Интересен ли Евросоюз?

Привлекательность объединенной Европы, считаясь бесспорной на Западе, признана и на Востоке, где, однако, не стала фактором реальной политики. Мы охотно рассуждаем о "европейском комфорте и нормальной жизни", но в политике обходимся без этой гипотезы. Колоссальная soft power Европы, столь реальная в частной жизни, например, при выборе нами мест отдыха или учебы, практически равна нулю в публичных решениях. Обаяние Европы легко отличаемо нами от политического идеала - как отличимы соблазн поп-звезды от силы лидерства. Европа в России не политический, а гедонистический объект.

Скрыть эти ножницы невозможно: Евросоюз эстетически привлекает нас, нисколько не формируя нашу политическую волю. Что бы мы не говорили о ЕС, это не является политической темой. Европейское знамя могли поднять российские либералы, но даже и те обошлись - "освободительный пакет" Яблока, СПС и НДC обходится безо всякой идентификации с ЕС. Итак, европейски обаятельный soft в России оказался неоперационален.

***

Все это притом, что русское общество так охотно еврофильствует и торгует с Евросоюзом! Более пятидесяти процентов оборота России - с Европой. По опросам ВЦИОМ, 36 процентов граждан России хотели бы (как они думают!) вступить в Евросоюз. Правда, Бог его знает, что они под этим имели в виду?

Еще удивительней (о чем и не знает большинство граждан России), что соглашения России с ЕС основаны на догме "европейской интеграции", понимаемой как односторонняя адаптация всех систем России к европейским нормам и институтам. Правда, фактической адаптации нет; мораторий на смертную казнь стал последним реальным актом в этом направлении. Но существуют и финансируются множество программ, проводятся конференции, издаются отчеты о "ходе интеграции". Во всем этом есть нечто загадочное: слово есть, а вещи нет. Нет даже идеи вещи.

Итак, отчего не влияет на Россию европейская "гибкая власть"? Не потому ли, что та навязывается со стороны Европы именно как власть - идеократия (кстати, еще один вариант перевода soft power)? Гибкая, технически искушенная воля к еврообъединению развернута на Восток медным лбом идеократической догмы Европы. "Притягательность Европы", собственно говоря, важный инструмент догмы, обращенной вовне.

Объединенная Европа хочет стать главным событием в новейшей истории каждой страны-соседки, замещая собой их собственную историю. И тогда "вхождение" или "невхождение в Европу" выступает видом окончательного решения, отталкивающе похожего на "социалистический выбор" былых времен.

***

Между тем, самое интересное в Европе - это не ее похвальба собой, а проза политических технологий: практик единства, неразрушительного для сообществ, щадящей политики унификации бесконечно разных величин. Евросоюз, конечно, идеократия, но это мягкая идеократия, озабоченная тысячью важных мелочей. Пора облегчить медицинское обслуживание "европейца" в странах ЕС, усилить роль рабочих советов в корпорациях. Инкорпорировать международные морские стандарты в европейское законодательство, облегчать "общественное благоденствие в информационном обществе"... Следует создать психологию Common Future - Shared Responsibility (Общего Будущего - Разделяемой Ответственности) стран ЕС. Не помешают процедурные "европейские права" - право на слушание в Европейской Комиссии, право на прозрачность процедур, право на совместную работу с другими гражданами в гражданском обществе.. Нужно развивать процесс Ламфалусси и предоставлять "глобальную помощь недееспособным бедным нациям".. Потребуется "политика идентичности", "политика признания", должна сработать "Стратегия жизнеспособного (устойчивого) развития" и European transformative power - "Европейская способная к трансформации власть"...

Весь этот политический шопинг-молл неизвестен и даже непонятен для России, растерявшей навыки советской организационно-политической культуры. Но Россия восстанавливается, и институциональную политику придется восстанавливать тоже. Августовская война и дипломатическая эксцентрика Николя Саркози побочным результатом имели появление в Москве некоторого интереса к Евросоюзу. Но этому интересу приходится начинать с нуля. Важный, но плохо осознанный факт: нам нужна другая Европа. Работающая политическая модель, а не топ-модель с обложки.

Глеб Павловский