Россия шла к быстрому развалу медленно, но упорно?

Слово «кризис» применительно к России из телевизора не произносят. Видимо, запрещено. Боятся напугать людей, которые помчатся в банки снимать свои кровные денежки, панически скупят товары народного истребления, и хваленое благополучие подломится, как колосс на глиняных ногах – быстро, как это у нас уже бывало. Несколько дней – и нету Российской империи, потому что в Питер хлеба не завезли. Еще несколько дней – и нету империи советской. А то, что к быстрому развалу медленно, упорно шли десятилетиями (в первом случае столетиями), этого в расчет никто не принимает. Главное, пригасить возгорание, а там разберемся.

Так вот, паники, надеюсь, избежать удастся, но кризис уже наступил. Все, что грозно надвигалось на страну в течение нескольких лет, что ощущалось и осознавалось всеми, у кого имеются глаза и уши, уже произошло. Зацепит сначала тех, кто стоял кружком у жаркого костра из лишних денег. Затем тех, кто приплясывал за ними. А потом и тех, кто этого тепла не получил. Но упорно голосовал за власть, которая обещала ему стабильность. Диарея фондового рынка – лишь первый симптом случившейся болезни. Дальше начнется разветвление проблемы: сначала офисных интеллигентов сократят наполовину, оставшимся урежут зарплаты и откажут в бонусах. Они не смогут оплатить кредиты. Часть продовольственных сетей загнется, у некоторых полки будут катастрофически пустеть – не потому что дефицит, а потому что банки взаймы не всем дадут. Затем, через полгода-год, вниз покатятся цены на жилье, но покупатели покатятся туда же, и никому от этого не будет легче. Лишних строителей уволят – массово. Спрос на машины резко сократится. И так далее, так далее.

Дурачки, которые в жэжах с утра до вечера писали, что российский фондовый рынок неважен, потому что слишком мелок, вынуждены будут за-молчать и немножко поработать; патриотические дяденьки, которые так радовались возрождению России через поглощение Осетии с Абхазией, окончательно обозлятся, но даже они обречены отвлечься от компьютеров и пойти куда-нибудь трудиться. Если хватит рабочих мест.

А дальше что? Года через два, а то и через три спад замедлится, притормозит. Наступит нулевая точка, в которой мы замрем на какое-то время. А после начнется осторожный подъем. Не для всех. По-другому, чем раньше. Но все же начнется. При соблюдении двух непременных условий. Первое от нас не очень-то зависит, к тому же перспектива маловероятна: подъем возможен, если Америка не обанкротится и не потянет за собой всех. Зато другое условие полностью в нашей власти. И у нашей власти – в неменьшей степени.

Сколько ни говори на правительственных совещаниях, что кризис есть прямое и естественное следствие американской демократии, сколько ни обманывай себя и других, правда заключается в другом. В противоположном.

Америка пошла трещать по швам не как демократия, а как империя. Она залезала в неоплатные долги ради имперской амбиции, а не ради первой поправки к конституции. При этом не стала платить за свой всемирный выбор, затягивать потуже поясок, облагать сограждан дополнительным налогом. И если выберется из провала–то не как империя, а именно как демократия. Способная сама себя поправить, донастроиться, перемениться. Мы же попали в воронку и оказались гораздо слабее всех (всех без исключения) жертв финансового урагана не только потому, что Америку как следует встряхнуло, но и потому, что вся политика нулевых, вся практика общественного поведения власти пришла в непоправимое противоречие с устройством современного мира. Собственно экономические решения правительства и президентской администрации в последние семь лет очень часто были грамотными и продвинутыми; экономический блок всегда был сильным; но политика не соответствовала экономике.

Нельзя одновременно открывать рынки для иностранных инвестиций в надежде, что они потянут вверх, и постоянно играть за гранью фола, раздербанивая ЮКОС в собственную пользу, уничтожая конкуренцию на политическом поле, управляя страной в ручном режиме, без опоры на институции, пошучивать насчет докторов, вытрясать иностранцев из глобальных компаний, чтобы удобней было контролировать, и беря на свой кошт сепаратистов, которых придется кормить, кормить и кормить, ибо никакой реальной экономики у них нет и вряд ли будет. Нельзя, потому что деньги вещество текучее, а их владельцы люди не брезгливые; пока все неплохо и рынки растут, они побудут в доле, но как только появятся серьезные проблемы, они сбегут туда, где есть закон, порядок и гарантии, что шутники не перейдут от шуток к делу. Образующиеся пустоты обваливаются; заполнить их нечем; система ползет.

Деньги инвесторов - не вернутся, кредитные линии – не откроются, если пацанский стиль в российской политике сохранится. Если гарантии по-прежнему будут подменены лояльными договоренностями, роль суда сведена к принятию желательных решений, а губернаторы зависеть не от избирателя, а от назначающего их начальства. Готово ли теперешнее руководство, при-ближая завтрашнее восстановление российской экономики, медленно выправлять вчерашние политические ошибки? Насчет намерений не знаем, не уверены, но в истории иной раз планы вождей меняются вопреки их собственным желаниям. Наш рискованный шанс в наступившую эпоху заключается не только и не столько в наличии стабилизационного фонда, сколько в том, что невозможно одновременно держать политику и общество за горло, подгребать в карманы дополнительные средства и прикрываться от удара; треть-ей руки не хватает, чем-то приходится жертвовать. Что-то подсказывает: пожертвуют не карманом. А горлом.

Александр Архангельский