Косово, Абхазия и Южная Осетия: свобода от международного права?

В феврале этого года США и большинство стран ЕС признали независимость Косово. В августе последовало признание Россией Абхазии и Южной Осетии. Оба процесса сигнализируют принципиальное изменение в межгосударственных отношениях.

Существовавшая до недавнего времени практика мирного сосуществования основывалась на том, что уважались определенные принципы, и в первую очередь - территориальная целостность. Если теперь области, сами себя объявившие самостоятельными против воли центрального правительства, признаны суверенными государствами, то это означает дестабилизацию существования многонациональных государств, в которых активны сильные автономии или движения за независимость.

Как известно, после Второй мировой войны некоторые международные границы были проведены по-новому. Но даже во время 'холодной войны' великие державы никогда не пытались обострять конфронтацию созданием новых государств. Советский Союз и США, естественно, всеми силами поддерживали процесс деколонизации. И, естественно, они не в обязательном порядке признавали легитимным каждое действующее правительство в странах, где идет гражданская война. Однако это никогда не приводило к разделу существующих государств, как случилось сейчас в случае Сербии и Грузии.

Противоположный пример - Бангладеш. Бывший восточный Пакистан поддержали на его пути к независимости в 1971 году Советский Союз и, прежде всего, Индия. Но уже два года спустя новое государство признало и пакистанское правительство. Но в случае с Косово, как и в случае с Абхазией и Южной Осетией подобная стремительная нормализация, кажется, исключается.

В трех современных случаях признание суверенитета другими государствами вступает в противоречие с одним из важнейших принципов международного порядка: с принципом невмешательства во внутренние дела страны. Исключительная суверенная власть государства над его государственной территорией является определяющей для нашего сегодняшнего понимания государственного суверенитета.

В случае с Косово после интервенции НАТО в 1999 году Совет Безопасности ООН заменил государственный суверенитет Сербии международной переходной администрацией. Однако это происходило в соответствии с Уставом ООН, причем территориальная целостность Сербии, по меньшей мере, формально не была поставлена под сомнение. Под вопрос она была поставлена лишь спустя девять лет с признанием суверенитета Косово, который поставил Совет Безопасности ООН перед свершившимся фактом. Аналогичное произошло через несколько месяцев в случае Абхазии и Южной Осетии.

При этом ни одно из трех новых государств не может ссылаться на право самоопределения народов: соответствующие международные договоренности 60-х гг. касаются исключительно колоний и территорий, которые оккупированы. А в конституциях Югославии и Советского Союза, хотя, республикам, входящим в федерацию таким, как Хорватия и Грузия, предоставлялось право на отделение, но такого права не было у таких территориальных субъединиц, как Косово, Абхазия и Южная Осетия.

Впрочем, западные правительства, выступавшие за независимость Косово, постоянного говорили о единичном случае. Предположительно, своими действиями они не собирались создавать ни новую политическую доктрину, ни противоречащий международному праву прецедент. Эта позиция 'развязывала им руки' в обращении с другими конфликтами, связанными с отделением. А в отношении таких стран ЕС как Испания или Кипр, которые сталкиваются с подобными конфликтами на своей территории, эта позиция допускает успокаивающие заверения, что политика в косовском вопросе не будет иметь никаких нежелательных для них последствий.

Российское правительство осудило подобную позицию и подчеркнуло, что пристрастность большинства западных стран противоречит их же политике в других регионах мира, и что эта позиция окажет воздействие на 'мятежные' регионы Грузии. Признавая независимость Абхазии и Южной Осетии в конце августа этого года, Россия напомнила о праве каждого суверенного государства признать другое государство. И Россия, используя целый ряд аргументов, сослалась на особенность ситуации в Абхазии и Южной Осетии. Дальше Москва не пошла, и сделала она это обдуманно. Ведь в Кремле знают, насколько рискованным было бы провозглашение новой доктрины, которую можно было бы применить на другие области, в особенности на Северном Кавказе.

