\"Новая\" Россия страшнее для США, чем исламский мир?

Примечание редактора: Данная статья представляет собой первую часть из обзора, подготовленного Джорджем Фридманом (George Friedman), основателем и главным аналитиком Stratfor. Обзор посвящен предстоящим президентским дебатам по международной политике, которые состоятся 26 сентября. Stratfor является частной, непартийной аналитической службой, не имеющей предпочтений ни к одному из кандидатов. Мы заинтересованы в анализе и прогнозе геополитического эффекта следующих выборов и данным докладом надеемся ответить на два вопроса: В каком геополитическом ландшафте предстоит работать будущему президенту, и между какими внешнеполитическим действиями президенту Маккейну или президенту Обаме придется выбирать.

Часто говорят, что экономика является центральным вопросом президентских выборов. Однако, это не так. Корее была посвящена компания Гарри Трумэна. Выборы Джона Кеннеди были сфокусированы на ракетах, Кубе и Берлине. Для Линдона Джонсона и Ричарда Никсона главным был Вьетнам. На первое избрание Рональда Рейгана повлияли события в Иране. А второе избрание Джорджа Буша было тесно связано с войной в Ираке. Мы не стараемся утверждать, что президентские выборы зависят только от международной политики, но она играет не меньшее значение, чем экономика. В президентских выборах 2008 года международная политика будет занимать огромное место.

У нас нет никакого желания советовать вам, как голосовать. Это будет вашим решением. Мы хотим попробовать описать, в каком мире предстоит работать новому президенту и предположить, как каждый кандидат вероятнее всего будет действовать. Принимая решение за кого голосовать, за Джона Маккейна или Барака Обаму, безусловно, следует учитывать их позицию по внешнеполитическим вопросам.

Однако следует осторожно относиться к предвыборной риторике. Кеннеди утверждал, что Советы достигли превосходства в ракетах над Соединенными Штатами, отлично зная, что отставания не было. Джонсон атаковал Барри Голдуотера за намерение расширить операции во Вьетнаме, но в то же самое время сам он планировал эскалацию. Никсон победил в выборах 1968 года, утверждая, что имеет секретный план окончания войны. То, что говорит кандидат, не всегда отражает то, что он думает.

Дело еще более усложнится, если вы примете во внимание, что большинство наиболее важных международных вопросов даже не рассматривается во время предвыборной кампании. Трумэн не предполагал, что его второй срок будет посвящен войне в Корее. Кеннеди не знал, что его годы запомнятся Карибским кризисом. Джимми Картер не мог представить в 1976 году, что его президентство будет разрушено свержением шаха в Иране и кризисом с заложниками. Джордж Буш-старший не рассчитывал, что произойдет падение коммунизма и война в Кувейте. Президент Буш (несмотря на теории заговора) никогда не ожидал, что все его президентство будет определено терактами 11 сентября. Если бы вы прочли материалы по внешнеполитической позиции любого из этих президентов, то вам бы и в голову не пришло предположить с какими реальными международными проблемами им предстояло столкнуться.

Ненадежность посылов кампании и непредсказуемость в международных делах, делают трудными предположения о возможной реакции президента. У президента нет заранее написанных сценариев для принятия решений, как нет и удобного времени. Часто решение, которое должно быть принято всего за несколько часов, навсегда определяет судьбу администрации. В конце концов, именно избиратели должны решить, кто из кандидатов обладает достоинством, позволяющим принимать такие решения правильно.

Достоинство, в том смысле, в каком мы используем его здесь, это термин, применявшийся Макиавелли. Оно подразумевает противоположность своего обычного использования. Достойный руководитель действует ухищренно, хитро, решительно и, прежде всего, эффективно. Достоинство - это способность, столкнувшись с непредвиденным, принять правильное решение, без справок с изложением фактической стороны вопроса, без достаточного времени на обдумывание и даже без достаточной информации. Достойный руководитель может сделать это. Другие не могут. Избирателю придется угадать кто это. Задача не из легких.

