Грузия: пейзаж после боя

С расстояния грузинские села Шида-Картли представляют собой дивную картину: полные плодов яблони с осенней листвой, пылающей багрянцем в мягких солнечных лучах октября, нагруженные сеном телеги, перегораживающие узкие дороги, а совсем недалеко - снежные шапки Кавказских гор, растянувшиеся вдоль всего горизонта.

Но стоит приблизиться, и в воздухе чувствуется отрава. В селах, через которые мы проезжали, - Каралети, Тквиави, Дзвера, Шиндиси, - все больше сожженных домов. Ошеломленные крестьяне бродят по обугленным развалинам своей прежней жизни, но таких единицы: на этих сельских улицах больше никто не живет.

Всего несколько дней назад эта полоска земли вдоль южной границы отколовшейся от Грузии Южной Осетии патрулировалась российскими войсками - победителями августовской пятидневной войны Москвы с Грузией. Они объявили ее 'зоной безопасности', которая, по их словам, была нужна для предотвращения нового нападения грузинской армии на Южную Осетию. Ее существование было одним из условий, на которых Кремль согласился подписать мирный план из шести пунктов, предложенный президентом Франции Николя Саркози.

Честнее было бы назвать ее 'зоной убийства'. При безразличии российской армии - бывшей единственным источником безопасности после того, как она разгромила грузин - осетинские вооруженные формирования безнаказанно начали оргию убийств, изнасилований, поджогов и грабежей в этих селах. Действительно, большая часть селян в панике бежала перед наступающими русскими - но оставшимся не стоило рассчитывать на пощаду.

Лишь теперь, когда русские начали вывод войск - согласно плану Саркози, к 10 октября они должны были вернуться на те позиции, которые занимали до начала конфликта - становится ясно, что произошло в этой зоне за недели оккупации. О том, что происходит с сотнями грузинских сел в самой Южной Осетии, можно лишь догадываться, поскольку русские отказывают в доступе независимым наблюдателям. На место отходящих русских приходят грузинская полиция и наблюдатели из Европейского Союза и ОБСЕ. Именно полиция остановила нас на окраине Эргнети, заставив нас заехать на обочину и предупредив, что машинам дальше дороги нет. В то, что еще вчера было преисподней, мы вошли пешком. Я насчитал всего четыре нетронутых дома - остальные были сожжены и разграблены. С почерневших беседок свисали гроздья горелого винограда, стены домов обрушились прямо на улицу, а одежда, сочтенная мародерами слишком убогой и изношенной, была разбросана во дворах. В саду одного из домов я поднял с земли фотоальбом - и с чувством вины пролистал снимки улыбающейся молодой пары в отпуске.

О них нет ни слуху ни духу. Но люди возвращаются. Есть даже такие, кто никогда не уходил - например, Ана Чхлаидзе. Она сама не понимает, что ее спасло. Возможно, возраст. Она ругает всех: русских, осетин и грузинское правительство, и этот поток проклятий непрерывен. Одинокая вдова [в оригинале widower - вдовец - прим. пер. ], она закупила провизию на всю зиму. Теперь ее дома больше нет, а осетины забрали все остальное.

Она говорит мне, чтобы я не уходил слишком далеко от ее улицы, потому что, по ее словам, неподалеку обосновались осетины, которые похищают людей ради выкупа. Недолгая прогулка показывает, насколько трудно будет разделить грузин и осетин. Свернув за угол, я уже вижу югоосетинскую столицу Цхинвали. Возможно, в резком осеннем свете город кажется ближе, чем на самом деле, но, в любом случае, до него не больше километра.

Даже у тех беженцев, у которых остались дома, есть веская причина не возвращаться назад - поля и сады полны неразорвавшихся снарядов. Вместе с отрядом саперов мы по наводке местного фермера прочесали кукурузное поле в поисках кассетных бомб - а позже наблюдали за тем, как они взорвали четыре бомбы, сброшенные российскими самолетом.

Похоже, августовское поражение не причинило ущерба боевому духу грузинской полиции, репутация которой улучшилась за последние недели - в отличие от армии. Реформа полиции стала одним из крупных достижений правительства Михаила Саакашвили. Несмотря на то, что в августе государственные структуры начали трещать по швам, она продолжала работу как ни в чем не бывало. Вне районов, оккупированных русскими, не было ни малейших признаков нарушения общественного порядка.

