Россия и США на Кавказе: проблема \"грузинского коридора\"

На модерации Отложенный В первую очередь я поставил бы вопрос о предмете конфликта на Кавказе, интересах и намерениях его сторон, а также (может быть, даже главным образом) об их идентификации. Лично мне, например, отнюдь не очевидно, кто именно и ради чего сейчас воюет на границе Южной Осетии и Грузии – если, конечно, иметь в виду действительно суверенных политических игроков, а не рядовых исполнителей чьего-нибудь чужого приказа.

Так вот, если исходить из сообщений mass media, то существует, по-видимому, несколько альтернативных ответов на поставленные ранее вопросы.

1. Речь идет о межнациональном грузино-осетинском конфликте, предметом которого является политический статус осетин: остаются ли они разделенным народом, подобно корейцам, или получают, наконец, более или менее реальный суверенитет. Сначала в качестве одного из субъектов РФ, а затем (если получится) и в формате независимого национального государства. Для абхазов сохраняется практически такое же самое определение ситуации, только выражение «разделенный народ» приходится заменить на «этническое меньшинство». В качестве источника прецедента нужно рассматривать не объединение Германии или Кореи, а отделение Косова от Сербии. Сторонами конфликта в обоих случаях являются осетинские (абхазские) и грузинские элиты, тогда как российская «правящая клика» выполняет в данном случае функции посредника.

2. Речь идет о внешнеполитическом конфликте российских и грузинских элит, предметом которого является статус Грузии как независимого государства: остается ли эта страна географической, экономической и социальной периферией России или она в перспективе становится действительным членом НАТО со всеми вытекающими отсюда гарантиями суверенитета, включая американский «ядерный зонтик» и кооперацию с европейской экономикой, пусть даже на правах ее удаленного терминала (так сказать, «нации-клиента»). В качестве источника аналогий тут, очевидно, следует рассматривать развитие событий в постсоветской Прибалтике или в странах бывшего социалистического лагеря. Притязания осетин на воссоединение в рамках единого субъекта РФ или государства остаются только алиби, а легитимного и эффективного посредника не существует в природе.

3. Речь идет о внутриполитическом конфликте самих российских элит, предметом которого является стратегия, обеспечивающая их господство на постсоветском пространстве. Остается ли это господство следствием победы в гражданских или даже колониальных войнах, как это было в советское время, или оно хотя бы в перспективе опирается на достаточно высокую привлекательность той политической, экономической и социальной парадигмы, которую Россия транслирует в процессе своего взаимодействия с другими обществами (русские лучше платят, у них больше рабочих мест и можно сделать карьеру). Сторонами конфликта при таком определении его предмета становятся российские элиты («генералы» и «банкиры»). В качестве источника аналогий следует, очевидно, рассматривать развитие событий в постфранкистской Испании (или в качестве альтернативы в пост-титовской Югославии). Легитимного и эффективного посредника опять-таки не существует (разве что ВВП лично).

4. Речь идет о внешнеполитическом конфликте российских и американских элит, предметом которого является статус России как независимого государства. Становится ли наша страна географической, экономической и социальной периферией США, подобно Европе в период после второй мировой войны или она в перспективе сохраняет свою независимость как один из важнейших глобальных центров влияния со всеми вытекающими отсюда гарантиями суверенитета. В качестве источника аналогий тут, очевидно, следует рассматривать постколониальное развитие событий в Африке, Азии и Латинской Америке (на Кубе прежде всего). Притязания осетин на воссоединение в рамках единого субъекта РФ или государства остаются только поводом для конфронтации, причем далеко не единственным и даже не самым важным, а легитимного и эффективного посредника не существует в природе.