Это не значит, что все, что мы можем сделать - это пытаться угадать позиции кандидатов. Есть три вещи, на которые мы можем опираться в своем анализе. Во-первых, это традиции политической среды, из которой происходят кандидаты. Вещей, связывающих внешнюю политику республиканцев и демократов, гораздо больше, чем многие думают, но существуют и четкие отличия. Так как кандидаты относятся к различным политическим силам (как и их советники), эти традиции в состоянии подсказать, как кандидаты могут реагировать на события в мире. Во-вторых, показательны позиции, занимаемые кандидатами в отношении таких событий как Ирак. Помня о том, что иногда высказывания кандидатов бывают обманчивы, мы считаем важным рассмотреть их позиции с точки зрения последовательности, логики и уместности. И, наконец, мы можем попытаться заглянуть в будущее и предположить, каким будет мир на протяжении следующих четырех лет. Другими словами, попробовать максимально ограничить фактор неожиданности.

С целью создания картину этой президентской компании с фокусом на международной политике, мы проделаем следующие шаги. Во-первых, мы попытаемся обрисовать вопросы международной политики, которые по нашему мнению встанут перед новым президентом, имея в виду, что история всегда может подбросить неожиданный сюрприз. Во-вторых, следует описать политические традиции и позиции Обамы и Маккейна, чтобы понять, как они могут реагировать на эти события. И, наконец, после дебатов, мы постараемся проанализировать все сказанное в очерченных выше рамках.

Позвольте мне подчеркнуть, что в своем анализе мы не отдаем предпочтение той или иной партии. Лучшей гарантией нашей объективности является то, что среди наших сотрудников есть преданные (даже можно сказать страстные) сторонники каждого из кандидатов. Их участие в процессе сокрушит любую предвзятость и несправедливость. Stratfor глубоко верит, что обсуждение вопросов международной политики и даже выборов, можно осуществлять с внепартийных позиций. Это будет трудной задачей, и вряд ли мы может удовлетворять всех, но это будет нашей целью и твердым намерением.

Мир после 11 сентября

После 11 сентября внешняя политика США все время фокусировалась на исламском мире. Начиная с конца 2002 года, фокус сузился до Ирака. Примерно год назад, когда начиналась нынешняя президентская кампания, казалось, что Ирак будет оставаться определяющим вопросом, выносящим все остальное за скобки. Сейчас уже ясно, что это не так. Динамизм происходящих в мире событий открыл двери целому ряду других проблем.

Ирак продолжает оставаться проблемой, но теперь он взаимодействует с рядом других вопросов. Среди них находятся будущее американо-иранских отношений; военная стратегия США в Афганистане и наличие войск в Ираке для этого; отношения с Пакистаном и их влияние на ситуацию в Афганистане; будущее отношений США-Россия и уровень их воздействия на регион; наличие ресурсов для сдерживания российской экспансии; будущее отношений с европейцами и НАТО в плане возрастающей российской мощи и войны в Афганистане; роль Израиля, зажатого между Россией и Ираном; и много других смежных вопросов. Вопрос Ирака стал менее определяющим, но это только усложняет мир, с которым предстоит встретиться новому президенту.

Перечень проблем, ожидающих нового президента будет существенно больше, чем тот, что был у Джорджа Буша, и по размаху и по интенсивности. А размер военных, политических и экономических ресурсов не будет заметно больше, по крайней мере, в первый год. В плане военного потенциала, многое зависит от того, в какой мере Ирак будет продолжать связывать более дюжины боевых армейских бригад. Выражаясь еще шире, центральной проблемой для нового президента будет перераспределение ограниченных ресурсов между растущим количеством проблем. Время, когда все замыкалось на Ираке, уже позади. Сейчас вопрос в том, как 'растянуть резинку' не порвав ее.

Тем не менее, Ирак остается местом, с которого мы начнем. Это требуется в виду того, что изменения там помогут определить будущий мир. Понять международный ландшафт, который предстоит увидеть новому президенту, можно только понимая то, что случилось в Ираке, и почему Ирак не будет более оставаться определяющим вопросом этой кампании.

Стабилизированный Ирак и дилемма войск США

В 2006 году казалось, что ситуация в Ираке была вышедшей из под контроля и безнадежной одновременно. Суннитские боевики вели войну против Соединенных Штатов, шиитские ополченцы тоже обстреливали американцев, а, кроме того, они воевали между собой. Казалось, что ничто не может привести эту войну к хоть сколько-нибудь удовлетворительному результату.

