Каковы перспективы мира с тремя сверхдержавами?

Наступило время, когда Россия, Китай и США должны сотрудничать.

Тектонические пласты мировой политики сдвигались уже на протяжении нескольких лет, а 8 августа степень этих изменений стала очевидна. В Пекине Китай провел ошеломительный дебютантский бал как мировая держава. Тем временем за 4 тыс. миль оттуда Россия вторглась в соседнюю Грузию, громко и отчетливо просигнализировав, что она больше не позволит воспринимать себя как нечто само собой разумеющееся.

Россия вернулась. Возник Китай. Неожиданно оказалось, что США больше не являются единственной мировой сверхдержавой.

Как будут взаимодействовать эти три крупные державы в последующие годы и что это значит для всего человечества?

Вырисовывающаяся глобальная архитектура будет очень отличаться от холодной войны. Холодная война была состязанием между двумя крупными державами, с противоречившими друг другу взглядами на то, как должен быть организован мир, и базировалась она на очень дорогостоящей – и рискованной – ядерной гонке вооружений. Вырисовывающаяся схема, вероятно, будет основываться на трех крупных державах и еще четырех других (Европа, Япония, Индия и Бразилия). В сегодняшнем более глобализованном мире грубая военная сила становится намного менее важной, а более важными становятся экономическая и "мягкая" сила.

Вот и хорошие новости: интересы ведущих держав мира тесно переплетены. Китай и Япония имеют крупный американский долг; Россия удовлетворяет значительную часть энергетических потребностей Европы; рынки, инвестиции и системы производства пересекают национальные границы.

Эта взаимозависимость делает открытое военное противостояние среди них менее вероятным. Война стала бы разрушительной для всей системы – особенно для США, вооруженные силы которых действуют на пределе и экономика которых зависит от заграничных нефти и займов.

Президент Буш признал эти факты с самого начала кризиса в Грузии. Он мудро воздержался от действий, которые могли бы привести к горячей войне с Россией. Многие американцы могли счесть это "неправильным". Однако Грузия определенно не непорочна. Теперь Вашингтон должен приложить усилия к урегулированию кризиса – возможно, к широкой демилитаризации – которое смогло бы защитить границы Грузии и права меньшинств.

Однако наше глубокое беспокойство за Грузию не должно отвлекать американцев от сложных размышлений о том, как работать и с Россией, и с Китаем – и другими правительствами, чтобы справиться с еще более крупными глобальными вызовами: ядерным распространением (особенно в Иране), жестоким транснациональным исламизмом и климатическими изменениями – не говоря уже о сохраняющихся трудностях в Ираке и Афганистане.

Когда новая "Большая тройка" начнет работать над этими вопросами, каждая страна представит свои особые сильные стороны, тревоги и национальные чаяния.

США должны представить свой опыт как давнего (хотя сейчас и сталкивающегося с проблемами) экономического центра власти, опыт своей роли в создании и поддержании нынешней мировой системы и опыт в защите – кое-кто может сказать, лицемерной защите – прав человека, свобод и демократического правления.

Многие американцы до сих пор считают, что США, по словам Авраама Линкольна, являются "последней надеждой на земле".

Россия предстает страной, которая, утратив империю вместе с коммунистическими идеями, которые лежали в ее основе, нашла новый внутренний баланс – поддерживаемый энергетическим благосостоянием – и восстановила свою национальную гордость. Для многих россиян 1990-е были временем социальных переворотов и унижения со стороны иностранцев. Теперь их главный мотив – вспыльчивое самоутверждение: "Не воспринимайте нас больше как нечто само собой разумеющееся".

Китай предстает постепенно выросшим гигантом. Несмотря на всю свою репрессивную внутреннюю политику, Пекин на внешнеполитической арене вел себя мягче, полагаясь более на построение экономических и культурных связей, чем на военную экспансию. Многие китайцы гордятся тем, что их правители вывели их страну из десятилетий военной диктатуры, нищеты и порабощения иностранцами до нынешней влиятельной позиции. Они признают, что этого удалось достичь с помощью сотрудничества с другими мировыми державами, а не открытой конфронтации, и эта тенденция, похоже, сохранится.

Достаточно ли сильна и гибка ООН, чтобы стать ареной для новых дискуссий мирового масштаба, которые сейчас должны быть проведены между этими тремя державами, но также и среди остальной части народов мира? Я полагаю, да, хотя политикам "Большой тройки" также понадобятся и более спокойные места, где они смогут выдвигать различные мнения, тестировать реакции друг друга и строить прочные рабочие отношения вдали от общественного внимания.

Совет Безопасности ООН будет одним из ключевых форумов, на котором будет вырабатываться продолжительное урегулирование ситуации в Грузии. И США, и Россия имеют право вето в СБ ООН, так что упор должен делаться на выработке консенсуса, который устроит оба правительства – а также народ Грузии. Кроме того, консенсус – это рабочее правило в ОБСЕ, организации, включающей 56 стран, которая, вероятно, также будет играть ключевую роль в достижении и мониторинге мирных соглашений в Грузии.

Беспокоятся ли лидеры России по поводу того, исключат ли их из "большой восьмерки" или откажут ли им в членстве в ВТО, как пригрозили чиновники администрации Буша? Я сомневаюсь в этом. Однако они – и все остальные – должны глубоко озаботиться поиском способа решения всех тех вопросов, которые стоят сегодня на повестке дня, без скатывания к горячей войне, которая причинит невообразимый вред всем нам.

Хелена Коббан