Согласно условиям мирного соглашения, грузинской армии запрещено вступать в зону безопасности вдоль границ Южной Осетии, поэтому за безопасность там сейчас отвечает полиция. Вместе с ней район патрулируют 200 невооруженных членов Миссии военных наблюдателей Европейского Союза (EUMM), задача которых - следить за выполнением мирного плана.

Иначе нельзя. Русские утверждают, что они выполнили условия соглашения, но факты говорят об ином. Русские по-прежнему занимают Ахалгорский район в 40 километрах от столицы Грузии Тбилиси. До начала боев он находился под полным контролем грузинских властей.

Кроме того, как обнаружил на этой неделе патруль с наблюдателями ЕС, они есть и в других внутренних частях Грузии. Их остановили на российском блокпосте, когда они пытались проследить за выполнением мирного соглашения недалеко от грузинского села Переви в горах вдоль западной границы Южной Осетии. У русских не было права находиться там. Инцидент демонстрирует границы того, что может сделать EUMM (Миссия военных наблюдателей Европейского Союза). Французский командир поговорил с русскими, был совершен обмен любезностями, и два голубых бронетранспортера EUMM развернулись и вернулись туда, откуда прибыли. Безусловно, протест был заявлен, но русские дали ясный сигнал. Они уйдут только тогда, когда будут готовы.

И это не может не тревожить тех грузин, которые хотят вернуться. Жители села Карби, находящегося всего в паре километров от Южной Осетии, рассказали мне, что они ни на минуту не чувствовали себя в безопасности, пока там была российская армия, потому что русские давали осетинам чувство безнаказанности. В тот день и ночью осетины пытались похитить двух человек, а русские терроризировали людей, живущих с грузинской стороны границы, направляя на село прожектор.

Я прибыл в близлежащее село Кошка в четверг и видел дымящиеся остатки домов, сожженных утром того дня осетинскими налетчиками. EUMM документирует такие события и требует разъяснений у русских, но те заявляют, что не контролируют осетин. Грузины этому не верят - и действительно, нелепо считать, что несколько тысяч российских военнослужащих не могут контролировать передвижения нескольких сотен вооруженных осетин.

Безусловно, Москва хочет продолжать оказывать давление на Грузию - а давление на грузинский народ, как она надеется, в свою очередь, ослабит позиции Саакашвили. Но если таков расчет Москвы, то пока факты говорят, скорее, о том, что он ошибочен. Возможно, Миша, как его называют грузины, еще переживет последствия катастрофической августовской войны. Прошло еще слишком мало времени, и большинство людей так ошеломлено катастрофой, постигшей их страну, что перспективы на будущее неизбежно остаются крайне туманными. Накоплено много негативной энергии, и любой ложный шаг правительства может вызвать взрыв народного негодования.

Но Саакашвили демонстрирует, что он способен учиться на ошибках, каковыми были летняя война и катастрофическое решение о применении силы против оппозиционных демонстрантов в Тбилиси, принятое в ноябре прошлого года. Он пообещал качественный скачок в деле реформ, признав, что СМИ должны быть более свободными, и что Грузии нужна независимая судебная система. В некоторых из своих инициатив он пошел дальше, чем требовали критики. Но многие сомневаются в его искренности.

Со стороны Саакашвили было бы неразумно упускать этот шанс. Похоже, даже самые радикальные оппозиционные партии признают, что сейчас не время требовать его отставки. Но атмосфера накалена. Возможно, лучше всего для Саакашвили было бы ограничить собственные полномочия и, тем самым, укрепить свой авторитет. Если он отвергнет эту возможность, то настроения общественности могут сильно омрачиться.

Существует и постоянно усиливается консенсус относительно того, что при Саакашвили Грузия стала слишком авторитарной, что концентрация власти в руках президента больше напоминает путинскую Россию, чем Запад, с которым Саакашвили, по его словам, стремится воссоединиться.

Один из его самых прямолинейных критиков - Созар Субари, грузинский омбудсман или уполномоченный по правам человека. Интересно, что его кабинет находится в бывшем особняке Лаврентия Берии, главного сталинского сподвижника и палача. Тем не менее, это говорит о решимости, с которой Грузия намерена порвать с некоторыми из мрачных моментов своего прошлого.