Когда демократы получили большинство в Конгрессе после выборов 2006-го, казалось неизбежным, что США начнут вывод войск из Ирака. Таким ожиданиям в США вполне соответствовали и ожидания всех сторон в Ираке. Предполагая, что Америка не будет являться главной и решительной силой в Ираке, стороны в Ираке перестали брать ее в расчет и начали готовиться к пост-американскому Ираку. В особенности Иран увидел в этом возможность ограничить возвращение суннитов в иракские службы безопасности, и, таким образом, изменить ситуацию в регионе. Борьба США с иракскими суннитами усиливалась в ожидании предполагаемого американского ухода.

Решение Буша увеличить силы, вместо того, чтобы выводить их, драматически изменило психологию Ирака. Предполагалось, что он потерял контроль над ситуацией. Решение Буша увеличить количество войск показало две вещи. Во-первых, Буш продолжает контролировать политику США. Во-вторых, предположение, что американцы уходят, было неверно. И неожиданно стало понятно, что вакуума, который многие надеялись заполнить, не будет.

Размещение дополнительных сил оказалось полезным, как и изменение способов их использования. Недавние утечки информации показывают, что новые системы оружия также сыграли ключевую роль. Наиболее важным фактором, однако, стало понимание, что американцы при Буше не уйдут. В виду того, что не было ясно, кто станет следующим президентом и какова будет его политика, также неясным остается и то, уйдут ли войска когда-либо вообще.

Все в Ираке стали просчитывать ситуацию заново. Если американцы не уходят, то одним из вариантов может быть соглашение с Бушем, который выглядит достаточно слабым и жаждущим исторического признания. Или можно ждать приемника Буша. Иран, с сожалением вспоминает, как он отказался заключать соглашение с Картером, предпочтя дождаться Рейгана. Подобно этому, видя, что иностранные моджахеды усиливают влияние в суннитских регионах, а шииты формируют правительство в Багдаде, суннитские повстанцы начали фундаментальный пересмотр собственной стратегии.

Кроме изменения ожиданий Ирака в отношении США частью стратегии Вашингтона была замена военных операций ранее немыслимыми политическими переговорами. Во-первых, США начали разговаривать с суннитскими национальными повстанцами, и обнаружили общие позиции по многим вопросам. Ни суннитские повстанцы, ни Соединенные Штаты не любили иностранных моджахедов, и обе стороны хотели от шиитов формирования коалиционного правительства. Во-вторых, между США и Ираном, очевидно, существовал негласный канал переговоров. Иранцы осознали, что возможность проиранского правительства в Багдаде исчезла. Самым большим страхом Ирана было суннитское правительство, поддерживаемое Соединенными Штатами. Это вызывало видения варианта режима Саддама Хусейна, с которым Ирану пришлось вести почти десятилетнюю войну. Иранцы решили что нейтральное, коалиционное правительство будет лучшим результатом, который они могут достичь, и поэтому они сдерживали шиитских ополченцев.

Окончательным результатом всего этого стало то, что иностранные экстремисты были изолированы и сломлены, а в Багдаде было создано шаткое коалиционное правительство, балансирующее между Ираном и Соединенными Штатами. Американцы не сумели создать проамериканское правительство, но предотвратили возникновение проиранского. Иракское общество остается хрупким и разделенным, но достигнуто состояние мира, которое было немыслимо в 2006 году.

Первой проблемой, которую предстоит решать будущему президенту США, будет вопрос о том, когда и как выводить войска из Ирака. В отличие от 2006 года, эта проблема не ограничивается только Ираком. Во-первых, существует незамедлительная потребность в увеличении контингента американских войск в Афганистане. Во-вторых, будет необходимо создать стратегический резерв для решения потенциальных задач в Пакистане, а также, что не менее важно, чтобы реагировать на события в бывшем Советском Союзе, такие как недавний конфликт в Грузии.

В то же время, слишком торопливый вывод американских войск может не только дестабилизировать ситуацию в Ираке, но и дать Ирану надежду на осуществление своей мечты о проиранском Ираке. Короче говоря, быстрый вывод может привести к возобновлению войны в Ираке. Слишком медленный вывод может сделать ситуацию в Афганистане невыносимой, и открыть двери другим проблемам.

