Дочь генсека: судьба Галины Брежневой

О ее смерти многие узнали из вечернего выпуска новостей. «И если бы это сообщение не прозвучало в эфире, – говорит лучшая подруга Брежневой Мила Москалева, – Галю так бы и похоронили – как нищую без рода, без племени».

Конечно, воспоминания Москалевой очень эмоциональны: они дружили почти сорок лет. Ее рассказ о семье Леонида Брежнева, в которую она была вхожа и где ее любили, как дочь, нельзя считать абсолютно беспристрастным. Но он дает возможность по-новому посмотреть на тех, кто когда-то управлял нашей страной. Есть возможность и сравнить быт власти минувшей и нынешней.

Генсек с семьей жил на казенной даче, откуда после его смерти вдову, Викторию Петровну, слепую, больную диабетом, попросту изгнали. Семья нашего президента благоразумно прикупает собственность за рубежом. В последние годы своей жизни Леонид Ильич был предметом неиссякаемых острот и анекдотов. Но, по свидетельству Москалевой, в возрасте Бориса Николаевича Леонид Ильич лихо водил машину.

Виктория Петровна последние годы сильно болела, и у генсека случались любовные связи на стороне. Но за ними стояли любовь, страсть, симпатия. У нынешних в почете групповуха в бане.

Галина Леонидовна любила бриллианты и мужчин, но никогда не вмешивалась в дела отца, а он пытался до последних дней своей жизни опекать свою взбалмошную, но добрую дочь.

Итак, рассказ Милы МОСКАЛЕВОЙ.

«Мы подружились с Галиной в 1957 году, в цирке. Я была акробаткой на батуте, а Галина, как жена циркового артиста Милаева, ездила с нами, при этом работала костюмершей. Галя очень любила мою маленькую дочь, а я, будучи младше Гали на десять лет, видела в ней старшую подругу, а это так важно, когда ни отца, ни матери, а только гастроли, гастроли...

Тогда же я познакомилась с ее родителями. Помню Леонида Ильича – молодого, красивого, доброго, сердечного человека. Как он переживал, когда уходили его фронтовые товарищи. «Мила, я устал хоронить своих друзей», – сказал мне как-то. Переживал, когда не мог проводить их в последний путь. Умер его однополчанин Грушевой – он с ним дошел до Берлина, – а тут у самого сердечный приступ, и врачи запретили идти на похороны. Это его очень удручало.

Помню, тридцать лет назад, в день своего тридцатилетия, 8 марта, я пришла в гости к Гале. Навстречу Леонид Ильич с охапкой гвоздик: «Это вам, Мила, с днем рождения». А на глазах слезы. Спросила, почему такой грустный. Он ответил: сегодня на китайской границе погибло много наших мальчиков. Он оплакивал их, как отец детей. (Речь идет о событиях на Даманском. – Л.К.) Неприятно было потом читать о Брежневе всякие гадости.

Гадости писали и о моей подруге. А она была настоящая труженица. Когда она выходила замуж за Милаева, в ту пору руководителя белорусского коллектива Союзгосцирка, тот был вдовцом с двумя близнецами – жена умерла при родах. Поэтому Галя, кроме общей с ним дочери Виктории, растила еще двоих детей – Сашу и Наташу. Вот она и работала костюмершей, стирала, готовила для всех. Как она готовила! Если Галя варила борщ, то все, забыв о цирковой диете, просили добавку.

Как и Леонид Ильич, Галя очень любила друзей и всем помогала: Илье Глазунову, Юрию Любимову, Юрию Сенкевичу, Косте Тимошенко, Сергею Буденному, Олегу Попову. Артисты цирка ее вообще обожали – она помогала им всегда. Зная цирковую жизнь не понаслышке, она потом убедила свою подругу Екатерину Фурцеву, что акробаты – это основа цирка, его суть. Только после этого нам, акробатам, стали давать звания. Артисты обращались к ней с любой просьбой, будь то квартирный вопрос или лекарства достать, путевки.