5. Речь идет о межкорпоративном конфликте (споре хозяйствующих субъектов), предметом которого является участок земли длиной примерно в 250 и шириной, скорее всего, не более 5 км (полоса отчуждения под нефтепроводы «Баку–Тбилиси–Джейхан» и «Баку–Супса»), расположенный на юго-востоке Грузии – проход между Большим и Малым Кавказским хребтом, а затем между отрогами Малого Кавказа. В период после 1991 г. эта территория (единственное место на планете, где вообще могут быть расположены магистрали, позволяющие США и Евросоюзу транспортировать прикаспийские энергоресурсы в обход России, по-моему, это долина реки Куры, которую я бы определил как «грузинский коридор») приобрела почти или даже точно такое же значение, как морские проливы (Босфор, Дарданеллы, Гибралтар) или трансконтинентальные магистрали (включая Суэцкий и Панамский каналы). До событий 08.08.2008 «сторонами» конфликта тут, очевидно, были прежде всего российские и другие постсоветские «правящие клики», функции посредника выполняли (насколько могли) пресловутые великие державы, тогда как притязания грузинских, абхазских и осетинских элит оставались алиби для конфронтации в самом лучшем случае.

Та проблемная ситуация, которая определяет действия России на Кавказе сегодня, была бы сравнительно простой, если бы на самом деле существовал лишь один из перечисленных конфликтов, тогда как все прочие оказались бы обычными PR-декорациями. К сожалению, это не так, вследствие чего для любого из этих конфликтов полемика между его сторонами очень быстро приобретает характер обычной коммунальной склоки (или дворовой «разборки»), на практике усугубляемой тем, что для широкой публики все перечисленные конфликты равнозначны, вследствие чего попытка хотя бы наметить решение одного из них неминуемо приводит к обострению другого (сколько я понимаю, именно такую ситуацию и обозначают метафорой «кавказский узел»). Весь этот раздрай в головах широкой публики, дискурсе mass media и стратегиях игроков, разумеется, не мог сохраняться сколько-нибудь долго. Поэтому локальная вспышка агрессии и затем катастрофа, то есть внезапное радикальное изменение status quo, были неизбежными. У сторон конфликта обязательно должны были отказать тормоза, сначала у тех, чье положение наиболее уязвимо, а затем и у всех остальных.

На мой взгляд, «кавказский узел» не был насильственно разрублен лет еще так десять или даже пятнадцать назад (самое позднее – на исходе второй чеченской войны) главным образом или даже исключительно благодаря политической выучке и корпоративной солидарности политиков старой школы – Г. Алиева, Б. Ельцина и Э. Шеварднадзе. После их ухода единственная действующая гарантия эволюционного развития событий исчезла, вследствие чего сначала задергались местные грузины, затем осетинские и абхазские «ополченцы», на это ответили ВС Грузии, на что в свою очередь среагировали ВС России, на все это ответили американские officials из Вашингона и попытались ответить евродеятели из Брюсселя. На этом дальнейшее экстенсивное развитие конфликта прекратилось – контингент потенциальных участников «мероприятия» был исчерпан.

В такой проблемной ситуации, очевидно, нет способа разобраться, более или менее произвольно идентифицируя одного из игроков как агрессора, действия которого на самом деле, а не по нашему убеждению, являются причиной наблюдаемого развития событий, тем самым, очевидно, полагая свои проблемы или интересы реально куда более важными, нежели чужие. Однако события 08.08.08 способствовали радикальному упрощению ситуации, о которой здесь идет речь, вследствие чего и действия России на Кавказе приобрели гораздо более внятную, чем это было до указанных событий перспективу. Теперь сторонами конфликта, очевидно, являются пресловутые «Москва» и «Вашингтон» (российская и американская «правящие клики»), его предметом – контроль над «грузинским коридором», тогда как функции посредника (сейчас их пытаются взять на себя лидеры Евросоюза), скорее всего, окажутся прерогативой Китая. Все остальное, на мой взгляд, – пыль от шагающих сапог, дымовая завеса пропаганды или обычная симптоматика фрустрации.