Испытанием для нового президента США будет поиск тонкого компромисса между всеми этими требованиями при наличии в своем распоряжении армии, которая вымотана пятью годами войны в Ираке и семью - в Афганистане. Вооруженные силы не подвергались значительному увеличению после событий 11 сентября, что делает эту войну первой глобальной войной, в которой США когда-либо участвовали без существенного военного расширения. Нет ничего, что мог бы сделать новый президент для того, чтобы изменить данное положение вещей в ближайшие несколько лет. Поэтому ему придется жонглировать имеющимися ограниченными ресурсами без возможности быстрого вывода войск из Ирака, если только он не готов принять сопутствующие этому последствия, главным из которых будет более мощный Иран.

Ядерный проблема и стабильное американо-иранское взаимопонимание

Ядерный вопрос разделяет Соединенные Штаты и Иран на протяжении многих лет. Выглядит так, что он обостряется или теряет значимость в зависимости от внешних факторов. Так, будучи во главе повестки дня непосредственно перед российско-грузинской войной, он стал гораздо менее актуальным во время и после нее. Это не кажется нам нелогичным, так как мы считаем, что Иран находится на значительно большем удалении от ядерного оружия, чем многие думают. И мы предполагаем, что администрация Буша придерживается того же мнения, учитывая ее недавнее равнодушие к вопросу.

Безусловно, Иран обогащает уран, и с этим ураном, ему, возможно, удастся произвести ядерный взрыв. Но расстояние между ядерным взрывом и оружием огромно, и весь обогащенный в мире уран не обеспечит иранцам обладания ядерным оружием. Чтобы иметь оружие, бомба должна быть адаптирована к значительным нагрузкам и миниатюризировано для установки на ракету или самолет. Для этого требуются многие технологии, такие как, материаловедение, электроника высокой степени сложности, строгий контроль качества и другие. Создание оружия - это огромный проект. На наш взгляд, Иран не имеет достаточной глубины интегрированных технических знаний, необходимых, чтобы достичь этой цели.

Как и для Северной Кореи, для Ирана открытая ядерная программа - это способ торга для получения уступок, в особенности от американцев. Иранцы слишком открыто продолжают свою программу, несмотря на угрозу нападения со стороны Израиля и США, потому что это делает менее вероятным игнорирование Америкой пожеланий Ирана в зоне его действительного стратегического интереса - в Ираке.

Соединенным Штатам предстоит снижение уровня своих сил в Ираке с целью их переброски в Афганистан. Иран не симпатизирует 'Талибану', был близок к войне с ним в 1998 году и даже помог американцам в 2001-м. Для того чтобы вывести войска, США необходимо обещание со стороны Ирана не дестабилизировать Ирак в своих интересах, что они могут сделать за один день, хотя влияние Тегерана на шиитов и снизилось за последний год.

Поэтому перед следующим президентом очень быстро встанет вопрос, как обращаться с Ираном. Решение администрации Буша - полагаться на негласное взаимопонимание, одновременно с публичной враждебностью - это одна модель. Модель не обязательно плохая, при условии, что американские силы остаются в Ираке и контролируют ситуацию. Если первым решением нового президента США будет переброска сил из Ирака в другом месте, то вторым решением станет вопрос о том, как достигнуть более стабильного взаимопонимания с Ираном.

Это особенно важно в плане сближения Ирана с набирающей уверенность Россией. В данных обстоятельствах Иран нужен Соединенным Штатам больше, чем США нужны Ирану. Вашингтону потребуется нейтральный Иран, чтобы можно было действовать в Афганистане. И что более значительно, Америке требуется предотвратить растущее взаимопонимание между Ираном и Россией. Следующий президент должен будет найти наименее затратный способ достижения этих целей, одновременно пытаясь избежать внутриполитических осложнений.