У нее был роман с журналистом Александром Авдеенко, за которого она даже собиралась замуж. Так вот, помню, Галя говорила ему: «Саша, я помогу тебе, но ты должен вступить в партию. Ты очень талантливый человек, но так просто в жизни ты не пробьешься». Сама же была беспартийной – отец считал, что для партии она не созрела.

Да что там друзья, любимые мужчины! Она помогала даже дворникам в своем доме. А когда отец умер, люди, которые ее совсем не знали или однажды встречались где-нибудь в ресторане, разразились в газетах такими пакостными небылицами. Это грешно. Я и Рою Медведеву, когда встретила его в ЦДЛ, сказала: «Вы просто убили мою подругу своей статьей о том, как она возила из-за границы бриллианты. Она же помогала и вам, и вашему брату. Зачем вы ее уничтожаете: она же не политик, она просто женщина».

Галина Леонидовна любила богемную жизнь и представителей богемы. Дочь крупного партийного функционера вышла замуж за акробата Милаева, которого, как считает Мила, любила всю жизнь. «Унесенные ветром» – книга, которую она читала перед смертью в своей спецлечебнице, стала для нее не просто романом с символическим названием. Совсем непохожая по стойкости характера и стремлению к выживанию на героиню – Скарлетт О’Хара, Галина Леонидовна проводила параллели между главной любовью этой женщины – Ретом Батлером и своим первым мужем. Герои Маргарет Митчелл потеряли маленькую дочь. Дочь Брежневой и Милаева жива-здорова до сих пор, но, видимо, ее она тоже потеряла... И дети Милаева предали мачеху...

Десятилетний брак Брежневой и Милаева разбила ревность. «У нас в цирке, – рассказывает Москалева, – была красавица – Тамара Соболевская, она работала па-де-де на лошадях. Галя ее приревновала, и не без оснований: о романе Тамары и Милаева судачила вся труппа. Тогда моя подруга решила отомстить».

Месть Брежневой была своеобразной. В Японии на гастролях она, женщина тридцати одного года, знакомится с восемнадцатилетним Игорем Кио. У них случился бурный, страстный роман. Юность героя по-своему тоже стала местью мужу, которому уже перевалило за пятьдесят. Но Галина не ограничилась просто романом.

Вернувшись из Японии, влюбленные отправляются в Сочи. Там, как рассказывает Мила, некий Фраткис, представлявшийся референтом Брежнева, мгновенно оформил его дочери развод, и в паспорте Галины появился штамп о новом браке – с Игорем Кио. Когда Леонид Ильич узнал об этом, он тут же отправил в Сочи свой самолет, и на третий день супружеской жизни с юным Игорем Галина оказалась дома. Брак был аннулирован. Фраткис позже получил по заслугам. Леонид Ильич перестал пускать в дом всех свидетелей сочинской авантюры. Мила и ее муж-акробат на опереточном бракосочетании не присутствовали и отцовского гнева избежали.

После развода Милаев так и не женился. Попытка примирения с бывшей супругой тоже не удалась: никто не хотел уступать.

Галина пыталась найти свое счастье. Во время гастролей цирка во Франции она познакомилась с журналистом газеты «Советская культура» (позже зав. корпунктом ТАСС в Париже) Олегом Широковым. Друзья уговаривали Олега Алексеевича жениться на влюбленной Галине (а в Широкова нельзя было не влюбиться) и даже придумали поговорку: хоть имей сто пороков, но женись, как Широков (позже это прозвучало с другой фамилией: не имей сто баранов, а женись, как Чурбанов). Но у него уже была невеста, он не хотел становиться зятем генсека, и когда Галина сказала: «Завтра пойдем знакомиться с папой», – Олег Алексеевич сбежал. (Хотя, как он сам рассказывал автору этих строк, иногда с Брежневой встречался. И отзывался о ней всегда очень хорошо.)

К моменту романа с Марисом Лиепой Галина Леонидовна работала уже в АПН. Познакомила их Инна Иванова, у которой сын танцевал в Большом театре СССР.

У Галины с Марисом был очень красивый роман. Когда она приходила в театр, на ее кресле уже лежали розы от Лиепы, а дирижер Альгис Жюрайтис перед увертюрой низко ей кланялся. Мила уверяет, что любовь эта была взаимной.