Если согласиться с такой диагностикой ситуации, в которую сегодня угодили Россия и США, то развитие событий на Кавказе, очевидно, будет определять один из трех основополагающих сценариев:

1. Россия добивается полного и безоговорочного успеха в борьбе за установление эффективного административного контроля над «грузинским коридором». Это в свою очередь предполагает либо непосредственную вооруженную конфронтацию между Россией и США (то есть третью мировую войну с предварительной аннексией Грузии как Эстонии, Латвии и Литвы в 1940 г.), либо достаточно острый и опасный внешнеполитический кризис (с последующим превращением Грузии в некое подобие Венгрии после 1956 г. или Чехословакии после 1968 г.), то есть установление режима личной власти человека, входящего (подобно Яношу Кадару, Густаву Гусаку или Рамзану Кадырову) в круг доверенных лиц кремлевской «правящей клики». Развитие событий, перспектива которого вполне прозрачно обозначена в приснопамятной речи В. Чуркина на заседании Совбеза ООН.

2. США добиваются полного и безоговорочного успеха в борьбе за установление контроля над «грузинским коридором», являющимся, как уже было публично заявлено, зоной их стратегических интересов. Такое развитие событий предполагает либо военную оккупацию Грузии (как Панамы в начале ХХ в. или Ирака в начале ХХI), либо достаточно острый и опасный внешнеполитический кризис с последующим превращением Грузии в разновидность «банановой республики» или даже протектората. Сценарий, перспектива которого вполне прозрачно обозначена в заявлениях многих российских общественных деятелей и политиков.

3. Ни Россия, ни США не добиваются полного и безоговорочного успеха в борьбе за установление контроля над «грузинским коридором», может быть, даже – и не стремятся к нему. Этот сценарий предполагает одновременное длительное присутствие российских и американских ВС на территории Грузии (как в Германии после

1945 г.), достаточно сложные и долговременные переговоры между российскими и американскими «правящими кликами», в конечном итоге – их соглашение, оформленное как реально обязывающий и кодифицированный договор. Как все это может выглядеть и какие санкции тут могут быть предусмотрены, сегодня представить не возможно.

Как можно заметить, однако, представленные здесь альтернативы вероятного развития событий на Кавказе не предполагают непременного суверенитета осетин и абхазов.

В случае успеха России в этом нет никакой «производственной необходимости». И приходится рассчитывать только на добрую волю, в наличии которой Москва до сих пор замечена не была. Даже Ельцин предлагал суверенитет лишь по силе-возможности его взять. Абхазы в самом лучшем случае получат два места в СФ и одно-два места в ГД по региональному списку «ЕдРо». Осетинам, боюсь, не достанется и этого.

В случае успеха США политический суверенитет абхазов и осетин, полагаю, также исключен, хотя и по совсем иным причинам. Для США это ненужная головная боль, ее они просто не допустят (как не допустили суверенитета курдов в Ираке; скорее всего, будет такой же, чисто символической – абхаз на посту президента страны). Для России же перспектива воссоединения Грузии в ее международно признанных границах останется единственным политически валидным алиби для реванша.

Как легко догадаться, политический суверенитет абхазов и осетин получает известную реальную перспективу только при ничейном исходе конфликта. Для России – это единственная возможность на вполне законных основаниях держать свои ВС поблизости от «предмета желаний», а для США – всего лишь цена вопроса, в данном случае неизбежная и даже вполне приемлемая. Признание ГД и СФ РФ независимости Абхазии и Южной Осетии, скорее всего, предлагаемый Вашингтону реальный и достаточно приемлемый компромисс.