Афганистан, Пакистан и 'Талибан'

Президенту также придется выработать афганскую политику, которая фактически отсутствует в настоящее время. Соединенные Штаты и союзники по НАТО разместили около 50 000 солдат в Афганистане. Для сравнения, русские имели около 120 000 к середине 80-х, и были неспособны усмирить эту страну. Поэтому уровень в 60 000 - или даже еще несколько бригад в дополнение к этому - выглядит минимальным. Основная задача войск в Афганистане сейчас - это защита режима в Кабуле и других крупных городах, а также попытка держать под контролем главные дороги страны.

Большее количество войск сделают эту задачу более легкой, но само по себе, это не завершит войну.

Проблема в Афганистане двояка. Во-первых, 'Талибан' нанес поражение своим соперникам в Афганистане во время гражданской войны 90-х потому, что он были самым широким движением в стране, мог политически адаптироваться и имел поддержку Пакистана. Победа 'Талибана' не была случайна; и при прочих равных условиях, в отсутствии США, они могут выигрывать снова. Соединенные Штаты никогда не побеждали 'Талибан'. Вместо этого, 'Талибан' отказался участвовать в массированной борьбе против американской военно-воздушной мощи, предпочтя отступить, рассредоточиться и перегруппироваться. Во многих смыслах они представляют собой ту же силу, что победила в афганской гражданской войне.

Соединенные Штаты, вероятно, могут защитить от 'Талибана' города, но, чтобы добиться большего, необходимо предпринять три следующие вещи. Во-первых, необходимо ликвидировать возможность укрытия 'Талибана' в Пакистане и обрезать пути поставок оттуда. Эти два элемента позволили моджахедам пережить Советы. Они помогли привести 'Талибан' к власти. И они поддерживают силы 'Талибана' сегодня. Во-вторых, Соединенные Штаты должны сформировать эффективную коалицию с племенными группами, враждебными движению 'Талибан'. Для того чтобы сделать это, нужна помощь Ирана, и что более важно, Вашингтон должен убедить племена, что он останется в Афганистане навсегда - это нелегкая задача. И третье - самая сложная цель для нового президента - Соединенные Штаты должны включить 'Талибан', или, как минимум, значительные фракции движения 'Талибан', в политический процесс. Если мы вспоминаем, что Соединенные Штаты вступили в переговоры с суннитскими повстанцами в Ираке, то это не покажется таким уж недостижимым.

Наибольшим испытанием будет работа с Пакистаном. США имеют две проблемы с этой южно-азиатской страной. Первая заключается в присутствии 'Аль-Каиды' в северном Пакистане. 'Аль-Каида' не смогла осуществить ни одной успешной операции, ни в США с 2001-го, ни в Европе с 2005 года. Отдельные группировки, продолжающие действовать под именем 'Аль-Каиды' в Ираке, Афганистане и Пакистане, лишь используют это название в пропагандистских целях, это не те же самые люди, которые планировали и осуществили теракты 11 сентября. Большинство главных действующих лиц 'Аль-Каиды' арестовано или уничтожено, а главные лидеры - бен Ладен и Айман аз-Завахири лишены возможности действовать. США были бы рады захватить и самого бен Ладена, чтобы окончательно закрыть это дело, однако требуемые для этого ресурсы, при условии, что он все еще жив, могут превысить американские возможности.

Самым трудным политическим шагом для нового президента будет перевернуть страницу 'Аль-Каиды'. Это не означает, что новые группы не произрастут на той же почве, и ни в коей мере не означает, что исламский терроризм мертв. Но это означает, что организация, которую Соединенные Штаты преследовали, полностью уничтожена, и группировки вновь образованные под этим именем не так опасны. Заявление о такой победе будет необычайно сложным для нового президента. Но без этого шага останется значительный повод для трений между Соединенными Штатами и Пакистаном, что геополитически неоправданно и противоречит поставленным целям.

Соединенным Штатам для того, чтобы атаковать 'Талибан' в Пакистане нужна пакистанская армия, или в случае неудачи, свобода для собственных войск проводить такие атаки без противодействия со стороны пакистанских военных. И с тем и с другим пакистанскому правительству будет неимоверно трудно согласиться, и еще сложнее это выполнить. Однако без ликвидации каналов снабжения из Пакистана (как и в случае с тропой Хо Ши Мина во Вьетнаме) задача усмирения Афганистана не может быть выполнена. Поэтому перед новым президентом будет стоять устрашающая задача убедить или заставить Пакистан осуществить действия, которые могут решительным образом дестабилизировать страну, и одновременно не допустить втягивания Америки в такую ситуацию, которую она не в состоянии стабилизировать.