Он говорит, что его ключевые требования - это подлинно свободные и справедливые выборы, независимая судебная система и свободные СМИ, и признает, что 'Миша' призывает почти к тому же самому. Но он не уверен, что у него есть воля к проведению этих реформ.

Возможно, говорит он, один из ключей лежит в создании политического консенсуса. Подчеркивая, что следующий ход, безусловно, за Саакашвили, он признает, что оппозиция также должна играть менее конфронтационную роль. Это мнение разделяет Петре Мамрадзе, бывший глава администрации как Шеварднадзе, так и Саакашвили. Сегодня он лишь один из депутатов - но он твердо убежден в необходимости вернуть Грузию на путь реформ. Вспоминая демонстрации ноября прошлого года, он говорит, что лозунги в большинстве своем казались тогда достаточно разумными, но все понимали, что настоящая цель демонстрации - сбросить Саакашвили. 'Одна из проблем грузинской демократии, - говорит он мне, - состоит в ее незрелости. Для грузин это игра с нулевой суммой. Если я побеждаю, то вы проигрываете. Саакашвили должен доказать оппозиции, что грузинская демократия может подняться выше этого'.

Может быть, его ободряет слабость оппозиции и то, что за целый год она не сумела создать себе политический капитал на недовольстве народа правительством. Похоже, грузины сыты по горло конфронтацией.

Может быть, его ободряют и признаки возникновения новых оппозиционных сил - среди них его бывший союзник Нино Бурджанадзе. Она согласна с тем, что Грузии нужна демократия президентского типа, но заявляет, что она пошла слишком далеко по авторитарному пути. Но она не требует проведения новых выборов уже завтра. У нее более консенсусный стиль - и, возможно, она привлечет на свою сторону других тяжеловесов, включая бывшего премьер-министра Зураба Ногаидели и популярного посла при ООН Ираклия Аласанию, которого называют восходящей звездой будущего.

Новые настроения, скорее всего, пройдут первое испытание в ноябре. Седьмого числа исполняется первая годовщина разгона полицией демонстраций и разгрома телеканала 'Имеди'. Ники Руруа, один из ближайших соратников Саакашвили, утверждает, что правительство извлекло уроки. 'Тогда у нас не было опыта, - говорит он, - но мы не повторим те же ошибки. Нужно помнить о том, как молода наша демократия'.

Это верно. Грузинской демократии недостает людских ресурсов - это небольшая страна с населением чуть менее пяти миллионов. Когда Шеварднадзе расстался с властью, многие видные деятели гражданского общества, зародившегося в годы его правления, вступили в новое правительство.

Остался вакуум, который до сих пор не заполнен. То же самое касается оппозиции. Грузии не хватает ресурсов для создания эффективного противовеса. Однако вместо того, чтобы способствовать возникновению реальной оппозиции, правительство Саакашвили инстинктивно подавляет ее, и в этом заключается проблема.

Сегодня США и Европейскому Союзу представился уникальный шанс подтолкнуть его к проведению реформ, которые необходимы по его собственным словам. Неофициально ЕС говорит грузинам, что те огромные денежные вливания, которые были обещаны им после вторжения русских, будут зависеть от реальных свидетельств реформ. Это, в частности, означает подлинную свободу СМИ, прекращение перетрясок частного бизнеса и полную независимость судей от любых властей.

Второе испытание может создать расследование августовской войны. Безусловно, полетят головы - в том числе, ближайших соратников самого Саакашвили. Многие вопросы остаются без ответа. Почему Грузия позволила втянуть себя в войну, которую не могла выиграть? Какими были цели грузинских властей, когда начались боевые действия, и почему они велись так плохо? Почему, например, мэр города Тбилиси Гиги Угулава взял на себя такую большую ответственность за военные операции, а 29-летний Давид Кезерашивли [в тексте - 'Давит' - прим. пер.] , не имеющий военного опыта, был назначен министром обороны.

Однако в тучах, нависших над Грузией, Мамрадзе ищет луч надежды. Потеря Южной Осетии и Абхазии на обозримое будущее, может заставить грузин более пристально взглянуть на самих себя: 'Если в результате мы станем большими реалистами, то уже хорошо'.

Роб Парсонс