Еще один субъект нынешних действий России на Кавказе, перспектива которого также не выглядит очевидной – это «генералы», то есть российские элиты, склонные к осуществлению господства в режиме гражданской или колониальной войны. Достижение реального, обязывающего соглашения о контроле над «грузинским коридором» означает для них серьезное поражение в конфликте с «банкирами», пусть даже чисто политическое. Между тем именно такое соглашение является, пожалуй, единственной серьезной гарантией того, что недвижимость в Сухуми, Пицунде, Гагре и других приятных местах (о недвижимости в Южной Осетии просто ничего не знаю) станет вполне легитимной собственностью тех, кто ею сегодня владеет на практике. Есть о чем задуматься, особенно с поправкой на влияние осетинского и абхазского лобби в силовых структурах России. В некоем частном разговоре на исходе 1994 года я предположил, что для Москвы так называемая чеченская война закончится политической ничьей, единственным ее ощутимым последствием окажутся проваленные (или удавшиеся) карьеры, разрушенные здания и, как всегда, гора кровавых тел. Искренне надеюсь (пусть даже опять-таки это мое «надеюсь» прозвучит бестактно и цинично), что нынешние события в Грузии завершатся примерно с таким же результатом, только трупов будет существенно меньше.

У России в таком политическом контексте союзников (помимо армии и флота), действительно, нет и даже быть не может. Ибо блокирование «грузинского коридора» никому, кроме российской «правящей клики», реально не нужно (если, конечно, не учитывать предполагаемые интересы Китая). А вот у США в союзниках или хотя бы в болельщиках оказываются практически все страны причерноморско-каспийского бассейна, от Украины и Турции до Казахстана и даже Ирана. Судя по реальному развитию событий, а также неоднократным публичным обмолвкам дипломатов (С. Лаврова прежде всего), общие контуры соглашения, о котором тут было сказано ранее, уже так или иначе заявлены. Одно дело перманентная и неспецифическая угроза войны на Кавказе (которая делает проблематичным функционирование «трубы», связывающей Азербайджан, Казахстан и Туркмению с потребителями их энергоресурсов в Европе или США, и благодаря этому позволяет удерживать ее пользователей в российской сфере влияния), совсем другое дело – реальные и крупномасштабные боевые действия в этом регионе, которые просто не оставят помянутым странам альтернативы долговременному политическому и экономическому союзу с Китаем. Конечно, в ситуации открытого политического или экономического конфликта полезно, когда тебя боятся, однако необходимо помнить, что поведение субъекта всегда и повсюду критично по отношению к параметрам опасности. Латентная и вялотекущая перспектива насилия (примерно, как обычно со стороны НАТО), как правило, способствует укреплению соответствующих отношений господства, однако ее превращение в явную и непосредственную угрозу почти наверное вызовет достаточно энергичное противодействие, иногда даже любой ценой – как оно, собственно, и произошло.

Все это, разумеется, мои собственные досужие «размышлизмы», однако в заключение я бы еще обратил внимание на циклический (или даже циклотимический) характер, свойственный российской политической истории только что минувшего столетия. Каждые 36 лет в нашей стране непременно происходит какое-нибудь очередное «цареубийство», как в 1881, 1917, 1953 или 1989 годах, которому обязательно сопутствует достаточно существенная перестройка «отношений господства», вплоть до обрыва традиции и даже потери контроля над актуальным развитием событий (как в лихие 90-е). С поправкой на стратегию, некогда публично сформулированную нынешним главой правительства («превращение России в энергетическую сверхдержаву»), такая социальная динамика, безусловно, предполагает солидарную и достаточно основательную заинтересованность в международном контроле (пусть даже частичном и лишь относительно легитимном) над Ормузским проливом, «грузинским коридором», «джунгарскими воротами» или другими подобными ареалами. Задача как раз лет на 15, оставшихся России до очередного времени перемен в создании специальной институции (скажем, трибунала ООН), которая бы его осуществляла. Энергоресурсы, как и вода, продовольствие или права человека – истинное общее благо, то есть предметы слишком важные для того, чтобы ими могли бесконтрольно распоряжаться какие-либо конкретные «правящие клики», пусть даже в силу действующих конвенций или харизмы своего лидера обладающие суверенитетом.