В то же самое время, Соединенные Штаты должны начать политический процесс создания некоего вида коалиции в Афганистане, которая бы всех устроила. Суть дела такова, что у Соединенных Штатов нет никаких долгосрочных интересов в Афганистане, за исключением того, чтобы препятствовать его повторному превращению в место укрытия и базирования международных экстремистов. Придти к соглашению по этому вопросу будет трудно, а гарантировать его выполнение практически невозможно. Однако это будет следующей задачей, которую президент должен осуществить.

В Афганистане слишком много участников, которые заинтересованы в том или ином исходе. Ситуация здесь гораздо сложнее, чем в Ираке. И 'Талибан' представляет гораздо более эффективного противника, чем кто-либо в Ираке, во многом из-за сложного ландшафта, и гораздо более циничной оценки политическими участниками американских возможностей.

Следующий президент должен будет принять болезненное решение. Он должен либо начать долговременную кампанию, призванную защитить правительство Карзая, и включающую широкомасштабные наступательные операции, в том числе и на территории Пакистана, и все это при недостатке сил, или вывести войска. С точки зрения геополитики вывод войск - очень разумное решение. Психологически это может воспламенить регион и возродить силы подобные 'Аль-Каиде'. Политически это не то, что президент может сделать. Размышляя об Ираке, будущий президент должен помнить об Афганистане, а размышляя об Афганистане, он должен думать о России.

Российское Возрождение

Когда Соединенные Штаты вторглись в Афганистан в 2001-м, русские оказали поддержку. Они облегчили США отношения с Северным Альянсом, и способствовали созданию баз в Центральной Азии. Американский взгляд на Россию был сформирован в 90-е годы. Она казалась распадающейся, слабой и определенно незначительной в мировом балансе сил. Соединенные Штаты расширили НАТО, приняв в него прибалтийские страны, и открыто объявляли о намерении включить в блок Украину и Грузию. Русские ясно дали понять, что они считают это прямой угрозой своей национальной безопасности, что повлекло за собой грузинский конфликт в августе.

В каком направлении теперь развиваются американо-российские отношения? Русский премьер-министр Владимир Путин назвал распад Советского Союза величайшей геополитической катастрофой. После Украины и Грузии, стало ясно, что он не доверяет Соединенным Штатам, что он намерен пересмотреть сферу российского влияния в бывших советских республиках. Грузия стала первым уроком. Разворачивающийся политический кризис на Украине - это второй урок.

Возрождение Российской империи в той или иной форме представляет значительно большую угрозу Соединенным Штатам, чем исламский мир. Исламский мир разделен и находится в хаосе. Он не может объединиться в Халифат, который хотела создать 'Аль-Каида' путем организации революций в исламском мире. Исламский терроризм остается угрозой, но геополитической угрозы от объединенной исламской силы не суждено возникнуть.

Россия представляет собой другую вещь. Советский Союз и Российская империя представляли собой стратегические угрозы, потому что они могли угрожать Европе, Ближнему Востоку и Китаю одновременно. Пока это преувеличение угрозы, но это то, что мы имеем в виду. Объединенная Евразия всегда сильна и способна доминировать в восточном полушарии. Поэтому задача предотвращения усиления России должна преобладать над всеми остальными.

Проблема в том, что у Соединенных Штатов и НАТО в настоящее время отсутствуют силы, чтобы остановить русских. Русская армия не особенно сильна и эффективна, но сила, противостоящая ей, еще более слаба. Войска Соединенных Штатов остаются связанными в Ираке и Афганистане, поэтому, когда началась война в Грузии, вариант отправки наземных войск не мог даже рассматриваться. Русские прекрасно осведомлены об этом окне возможностей, и явно его используют.

Русские имеют два главных преимущества в этом, кроме дефицита американских возможностей. Во-первых, Европа, и в особенности Германия, в большой степени зависит от поставок российского природного газа. Экономическое и военное положение европейцев таково, что они не могут предпринять никаких шагов против России без катастрофических последствий для себя. Во-вторых, в то время как Соединенные Штаты разбираются с Ираном, русские могут предоставить Ирану политическую поддержку и содействие в области военных технологий, так что это не только бросит вызов США, но и может побудить Иран попытаться усилить свое влияние в Ираке и с этой целью дестабилизировать его снова.