Но Лиепа женат (его супруге, в то время артистке Пушкинского театра, Брежнева тоже помогала), а главное – у него двое детей и он очень их любит. Леонид Ильич сказал дочери, что не даст разбить семью, для него это – вне закона. Правда, первый брак Лиепы все равно распался... Брежнева позже помогала и детям Лиепы, хотя как-то заметила Андрису: «Ты, конечно, не отец».

Однажды ее подруге было уж очень плохо, вспоминает Мила, и они решили собраться, развеяться, посидеть за уткой с яблоками. Позвонили Лиепе. Марис обещал зайти, но в день намеченной встречи общие знакомые сообщили: он умер.

О личной жизни Галины Леонидовны по сей день ходят самые невероятные легенды, а она, сорокалетняя разведенная женщина, до брака с Чурбановым жила с родителями. К квартире Брежнева на Кутузовском, 26, была подсоединена небольшая двухкомнатная квартирка. Но вход был один. Леонид Ильич пытался контролировать жизнь дочери.

Мила рассказывала: «Одним глазом он смотрел на весь мир, другим – на свою дочь. Если я приходила к ней поздно в гости, пока мы не ложились спать, Леонид Ильич тоже не засыпал».

Уезжая на гастроли, Мила давала подруге ключи от своей квартиры у гостиницы «Советская» (кстати, Брежневы помогли ей переехать сюда из коммуналки). Как ни странно это звучит, у Галины Леонидовны тоже были квартирные проблемы. Приехав в Москву, они с Милаевым жили в коммуналке у Курского вокзала. А потом после развода пятикомнатную квартиру в жилой части гостиницы «Украина» Брежнева оставила Милаеву. Вообще она не взяла оттуда ничего, даже любимое пианино. Жила вместе с родителями. Лишь выйдя замуж за Юрия Чурбанова, вновь на некоторое время обрела свой дом: сначала они жили на Большой Бронной, потом на улице Щусева рядом с Домом архитектора.

С Чурбановым Галина и познакомилась в ресторане Дома архитектора, куда она пошла вместе с сыном Щелокова Игорем и его женой Нонной.

Позже Юрий Михайлович рассказывал, что он сам заинтересовался: а кто эта красивая женщина? В то время общественность в лицо дочь генсека не знала. Узнали позже, когда Галина Леонидовна уже сильно напоминала папу в последние годы жизни, и к рассказам Чурбанова могли относиться с иронией. Но фотографии того времени свидетельствуют: в сорок два года – а именно в этом возрасте Галина Леонидовна вновь вышла замуж за красавца, которому так шла форма, – она действительно была еще очень хороша. Новый зять папе понравился.

О жизни подруги с Чурбановым Мила Москалева говорит мало и сдержанно. Только как-то проговорилась, что спрашивала его однажды: «Юрий Михайлович, ведь Галя до вас, кроме сухого вина, ничего не пила, почему она вдруг перешла на водку?» Из-за выпивки Москалева в доме подруги почти не бывала: ей, артистке цирка, обильные застолья были ни к чему. Встречались они в основном в доме отца, на Кутузовском, 26. Мила понимала, что семейная жизнь у подруги не очень удалась. Вскоре Юрий Михайлович увлекся инспекционными поездками по стране, а Галина Леонидовна вернулась в привычный круг богемных друзей. В ее жизни появился новый близкий друг – Борис Буряце, которого все звали Цыганским Бароном. Они ходили по ресторанам, в которых Бориса с огромным бриллиантовым крестом на шее и с мощным бриллиантовым перстнем встречали действительно как барона. Рекой лилось любимое шампанское, море цветов, со всех сторон комплименты.

О Цыганском Бароне тоже легенд немало: уверяют, что с Галиной у него был бурный роман. Мила считает, Буряце был просто хорошей подружкой и вообще... любил мужчин.

