той же модели? 

А.И.: Надо признать, что действия большинства западных правительств, и в гораздо большей степени - российского правительства, переводят довольно болезненный фондовый кризис, свидетелями которого мы являемся, в категорию экономической катастрофы. И это происходит несмотря на меры по спасению экономики, которые страны вводят одна за другой. Причем темпы снижения экономической активности особенно ускорились за последние два месяца, после августа 2008 года, когда стали предприниматься активные попытки такого государственного вмешательства.

Дело в том, что фондовый и кредитный кризис играют в экономике роль очистительной бури. Они сметают с рынка неэффективные инвестиционные проекты, которые возникли в результате заимствования дешевых кредитов. И государство своим финансовым вмешательством затрудняет этот очистительный процесс и приводит только к затягиванию кризиса. 

Би-би-си: Но ведь такие соображения не должны быть секретом ни от министра финансов США Генри Полсона, ни других экономистов и финансистов, которые консультируют сейчас западные правительства. Каким образом сейчас торжествует совершенно иная позиция - позиция массированного вмешательства государства в рыночные механизмы? 

А.И.: Существует несколько объяснений такого поведения властей. Одна школа исходит из представления об общем непрофессионализме и некомпетентности правящей элиты. Другая, которая мне ближе, называется теорией общественного выбора. Согласно ей, представители государственной власти принимают решения, исходя не из интересов народа и страны, а руководствуясь раскладом политических сил среди политического класса. Конечно, Генри Полсон или Алексей Кудрин читали Адама Смита и Фридриха Хайека, но следовать их советам им по целому ряду причин сейчас неудобно или невыгодно. 

Би-би-си: Пик оттока иностранных капиталов из России совпал с началом российско-грузинского конфликта. Есть ли прямая связь между этими явлениями?

А.И.: Такой отток начался намного раньше и был вызван известными решениями российских властей в отношении хозяйственного спора в компании ТНК-BP, например, или в отношении проекта "Сахалин-2". Но совершенно четко видно, что крупнейший спад в капитализации российского фондового рынка произошел 8 августа. А следующее, очень существенное падение произошло 26 августа, когда Россия признала независимость Южной Осетии и Абхазии. Именно тогда произошел перелом, когда российский фондовый рынок стал резко отличаться по своей динамике от рынка американского или рынков развивающихся стран. 

Воинственная риторика и воинственные действия российских властей - например, заявления о готовности к новой холодной войне, политика сближения с Венесуэлой, решение строить авианосный флот, проведение крупных военных маневров - оказывают резко отрицательное воздействие на поведение российских фондовых рынков. 

Би-би-си: Сейчас российские власти тратят на поддержание курса рубля и на вливания в банковский сектор огромные средства из Стабфонда. Надолго ли их хватит? 

А.И.: Россия обладает немалыми финансовыми резервами, и это стало результатом той политики, которую я предложил принять в 2001 году, когда я стал советником президента Путина. Поэтому по крайней мере в краткосрочной перспективе стабильность режима более или менее гарантирована. Другое дело, что сейчас невозможно предсказать динамику разворачивающихся кризисных явлений. 

Еще два месяца назад я считал, что кредитный кризис очень быстро приведет к замене неэффективных собственников эффективными, разрядит атмосферу и тогда экономика освободится от оков, которые ее стискивают сейчас. Но сейчас, после столь массированного вмешательства властей - и на Западе, и в России - в рыночные механизмы, необходим новый анализ происходящего, чем мы и занимаемся, в частности, в Институте Катона.