Каждый сам собирается принимать решение о применении принципов

Не исключено, что великие державы ввиду проблем, возникших из-за этих трех (их может быть больше или меньше) суверенных образований, еще раз об этом поразмыслят и даже найдут некий Modus vivendi, хотя, это и не урегулирует вопрос суверенитета. Потому что нужно решить важные вопросы, от которых зависит будущая стабильность: сохранение новых границ, интеграция национальных меньшинств и возвращение насильственно переселенного населения.

В сравнении с этим поиск компромисса о международном статусе этих областей представляется крайне сложным. И он вредил бы как выработанному годами союзу между Россией и Сербией, так и аналогичному образованию между некоторыми западными державами и Грузией. К тому же, он привел бы к дальнейшему разделению этих областей по этническим критериям.

За это время был нанесен ущерб авторитету международного права, был ослаблен Совет Безопасности ООН, а перспектив у реформы нет. Несмотря на это, обе стороны в своей политической риторике, как и в своих практических шагах, ссылаются на определенные принципы. Однако об их применении каждая сторона хочет принимать решение в одиночку, причем приведенные нормативные аргументы всегда служат лишь для оправдания собственного особого решения. Чтобы эти аргументы можно было оценить по достоинству, мы должны коснуться шести принципов традиционного учения о справедливой войне*.

Первый принцип в равной мере появляется в заявлениях западной и российской стороны: отделение должно служить праведному делу. Иначе говоря, несправедливость должна быть столь сенсационной, чтобы сделать приемлемым одностороннее провозглашение независимости. В этой смысле насильственное переселение почти 700 тысяч косовских албанцев перед началом и во время конфликта между НАТО и Сербией в 1999 году служит Западу в качестве основания навсегда отказать Белграду в праве на господство над мятежной провинцией. На тот же самый принцип опирается и российское правительство, когда оно обвиняет Тбилиси в геноциде по отношению к югоосетинскому населению.

Противники и в том и в другом конфликте также представляют свои аргументы, ссылаясь на праведное дело. И Белград, и Тбилиси упрекают руководство отделившихся областей в этнических чистках и преследовании сербского, соответственно, грузинского народа.

В войнах подобного рода слова имеют огромное значение. Российское правительство оправдывает признание Южной Осетии, безудержно извлекая пользу из понятия 'геноцид'. Грузинское правительство, со своей стороны, для придания большей неотложности своему вопросу чрезвычайно преувеличивает число грузинских беженцев из Абхазии. По словам Михаила Саакашвили, полмиллиона человек стали беженцами, что соответствует общему числу жителей Абхазии перед войной в 1992-1993 гг.**

Второй притянутый здесь принцип требуется, чтобы при принятии соответствующих решений доминирующими были бы лишь праведные намерения. Правительства, которые ссылаются на этот принцип, пытаются доказать миру, что для них речь идет о преследовании справедливой цели. Одновременно они упрекают противников в тайных намерениях, которые противоречат праведному делу, представленному ими внешнему миру. Так, Москву упрекали в том, что она защищает Абхазию и Южную Осетию лишь для того, чтобы реализовывать свои гегемонистские интересы на Южном Кавказе. И, наоборот, Россия обвиняет Соединенные Штаты в том, что, вооружая Грузию, США в действительности хотели усилить свое военное присутствие в регионе.

Третий принцип гласит: одностороннее объявление независимости должно стать последним средством или 'последним доводом' (Ultima Ratio). Все возможности достичь единства с центральным правительством должны быть уже исчерпаны, а все попытки остаться без результата. В марте 2007 года Специальный посланник Генерального секретаря ООН Марти Ахтисаари (Martti Ahtisaari) со всей категоричностью в своей заключительной речи по поводу контролируемого суверенитета Косово подчеркивал, что стороны не в состоянии договориться о будущем статусе Косово*** .