И, наконец, русские могут представить немногим менее опасные угрозы в Карибском бассейне, сотрудничая с Венесуэлой, Никарагуа и Кубой, а также потенциально поддерживая ближневосточные террористические группы и левацкие латиноамериканские движения.

В настоящий момент, русские имеют значительно больше возможностей, чем американцы. Поэтому новый президент будет выстраивать политику с русскими, имея ограниченный набор средств. Именно здесь его решения по Ираку, Ирану, Афганистану и Пакистану пересекутся и вступят в противоречие с решениями по России. В идеале, Соединенным Штатам следует разместить вооруженные силы в странах Балтии, которые уже часть НАТО, а также на Украине и в Грузии. Но даже при лучшем стечении обстоятельств этот вариант может быть возможен не ранее чем через год.

Поэтому Соединенным Штатам следует пытаться достичь решения с Россией дипломатическими методами с очень определенными угрозами. Новому президенту будет нужно изобрести большой пряник - например, экономическое стимулирование - одновременно с долгосрочной угрозой конфронтации с Соединенными Штатами для того, чтобы уговорить Москву отказаться от использования своего окна возможности для возрождения российской региональной гегемонии. Ввиду того, что регионарная гегемония позволяет России самостоятельно контролировать свою судьбу, пряник должен быть очень соблазнительным, в то время как угроза должна быть определенно значительной. Задачей президента будет создание этого пакета, а после этого убеждение русских в его значимости.

Европейская разобщенность и военная слабость

Одной из проблем на предстоящих переговорах будут европейцы. Такой вещи, как европейская международная политика не существует, есть политики отдельных государств. Германия, например не желает конфронтации с Россией ни при каких обстоятельствах. Великобритания, напротив, настроена более решительно по отношению к Москве. Европейский воинский потенциал весьма не велик. Европейцы игнорировали свои вооруженные силы последние 15 лет. Все, что может быть использовано, они уже посвятили афганской кампании. Это означает, что, в противодействие России Америке не стоит рассчитывать на единую позицию Европы и ее сколько-нибудь значимый военный вес. Все это сделает дипломатический процесс с Россией исключительно сложным.

Один из вопросов, который неизбежно встанет перед новым президентом, это значение НАТО и европейцев вообще. Это было досужими рассуждениями до тех пор, пока русские были бессильны. При активной России, это становится срочным вопросом. Расширение НАТО, и НАТО само по себе, существовали в мире при отсутствии военных угроз. В результате этого они не должны были заботиться о своей военной безопасности. После событий в Грузии вооруженные силы НАТО приобрели большое значение. Однако силы НАТО, за исключением США, без вовлеченности европейцев, останутся минимальными. Если Германия откажется от участия в конфронтации, НАТО будет парализовано и юридически, так как требует консенсуса, и географически. Соединенные Штаты не смогут защитить Балтику самостоятельно без участия Германии.

Президент реально будет иметь только один выбор в Европе: признать возрождение России или противостоять этому. Если президент выберет сопротивление, то он должен будет значительно ограничить вовлеченность Америки в исламский мир, пересмотреть размер и размещение вооруженных сил США, а также возродить и усилить НАТО. Если он не сможет сделать всех этих вещей, то ему предстоит трудный выбор в Европе.

Израиль, Турция, Китай, и Латинская Америка

Русское влияние уже меняет аспекты глобальной системы. Израильское отношение к Грузии значительно отличалось от американского. Они прекратили поставки оружия в Грузию за неделю до начала войны. И дали ясно понять, что не хотят противостояния с Россией. Русские встретились с сирийским президентом Башаром Асадом сразу после начала войны. Это было сигналом для Израиля, что Москва готова поддержать Сирию оружием и российскими кораблями в порту Тартус, если Израиль поддержит Грузию или другие бывшие республики СССР, как мы полагаем. По всей видимости, Израиль дал понять русским, что они не намерены делать этого, дистанцировавшись от позиции США. Следующему президенту следует пересмотреть американо-израильские отношения, если этот разрыв будет расширяться.