Встречаясь с Милой, Галина жаловалась: это все из-за того, что жизнь с Чурбановым не сложилась. «Он целовал меня всего два раза, – говорила она подруге. – В день свадьбы и когда уходил в тюрьму». Безусловно, у Юрия Михайловича своя версия их несложившейся жизни, мужчины воспринимают все по-другому.

Про Буряце, которого Галина сделала солистом Большого театра СССР, Москалева знает мало. Он был связан с фарцовщиками и крупными торговцами антиквариатом, и Миле, «выездной» артистке цирка, Милаев – ее начальник – запретил бывать в этой компании. Но она уверяет: никакого отношения к манипуляциям Буряце с бриллиантами ее подруга не имела. Да, она любила украшения! Любовь к бриллиантам, как выяснилось, привил ей Милаев. Он дарил на все даты уникальной красоты вещи, даже работы Фаберже. У Галины были гарнитуры из сапфиров в бриллиантах, из изумрудов в бриллиантах. Отец всегда дарил Галине жемчуг – он очень его любил. «Но ведь, кроме этих побрякушек, у нее ничего не было, – говорит Мила. – Разве это преступление для женщины?» Сапфировые серьги пришлось продать, чтобы оплатить работу адвоката Чурбанова – Андрея Макарова.

Вспоминает Мила такую историю. На гастролях в Краснодаре она пошла в сауну. Встретила там цыган, которые сказали: передай своей подруге, что Борис из тюрьмы выйдет, мужа ее тоже ждет тюрьма, а сама она умрет в глубоком одиночестве. Было это двадцать лет назад.

Жизнь дала трещину после смерти отца, которому Галина была обязана всем. Еще тогда, в конце 1982 года, Галина Леонидовна говорила мужу: «Уедем из Москвы подальше. Я боюсь, нас будут преследовать». Мила уверяет, что гонения начались не со времен Юрия Андропова, якобы собиравшего компромат на дочь предшественника, а со времен Горбачева, причем не без помощи его супруги.

Еще когда был жив Леонид Ильич, Галина Леонидовна говорила, что он поддерживает молодого ставропольца. Позже уже немолодая дочь умершего генсека, жена подследственного бывшего первого заместителя министра внутренних дел СССР встретила в холле своего дома на Щусева соседку – элегантную Раису Максимовну. Горбачева сказала ей что-то язвительное, эмоциональная Брежнева послала первую леди со всей большевистской прямотой своего отца. С этого будто бы все и началось.

В 1988 году Юрий Чурбанов получил двенадцать лет. Их он отсидел – в отличие от других подельников по «хлопковому делу» – от звонка до звонка. Мила рассказывает, что Юрий Михайлович писал жене потрясающие письма. Та отвечала ему, а Москалева отсылала в зону в Нижний Тагил теплые вещи и деньги. К этому времени у шестидесятилетней Галины Леонидовны возникли проблемы со здоровьем, почти отнялись ноги, и на свидания к мужу она не ездила.

Политические процессы продолжались. Все машины Брежнева и Чурбанова конфисковали. Слепую и очень больную Викторию Петровну выбросили с госдачи Брежнева на Устиновскую, потом отправили в Москву на Кутузовский, 26, где она жила на пенсию в 180 рублей. Мила помнит Викторию Петровну как очень отзывчивую женщину. Она помогала всем лекарствами, собирала приехавшей с гастролей Миле пакет с едой. «У них вся семья такая, – говорит Москалева. – Помню, Леонид Ильич всегда интересовался, накормили ли медсестер, ухаживавших за Викторией Петровной». В последние годы жизни уже Мила приносила домашнюю еду и Виктории Петровне, и ее дочери, своей подруге. Очень хорошо отзывался о бывшей теще Чурбанов. (К чести Юрия Михайловича, он не забыл и свои тюремные университеты, поэтому постоянно оказывал помощь московским СИЗО.)

С Галиной Леонидовной после его освобождения они так и не сошлись. Брежнева осталась одна, тоску пыталась заглушить вином, могла за день употребить целый ящик сухого. Пенсии не хватало. Приходилось продавать кое-какие вещи. В это время был в разгаре судебный процесс, о котором Москалева, выступавшая свидетелем, не может и сейчас говорить без содрогания – пытались национализировать дачу Чурбанова, квартиру Брежневой и их наследство. Оказалось, что и национализировать-то нечего.

