Кто способен призвать власть к ответу?

На модерации Отложенный Скажите, какая часть политического, интеллектуального, медийного спектра в России способна разговаривать с нынешней российской властью на равных?

Кто сегодня в России способен спокойно и без истерики, но с полным правом задать власти вопросы, на которые она не сможет позволить себе не ответить? Например, такие: «Какова цель новой жесткой риторики России? В чем стратегия России после признания независимости Южной Осетии и Абхазии? Является ли каждое сказанное в последние две недели президентом и премьером слово и все предпринятые действия результатом обдуманной тактики и точного понимания перспективы? Когда именно был сформирован «новый курс», ставший очевидным после событий в Грузии, и каковы его задачи? Кто является нашим партнером по «новому курсу»? Каковы политические и экономические приоритеты руководства России в связи с изменением курса? Насколько эффективно избрание именно такого курса с точки зрения внутренних и внешних краткосрочных и долгосрочных интересов России (не власти, внимательно!)».

Кто сегодня в России способен задавать власти серьезные вопросы? Кто в нашем обществе обладает тем безусловным моральным авторитетом, который сделал бы, скажем, невозможной новую редакцию истории страны, за которую она уже заплатила десятками миллионов жизней в период правления «эффективного менеджера» Сталина? Уже никто.

Есть ли в России гражданское общество, которое вынудило бы власть объясняться с ним и доказывать ему правильность собственных решений и действий? Есть ли у нас элита, помимо властной?

Отсутствие внятной, умной, достойной оппозиции абсолютно эффективно работает на власть. И дело не только в том, что это позволяет власти не сомневаться в собственном самосохранении. Это абсолютно развязывает ей руки при принятии любых решений, которые гарантированно не будут поставлены под сомнение внутри страны. Ни один тезис власти не требует сегодня доказательств и аргументации, потому что некому требовать. Если власть говорит о 2000 жертв грузинской бомбардировки Цхинвали, то их 2000. Даже если похоронили в пять раз меньше. Никому ничего не надо доказывать, потому что в стране нет тех, в присутствии кого врать нельзя или стыдно, или рискованно.

Именно поэтому все усилия российской власти со вчерашнего дня направлены вовне – на Восток и на Запад, на тех, кто считается мировой элитой, кто способен ставить под сомнение решения российской власти, кому приходится доказывать правомерность принятых Россией решений, с кем российское руководство вынуждено объясняться, нравится ему это или нет.

Российский президент опубликовал свою статью в западной газете. Он дал интервью иностранным телекомпаниям и Russia Today, работающей на внешнего потребителя (в скобках замечу, что последнее можно назвать интервью с большой натяжкой). Единственные люди, которые задавали российскому президенту более или менее внятные вопросы по поводу признания Россией независимости Южной Осетии и Абхазии и последствий этого решения, были иностранными журналистами. Единственная публика, к объяснению с которой снизошла российская власть, оказалась иностранной публикой.

Мы получили то, что заслужили за последние 8 лет и продолжаем подобострастно заслуживать дальше, – полное право власти игнорировать ноль, которому равно общественное мнение в нашей стране. Оно перестало существовать задолго до начала этой войны, трансформировавшись в неумную, покорную толпу, исправно поддерживающую нужные рейтинги, обеспечивающую имитацию демократии, ненавидящую Ходорковского, Эстонию, Америку, Польшу, обожающую Сталина, мечтающую о величии России образца СССР и готовую подтверждать это величие в войне со значительно превосходящим по силам противником в лице Грузии.

Для этой трансформации общества у власти были инструменты (отдельное спасибо руководителям всех системообразующих средств массовой информации, ставших частью власти в ущерб профессионализму). Но ни у какой власти нет достаточных сил, чтобы превратить общество в стадо, если общество того не хочет.

Мы сами позволили отключить микрофоны тем, кто думает и говорит иначе. И тем самым утратили инструменты публичного влияния на власть. Что делают сегодня те в России, кто считает, что новый поворот в российской политике противоречит некоторому количеству тезисов самой же российской власти, ее собственным действиям в Чечне в свое время, стратегическим интересам страны? Пишут блоги? Говорят по «Эху Москвы»? Сидя в бассейне где-нибудь на Сардинии, убиваются о прошлом? Пьют водку? Поминают свои надежды на «либерального» президента? Отмахиваются от возможных проблем в будущем? Опасаются изоляции страны? Вспоминают Советский Союз? Боятся изоляции страны? Надеются, что Запад, как всегда, нам поможет?

Я не знаю, что они делают. Я даже не очень знаю, кто они.Я понимаю, что Россия утратила ту интеллектуальную элиту в высоком смысле этого слова, которая способна сформулировать собственную позицию, не бояться на равных разговаривать с властью и реально на что-то влиять. Ее просто нет.

С этим можно было бы жить и дальше. Но вот какая фигня. Когда в ход идут танки и военная авиация, становится сложно. Отсутствие альтернативного звучания внутри России означает и для страны, и для окружающего нас мира, что все мы априори «за» – за войну на чужой территории, за такой способ ее раздела, за конфронтацию с миром, за дружбу с одиозными режимами. Короче, за все то, что, возможно, вам, мне, нашим друзьям кажется как минимум сомнительным.

Когда Америка ввела войска в Ирак, полмира встало на дыбы и было против. Среди тех, кто был против, были в том числе и американцы. Повернется ли с учетом этого у вас язык назвать идущего вам навстречу американца оккупантом только потому, что он американец? А может быть, он выступал против введения войск в Ирак? Становится ли оккупантом англичанин только потому, что Англия поддержала Америку словом и делом? А миллионные демонстрации против войны в Лондоне, куда от этого деться? Людям было важно показать власти, что есть другое мнение, что не все в едином порыве, что власти придется отвечать за базар.

А нам что важно? Объясните мне, что нам важно? На десятилетия забыть, как тепло и радостно, и застольно, и весело-пьяно мы жили с грузинами? Забыть запах кофе в Батуми? Дивное грузинское пение? Забыть все, научиться считать грузин «агрессорами», а себя – освободителями тех, кого до кучи со всеми кавказцами в России называют «чернож....и» и в исполнении того же Рогозина предлагают вымести, как мусор? Нам важно убедить самих себя, что Россия принесла в Грузию мир, Россия, на улицах которой убивают людей неславянской внешности, даже если у них в кармане российский паспорт, где в электричке вонзают нож в кавказского мальчика с криком «Слава России»? Мы все ничего не хотим помнить, ни в чем не хотим сомневаться и считаем возведенный в культ конформизм единственным способом жизни в нашей стране? Наверное, нет, но в отсутствие оппозиции доказать это практически не представляется возможным.