Российский президент Дмитрий Медведев также ссылался на длительные и бесплодные переговоры, которые предшествовали его решению о дипломатическом признании двух отколовшихся от Грузии областей.

Четвертый принцип означает, что любое объявление независимости должно быть признано 'законным авторитетом'. Если отделение происходит по взаимному согласию с центральным правительством, естественно, это не представляет проблему. А если нет? Какая инстанция тогда может объявить себя 'законным авторитетом' и признать суверенитет нового государства?

Государственное признание в зависимости от пользы

Когда Белград оставался твердым в своей позиции, сторонники независимости Косово надеялись, что вопрос о контролируемом суверенитете решит Совет Безопасности. Однако попытка провалилась из-за сопротивления России и Китая. В ответ на это те, кто был заинтересован в признании, взяли на себя право принять решение как суверенные государства и без согласия другого 'авторитета'.

Пятый принцип заключается в обоснованной надежде на успех. Это в перспективе означает, что большая часть, если даже не все международное сообщество по прошествии короткого или более длительного времени также признает новое государство. В случае с Косово нужно, пожалуй, признать, что здесь желание было прародителем плана. Сторонники признания просто исходили из того, что для быстрой интеграции Косово в сообщество государств будет достаточно лишь веса США и важнейших стран ЕС. Но процесс пребывает в состоянии стагнации: в середине сентября - спустя 7 месяцев после объявления независимости - лишь 47 из 192 членов ООН признали Косово суверенным государством.

Россия в одиночку приняла решение о признании обеих отколовшихся от Грузии областей. При этом Москва явно исходила из того, что решение одного государства достаточно, чтобы сделать эти территории субъектами международного права. В понимании России, в будущем в правовом отношении Абхазия и Южная Осетия будут равноправны с Грузией и, таким образом, будут уполномочены разрешить размещение российских войск на своей территории. Этот измененный статус был признан только Москвой, но этого хватило, чтобы придать переговорам с Тбилиси новые формальные рамки.

Шестой принцип действия - соразмерность средств. Здесь все три случая также оказались в равной степени проблематичными. В прошлом великие державы оценивали пользу от одностороннего признания куда ниже той цены, которую они должны были бы заплатить за это, прежде всего, в долгосрочной перспективе.

В случае с Косово Запад, со своей стороны, подчеркивал желаемые выгоды и в особенности стабилизацию страны. И он предупреждал, что в случае непризнания националистически настроенные косовские албанцы 'выпустят' свой гнев в ходе насильственных демонстраций, которые будут иметь драматические последствия для сербского меньшинства и соседних государств. Эту опасность, так звучит аргумент, можно предотвратить только с помощь контролируемого суверенитета. Этот новый статус также облегчил бы приток западных инвестиций и разрешил бы Косово вступать в международные организации.

Противники этого решения проводили обратный расчет и указывали, прежде всего, на издержки. В качестве первого аргумента они при этом называли поощрение движений за независимость во всем мире. Все эти страны считали слишком высокой подобную цену в сравнении с возможными выгодами, поэтому они в конечном итоге не поддержали независимость Косово.

В дискуссиях, которые вели русские, в сущности, также шла речь о соразмерности средств. Кремль не хотел, во-первых, быть изолированным в международных отношениях, а, во-вторых, не хотел разжигать в своей собственной стране дискуссии о праве на независимость, хотя в настоящее время никакой прямой опасности отделения нет. Августовская война на Кавказе создала четкие условия. По мнению Москвы, разделение Грузии завершит все споры о международно-правовом статусе Абхазии и Южной Осетии, а также о необходимости международных миротворческих сил на их территории.

Косово, Абхазия и Южная Осетия объявили себя суверенными государствами. По вопросу их признания мнения международного сообщества расходятся. Но его члены едины в принципах, которые оправдывают или запрещают возникновения нового государства. Поэтому они по-прежнему все еще говорят на одном языке. Но с учетом вновь возникших проблем это всего лишь слабое утешение.

Бруно Коппитерс