Как Россия превращает либералов в автократов

Вот и закончился еще один август. Последний летний месяц, когда, казалось бы, должно наступать затишье, но почти каждый год происходит что-то драматическое, из ряда вон выходящее. У каждого из трех президентов постсоветской России – Бориса Ельцина, Владимира Путина, а теперь и Медведева – в первый срок правления был свой август.

В августе 1991 года советский лидер Михаил Горбачев столкнулся с попыткой государственного переворота. Это была последняя отчаянная попытка коммунистических ортодоксов остановить демократические реформы Горбачева. Ельцин выступил против лидеров путча и выиграл битву. После этого главным содержанием первого президентского срока Ельцина был демонтаж советской системы, противостояние попыткам коммунистов вернуться к власти.

В августе 1999 года Путин, только что назначенный премьер-министром, но уже объявленный Ельциным преемником, начал с маленькой победоносной войны против отрядов чеченских боевиков, вторгнувшихся в Дагестан. Весь его первый срок был временем усмирения мятежной Чечни и построения вертикали власти. К сожалению, все это делалось в ущерб развитию демократических институтов и построению гражданского общества.

А когда Путин уже официально стал президентом, в первый же месяц август его пребывания в Кремле в 2000 году затонула подлодка "Курск". Путин, который в той ситуации повел себя из рук вон плохо, справедливо попал под уничтожающий огонь критики тогда еще независимых СМИ. Эти атаки навсегда определили его, мягко говоря, неприязненное отношение к свободе прессы, и последующие восемь лет Путин делал все, чтобы установить тотальный контроль над телевидением, искоренить на нем всякое инакомыслие.

Вооруженный конфликт между Россией и Грузией случился как раз в тот момент, когда Дмитрий Медведев стоял на пороге символической даты – первых 100 дней своего президентства. Этот конфликт похоронил робкие надежды либералов на "оттепель" в политической системе, построенной Путиным.

Не скрою, что и я испытывал некоторые иллюзии на счет Медведева. При этом я исходил из исторических прецедентов, когда новые лидеры очень быстро подвергали ревизии курс своих предшественников. Вспомним либеральные реформы Александра II после консервативного правления Николая I, оттепель Никиты Хрущева после репрессий Сталина, перестройку Михаила Горбачева после консервативного правления Леонида Брежнева, Константина Черненко и Юрия Андропова, и "диктатуру закона" и вертикаль власти Путина после либерализма Ельцина.

На первый взгляд, казалось, что Медведев – антипод Путина и что он будет править страной по-другому. В конце концов, в детстве Медведев был мальчиком-отличником, книгочеем из интеллигентной профессорской семьи. В студенческой юности он был искренним помощником своего учителя, первого демократически избранного мэра Петербурга Анатолия Собчака, по воспоминаниям очевидцев, едва ли не единственным из студентов юрфака питерского университета, добровольно помогавшим Собчаку писать и расклеивать листовки, рисовать предвыборные плакаты.

В зрелые годы Медведев был не сотрудником спецслужб, а юристом-цивилистом, видящим окружающий мир как совокупность равных, свободных, независимых субъектов гражданского права. В либеральную модель Медведева заставляли верить и его многочисленные речи о свободе, верховенстве закона, независимом суде и опасностях правового нигилизма.

Но давайте на секунду предположим, что внешность обманчива, а семейные корни, воспитание, образование, жизненный опыт и публичные заявления, как бы важны они ни были, иногда не являются определяющими.

Приведу в пример Юрия Андропова, возглавившего Советский Союз в начале 1980-х после смерти Брежнева.

Либеральная часть советской элиты надеялась, что Андропов станет либеральным реформатором – как ни парадоксально, ибо Андропов все-таки много лет возглавлял зловещий КГБ. Тем не менее, Андропов окружил себя либеральными советниками, многие из которых потом сыграли заметную роль в демократических реформах Горбачева. Он слыл покровителем некоторых вольнодумцев, в частности, несколько раз спасал от расправы знаменитого режиссера Юрия Любимова, руководителя Театра на Таганке. Более того, Андропов – надо отдать ему должное – сыграл едва ли не решающую роль в выдвижении на пост генерального секретаря Михаила Горбачева.

Несмотря на проблески либерализма, Андропов больше известен еще большим закручиванием гаек. Именно тогда в СССР было окончательно разгромлено правозащитное движение. Именно на его двухлетнее правление пришелся пик противостояния с Западом: ракеты СС-20 в Европе, эскалация жестокой войны в Афганистане, сбитый советскими силами ПВО корейский самолет, полный пассажиров.

Приведу и другой, более современный пример такого дуализма: глава российского государственного телевидения Олег Добродеев. Когда-то, в начале 1990-х, он создал первую в истории страны альтернативную программу новостей, "Вести", выступавшую тогда противовесом рупору проправительственной пропаганды – программе "Время". Спустя несколько лет, после краха СССР, Добродеев участвовал в создании блестящей независимой телекомпании НТВ, генеральным директором которой я одно время был. Телекомпания славилась своей открытой критикой в адрес властей.

Ничто, казалось бы, в Добродееве – ни прошлая карьера, ни круг его родных и друзей, ни характерная внешность, которой он, по наблюдению многих, удивительно напоминал толстовского героя Пьера Безухова – не предвещало той метаморфозы, что произошла с ним в президентство Путина.

Один из отцов свободных и независимых российских СМИ, он превратился в их могильщика. В президентство Путина Добродеев был назначен генеральным директором Всероссийской государственной теле- и радиокомпании, которая владеет телеканалом "Россия". В этой должности он стал главным цензором Кремля, фигурой, схожей с главой Министерства правды из романа Джорджа Оруэлла "1984". Именно под его руководством государственное российское телевидение освещало конфликт между Россией и Грузией так, как в советские времена, объясняя российское вторжение в Южную Осетию и Абхазию и признание этих мятежных республик в примитивных терминах "Восток против Запада" и "добро против зла".

Впрочем, такой дулиазм довольно типичен для российской истории. Все знают нарицательное имя Константина Победоносцева. В конце XIX – начале ХХ века, на протяжении двадцати пяти лет, он считался самым влиятельным сановником Российской империи, признанным лидером реакционного крыла правящей элиты, выступал против малейших проявлений либерализма, против даже самых осторожных реформ. Но лишь немногим известно, что в молодые годы Победоносцев был тайным корреспондентом оппозиционной газеты "Колокол", издававшейся в Лондоне. История знает немало примеров, как либералы в молодости становились консерваторами в зрелости, как, приблизившись к власти, превращались в реакционеров. Но случалось, люди проделывали и обратный путь – из верных слуг режима в его реформаторы. Яркий пример – Михаил Горбачев.

Еще есть надежда на то, что в какой-то момент своего президентства Медведев вернется к своим либеральным корням. Однако, если судить по тому, как он справился с грузинским кризисом, это становится все более маловероятно.

Евгений Киселев