В конце концов действия России на Кавказе совсем не обязательно предполагают реальные имперские амбиции, их стратегию вполне может определять не всегда извинительное, однако по-человечески понятное и достаточно характерное для new kids on the block нежелание договариваться со второстепенными игроками, в данном случае – персонами или «правящими кликами», которые, как говорится, ничего не решают. Newcomers в политике, бизнесе или на какой-нибудь другой площадке, как правило, страдают подобными «детскими болезнями», в специальной литературе об этом сказано достаточно много. При таком раскладе и в непосредственно обозримой перспективе наиболее продуктивным развитием событий становятся, очевидно, какие-то очень серьезные дву- или даже многосторонние переговоры о разделе сфер влияния на Кавказе (более удобного случая, нежели сейчас, наверное, не будет очень долго), побочным результатом которых, скорее всего, явится легализация целого ряда состояний, нажитых в России за последние пятнадцать-двадцать лет, а также выплата дани (или «отката») за беспрепятственный доступ США и Евросоюза к «грузинскому коридору», традиция, сохраняющаяся в тех местах со времен Великого шелкового пути. Кроме того, «на десерт» эти переговоры должны будут наделить абхазов и осетин достаточно убедительной видимостью политического суверенитета. Как оно все реально получится – посмотрим. Одно не вызывает сомнений: забытая дворовая максима «двое дерутся – третий не лезет» предполагает куда более рациональную политическую стратегию, нежели пресловутые «миротворческие операции», которые на практике не столько обеспечивают эффективное примирение между сторонами конфликта, сколько открывают достаточно широкую перспективу его капитализации, то есть привлечения новых участников и дальнейшего расширения его предмета, вплоть до непосредственной конфронтации так называемых великих держав и, соответственно, реального возникновения угрозы очередной мировой войны.

Такая угроза становится тем более актуальной, что сегодня в глобальной системе действительно происходят достаточно существенные изменения – не столько даже в парадигмах диагностики или разрешения отдельных локальных конфликтов (это явление вторичное, хотя и очень важное), сколько в реальной, исторически складывающейся конфигурации объемлющего внешнеполитического контекста. Судя по всему, противостояние двух идеологически маркированных лагерей, которое, конечно, нельзя отменить никакими, даже самыми ответственными, решениями (можно было только структурировать, придать ему некий взаимоприемлемый формат, для чего, собственно, и заключались все эти соглашения об ограничении различного рода вооружений), постепенно сменяется таким же противостоянием коалиций, но теперь уже маркированных экономически – то есть в международном разделении труда. Былую конфронтацию социалистического и капиталистического «проекта» сменяет ничуть не менее долговременная и широкомасштабная конфронтация «хозяйствующих субъектов» – внешнеполитических коалиций, которые, соответственно, будут образованы странами, производящими энергоресурсы, и странами, производящими высокие технологии. В таком глобальном контексте, очевидно, суверенитет какой-нибудь национальной «правящей клики» уже не может распространяться на морские проливы, горные проходы или другие транслокальные «коридоры». Для таких ареалов (как, впрочем, и для города Иерусалим, а также некоторых других территорий, эндемичных к различного сорта конфликтам), по-видимому, следовало бы учредить или восстановить статус протектората ООН по аналогии с природными заповедниками и заказниками.

Кто-то из последователей Рене Генона, по-моему, уже заметил, что привилегия глобального лидерства в который уже раз переходит от мыслителей и воинов к торговцам – трансформация «мирового порядка», которая, собственно говоря, и обусловливает развитие внешнеполитического конфликта, обсуждаемого в данной статье. Где в таком контексте специфическое место России – время покажет и начальство решит, однако в перспективе, которая тут намечена, я бы предложил «заинтересованным гражданам» вести себя ну хоть чуть-чуть более сдержанно – примерно по тем же соображениям, по которым зимою в горах Кавказа не стоит орать и устраивать фейерверки.

Андрей Игнатьев