«Какое там состояние! Помню, Галя вместе с дочерью поехала в Париж, – вспоминает Мила, – к родственнице. Встретила там Глазунова – у него как раз проходила выставка. Илья Сергеевич пригласил Галю в ресторан на Монмартре, потом они гуляли, и Галина остановилась у витрины магазина, любуясь шикарным платьем. Денег на покупку не было. На следующий день это платье ей подарил Глазунов».

Дачу Галина Леонидовна, чтобы иметь хоть какую-то прибавку к скромной пенсии, сдала внучатому племяннику Суслова – Владимиру Стерликову (три года назад он был застрелен на Рублево-Успенском шоссе). Квартиру в доме на улице Щусева занял Руслан Хасбулатов.

На Кутузовском, 26, телефон молчал. Москалева вспоминает, что из бывших друзей звонили лишь Евгений Дунаевский, Владимир Перес, но по-настоящему помогал только Иосиф Кобзон.

Дети Милаева привели как-то к мачехе английскую съемочную группу. Поили ее с утра, а потом снимали за столом с бутылкой, в ванной со стаканом. Галина Леонидовна, забыв обо всем, увлеклась строившим ей глазки красавцем-англичанином, поверила, что она ему тоже нравится. Англичанину же нравился гонорар, который группа получила за этот ужасный фильм, видимо, и ставший последней каплей, переполнившей чашу терпения родственников. Оформив опекунство над матерью, дочь Виктория отправила ее в спецлечебницу. Затем продали дачу, а квартиру Брежнева со всем содержимым купил некий Костя, ныне владелец ресторана «Пекин».

Кстати, с дома на Кутузовском, 26, исчезла и мемориальная доска с именем Леонида Ильича. В одном из интервью внук Брежнева рассказывал, что он просил эту доску на память. Ему отказали: мол, это собственность государства. Позже доску продали за границу не без помощи нынешнего «политэмигранта» Сергея Станкевича.

«Почему же Галину Леонидовну отправили в психушку?»– спросила я у Милы. «Все вопросы к Витуське», – уклонилась она от ответа. «И как же теперь живет ее дочь?» «Хуже некуда», – опять лаконично сказала Москалева. Впрочем, позже оговорилась, мол, если буду рассказывать о последних письмах Брежневой, Витуська обещала меня застрелить.

Об этих загадочных письмах Мила говорить кому-либо до сих пор опасается. Вспоминает только, как получила одно из них по почте и от переживаний два часа не могла прийти в себя: Галина Леонидовна не соглашалась с поставленным диагнозом, рассказывала, кто ее упек в психушку, и просила о помощи. Письмо было подлинным – Мила узнала автограф подруги с характерной, как у отца, буквой «Б». Знакомые посоветовали снять с него копии...

«Я тогда просила всех друзей: поехали к Галине, – рассказывает Мила. – Никто не откликнулся». Виктория только обещала, что обязательно съездит к матери. Москалева ездила в лечебницу вместе с Нонной Щелоковой. В последние годы Галина полностью реабилитировалась, просилась домой. Но брать ее уже было некуда. «Ты с ума сошла, – говорила Щелокова Миле. – Она узнает, что стала бомжем, и покончит с собой. Ты же будешь виновата».

Говорят, еще одно письмо Брежнева отправила Чурбанову, но оно пришло с опозданием на год. А еще Галина Леонидовна будто бы обращалась за помощью к самой известной сейчас дочери – Татьяне Дьяченко. Трудно сказать, дошли ли эти письма до адресата.

«Не дай Бог такую же судьбу и страдания этой девочке, – говорит Мила о Дьяченко. – Хотя в газетах пишут, что именно она управляет страной за отца. Тогда ей нужно отсюда бежать!»

...Когда мы прощались, Мила вспомнила: Галина Леонидовна рассказывала, что встретила в спецлечебнице свою бывшую соседку: Раиса Горбачева проходила там реабилитацию после событий августа 1991 года.

Лариса Кислинская