Таким же образом следует рассматривать отношения с Турцией. Будучи долговременным союзником, Турция участвовала в обеспечении оккупации Ирака, однако без особого энтузиазма. Экономика Турции быстро растет, вооруженные силы достаточно значительны и ее региональное влияние усиливается. Турция не хочет оказаться заложником новой 'холодной войны' между Россией и Соединенными Штатами, но этого будет трудно избежать. Русское возрождение угрожает интересам Турции, и Турция является союзником США с наибольшим набором инструментов противодействия России. Обе стороны окажут на Анкару беспощадное давление. Турция в критически большей степени, чем Израиль, будет важна и в исламском мире и в отношениях с русскими. Новый президент должен будет достаточно быстро уделить внимание российскому аспекту (и не только) американо-турецких отношений.

В некотором смысле, Китай будет в самом большом выигрыше от всего этого. В начальный период правления администрации Буша, были некоторые трения с Китаем. По мере того, как война в Ираке утихала, Вашингтон, казалось, увеличивал свою критику Китая, даже тактически поддерживая независимость Тибета. С возрождением России внимание США полностью отвлечено ей. В противоположность кажущейся видимости Китай не является глобальной военной силой. Его армия заключена в естественных географических границах, а флот ни в коей мере не является океанским. Со своей стороны, Соединенные Штаты не в состоянии направить войска в Китай. Поэтому, у США отсутствует геополитическая конкуренция с Китаем. Следующий президент должен будет заниматься экономическими вопросами с Китаем, но, в конце концов, Китай будет продавать товары Соединенным Штатам, а Соединенные Штаты будут покупать их.

Латинская Америка была зоной минимального интереса для Соединенных Штатов на протяжении десятилетия и даже дольше. До тех пор пока никакая другая глобальная сила не использовала эту территорию, США не волновало, чем занимаются президенты Чавес в Венесуэле, Моралес в Боливии, Ортега в Никарагуа, и даже Кастро на Кубе. Но с русским присутствием в Карибском бассейне, даже символическим, все эти страны внезапно стали более важными. В настоящий момент у США отсутствует внятная латиноамериканская политика, и новому президенту следует ее выработать.

Независимо от русских, будущему президенту будет нужно заняться Мексикой. Ситуация с безопасностью в Мексике существенно ухудшается, и американо-мексиканская граница остается прозрачной. Картели простирают свое влияние от Мексики до улиц американских городов, где живут их клиенты. Все, что происходит в Мексике, представляет очевидный интерес для Соединенных Штатов. Если ситуация будет продолжать развиваться в прежнем направлении, то на определенном этапе новой администрации США возможно придется вмешаться в таких формах, какие ранее никогда не рассматривались.

Оборонный бюджет США

Вопрос касающийся всех этих тем - оборонный бюджет США. Фокусом оборонных затрат на протяжении последних 8 лет являлись армия и корпус морской пехоты. Бывший министр обороны Дональд Рамсфельд не был сторонником большой армии, предпочитая мобильные силы и авиацию, но реальность принудила его продолжателей перераспределить ресурсы. Несмотря на это, размер армии остался тем же - и он явно недостаточен для возникающих широкомасштабных угроз.

Приоритетом для закупок было вооружение четвертого поколения, в основном против повстанцев. В войсках стало догмой предположение о том, что масштабного противостояния войск мы еще долгое время не увидим. Усиление России, однако, возрождает призрак контактной войны, что в свою очередь требует денег для военно-воздушных сил, а также на перевооружение военно-морского флота. Выполнение всех этих программ займет около 10 лет, поэтому если Россия будет полноценной угрозой к 2020 году, то начинать тратить нужно уже сейчас.

Если мы предположим, что Соединенные Штаты не выведут войска из Ирака и Афганистана, но также выделят войска союзникам на периферии России, одновременно сохраняя стратегические резервы - способные, например, к защите американо-мексиканской границы - тогда мы предполагаем существенное увеличение затрат на сухопутные войска. Но этого не будет достаточно. Бюджеты для военно-воздушных сил и военно-морского флота также надо увеличивать.

Джордж Фридман